Преподаватель аштанги из Казахстана Динара Касенова — о причине перехода на шестидневный режим практики, пути от закрытости к открытости и блеске в глазах студентов. 

— Расскажи, как ты познакомилась с аштангой? 

— Моё знакомство с йогой началось с Айенгар-йоги, у меня был довольно интересный учитель, Елена Тасеменова. Получилось так, что я вскоре забеременела, она меня вела до родов полностью. А после того, как ребёнок родился (это самый младший у меня), я уже не смогла к ней ходить, так как её студия была довольно далеко. Пока ребёнок был маленький, я особо высовываться никуда не хотела, но в это время мне в поле зрения попалась мой первый учитель аштанги Гаухар. Я стала за ней наблюдать и узнала, что она практически рядом с моим домом преподаёт йогу. Она как раз приехала после обучения, и я первый раз попала на аштангу. Это, конечно, был радикально другой опыт. Дома первое время после родов я пыталась по видео на YouTube заниматься, выходило по 15-30 минут. Аштанга меня как-то сразу зацепила. Тут ещё, конечно, важна харизма учителя, к которому ты первый раз попадаешь. Я сразу прониклась и мне захотелось что-то прочитать про аштангу: что это, откуда корни растут и так далее. И мне попалась книга Грегора Маеле «Аштанга йога. Практика и философия». В ней было довольно много анатомии, может быть, я примерно 30% восприняла из всей информации, но очень много было ещё и красивой философии. И даже прочитав открывающую мантру, мне как-то сразу всё зашло. Структура аштанги облегчает жизнь: ты делаешь серию, входишь в поток, концентрируешься на теле, тебе не нужно ничего придумывать. У меня до начала практики аштанги, после родов, очень сильно болела спина, я не могла сидеть больше трёх часов на одном месте, даже на машине куда-то поехать было сложно: из спины шла такая боль, которая простреливала по задней части бедра до колена. Я слышала у Эдди Штерна, что всё-таки в йогу людей приводят какие-то проблемы – физические или ментальные. 

— Ты говоришь, что, когда родила ребёнка, не хотелось практиковать. Когда ты пришла на аштангу, ребёнку год был или несколько месяцев? 

— Нет, уже было много. На аштангу я пришла в 2016 году, а сына родила в 2011-ом.

— То есть через пять лет? Ты всё это время фактически ничем не занималась?

— Я занималась по YouTube.

— А боль в спине ты ассоциируешь именно с родами? Она появилась после родов, правильно? 

— Да, у меня это уже третьи роды были. И, я забыла рассказать, я тогда работала в корпоративной сфере, у нас была йога во время обеда. Это даже не йога, очень-очень поверхностная практика.

— На аштангу ты сразу стала ходить в режиме 6/1? Практиковала с утра или вечером?

— Нет, я начала в августе, ходила вечером после работы. И буквально в конце сентября я поехала на семинар к сертифицированному преподавателю Тарику Тхами, он мало известен в Instagram, у него посты только с животными в сафари. Он приезжал на несколько дней в Алматы и в разговоре с практикующими зародил во мне зерно, он спросил у кого-то: «Сколько раз в неделю вы практикуете?», ему ответили: «Практикую примерно три года по три раза в неделю». Тарик: «Тогда вы занимаетесь всего лишь около года, условно». И меня это очень зацепило, я решила попробовать практиковать 6/1. После возвращения с этого семинара мой учитель уехал в Индию к Шарату, и я решила сама практиковать дома шесть раз в неделю, ставила себе видео Паттабхи Джойса. А когда получалось, то ездила к другому учителю в другую шалу. Очень пыталась сохранить практику. 

Структура аштанги облегчает жизнь: ты делаешь серию, входишь в поток, концентрируешься на теле, тебе не нужно ничего придумывать.

— Ты начала с утра уже практиковать?

— Пока продолжала вечерами, а где-то через полгода перешла на утренние занятия. Но это была гонка, потому что я приходила самая первая, где-то в 5.45, быстро занималась, потом бежала домой, собирала ребёнка, отвозила его в садик, потом бежала на работу. 

— Вот, что делает желание женщины.

— Да, да, да. Я просто на голом энтузиазме впахивала. Но в тот момент это была неосознанная практика, как у новичка, когда ты хочешь всё делать, как надо: шесть раз в неделю и только утром, а если не утром, то это уже не то. 

— Боли в спине в какой-то момент прошли? Или ты прибегала к остеопатии или ещё чему-то такому? 

— Никогда не прибегала. Я до аштанги сидела на уколах сильных обезболивающих, массажистов не признавала. Первый год я избегала мостов, некоторые шутят, что у меня мост был похож на чатурангу, только обратную. 

— Сейчас так не скажешь, когда смотришь на тебя в практике: просто такой изгиб, изгибище! Когда ты решила связать свою профессиональную деятельность с йогой и уйти из офиса?

— Я начала практиковать в августе 2016, а в конце 2017 года уже уволилась. 

— Был страх при увольнении или ты была решительно настроена? 

— Было очень много страхов, очень много страданий, очень много мыслей на счёт этого. И я, наверное, ещё год отходила от работы. В тот момент я ещё попала… ну, знаешь, когда находишься на каком-то дне, ты уже цепляешься за всевозможные соломинки, чтобы выплыть наверх. Вот одной из таких соломинок была консультация у ведического астролога, и, главное, большое спасибо, потому что он больше мне даже помог, наверное, как психолог, который мне дал пинок: он мне объяснил, что если я буду в минусе, то и всё вокруг будет в минусе. И если использовать йогу, чтобы в минус себя вводить, то это будет только хуже. Поэтому он сказал, что с моим отношением к делу мне нужно уйти в полный покой и отдохнуть «по самое не хочу». И я воспользовалась этим советом. Но, конечно, это было с поддержкой супруга.

— Как ты поняла, что ты хочешь преподавать? Одно дело практиковать одной, развиваться — да и это большое усилие, но, другое дело, делиться знаниями, терять силы, энергию. И по факту, у кого я ни спрашивала из учителей, у многих личная практика сильно, сильно летит… 

— У меня было понимание, что пока я не поеду в Майсор (не важно к кому — к Сарасвати или к Шарату), я вообще не имею права преподавать. Первая поездка была в Ришикеш, но это был, скорее, ретрит: мы практиковали, делали пранаяму, посещали храмы. В декабре я уволилась, а в феврале мы эту поездку совершили. В тот момент я даже ещё не думала, что буду преподавать, но мысль поехать на Майсор уже была. В 2018 году я попала к Сарасвати на месяц летом. Ты же не можешь попасть к Шарату пока у тебя не будет два месяца практики с авторизованным преподавателем, а тогда у меня их не было. Я испытала к Сарасвати благоговение, у меня было ощущение, что я попала в ауру очень тёплого и в то же время очень надёжного человека. За весь месяц она меня не пропустила ни в одном мосте, хотя она в возрасте и ей это не так легко.

— Ты делала только первую серию у неё? 

— Я делала у неё до капотасаны. У неё в принципе не было такого, что она запрещает тебе делать вторую. 

— Потом ты ездила ещё раз в Индию? 

— После этого нет, не было возможности.

— У тебя были с Сарасвати какие-то тёплые разговоры? Потому что, говорят, что она часто предлагает чашку кофе, спрашивает про дела.

— Мы изначально пришли с ней познакомиться, просто заглянули к ней в кабинет. Хорошо, когда ты меньше знаешь, что человек какой-то недоступный, так проще общаться. Был короткий разговор, она спросила, откуда мы, что мы делаем, преподаём мы или нет. Я тогда ответила, что пока помогаю учителю. На тот момент я не преподавала, но могла заменить какие-то уроки у своего первого преподавателя. Самостоятельно я уже ушла в преподавание, когда пандемия началась, в 2020 году.

— Расскажи про свою личную практику сейчас. Как я понимаю, ты третью делаешь? 

— Да, но я хочу упомянуть то влияние, которые на меня оказали Дима Барышников и Аня Гурьева.

— Да, давай.

— Когда я приехала к ним, я была узковато направлена: всё строго, никаких улыбок. Дима посмеялся и сказал: «Ты слишком «заапанена»».  Убрал мне вообще всю первую серию сразу же, оставил только вторую, раскрыл горизонты в том плане, что не надо превращать традицию в догму. А я вставала в три часа, практиковала сама, потом ехала в шалу заменять учителя. И вот ты меня спрашиваешь про преподавание и личную практику, — у меня личная практика на первом месте. Если у меня не будет её, у меня не будет ресурсов, в том числе на преподавание не останется. 

— А что Дима Барышников и Гурьева тебе подсказали? То есть ты съездила в Москву и в Питер, правильно? 

— У них тогда была летняя школа йоги в Москве, целый месяц они вдвоём преподавали. Они посмотрели на мою практику и сказали, что слишком много апаны, это было очевидно. Слишком много аналитического мышления, слишком много заземлённости, слишком много силы, а мне надо раскрываться, и это понятно: если ты преподаватель, то ты должен быть более открытым. Много апаны равно закрытость, ты как бы не подпускаешь к себе людей. После этого месяца я под их присмотром занимаюсь.

— Третью тебе они когда дали?

— Третью дал мне Дима буквально недавно, в ноябре. 

— Ты начала преподавать онлайн или офлайн?

— Онлайн как формат преподавания для меня не совсем подошёл. Во-первых, рано утром все дома, а ты должен вещать на всю квартиру пока все спят. Я знаю, что очень многие ведут и это супер, я даже сама училась у Тая Ландрума онлайн, занималась в 21 час из-за разницы во времени. 

— Ты открыла свою шалу?

— Я объединилась с двумя учителями, мы на равных условиях арендуем помещение и ведём занятия. Веду сейчас три класса утром и три класса вечером. 

— Они тоже аштангисты или нет?

— Да, они практикуют у Лино Миеле.

— То есть получается, у вас в шале практика 6/1, но ведут разные преподаватели?

— Да, мы в какой-то степени переняли этот подход у Ани Гурьевой. У нас только недавно появились ученики, которые стабильно практикуют шесть раз в неделю. 

— А в каком городе у вас шала?

— В Астане. Мы просто до сих пор в сопротивлении, не называем город Нур-Султаном.

Человек устную речь воспринимает и понимает не на все 100%, а если тело уловило, если ты понял через опыт йоги, то ты легко это принимаешь. Но все люди разные и подход должен быть разным.

— А в какой момент ты пришла к каучуку, поняла, что тебе хочется как-то дополнительно развиваться, растягиваться помимо аштанги?

— У меня было виртуальное знакомство с Настей Фетисовой из Краснодара. Мы с ней переписывались, всегда друг друга поддерживали. Настя как-то спросила: «А ты не хочешь попробовать занятия с Оксаной Горкиной по каучуку»? Я даже тогда об этом не слышала. Настя скинула мне пару аккаунтов, я посмотрела их и решила попробовать. Мне понравилось практически сразу. 

— Тебе каучук помогает в практике?

— До знакомства с Димой и Аней я практиковала с преподавателем, у которого был больше интуитивный подход: просто делай и всё, без объяснения техники. Я в принципе это понимаю, потому что человек устную речь воспринимает и понимает не на все 100%, а если тело уловило, если ты понял через опыт йоги, то ты легко это принимаешь. Но все люди разные и подход должен быть разным. Каучук мне действительно помог в практике, потому что в практике ты не отвлекаешься на «подышать подольше», на какие-то дополнительные подходы. Достаточно уловить технику каучука, чтобы перенести её в практику, это помогает.

— Ты очень чётко следуешь растительному питанию. То есть, как я понимаю, ты яйца не ешь?

— Да.

— Хватает энергии? 

— Если вспомнить детство, то я тот ребёнок, который из мант выбрасывал всё мясо и ел только тесто. Понятно, особенно в нашей культуре распространён миф о том, что если ты не ешь мясо, то ты просто погибнешь. Я заставляла себя есть курицу во время беременности, но мясо у меня никогда не переваривалось. Если я его съем, например, в субботу, то оно будет у меня стоять комом всё воскресенье и даже понедельник. Но мы все под влиянием стереотипов находимся, и я заставляла себя его кушать. Когда я начала заниматься йогой, стала интересоваться и питанием, за одним тянется другое. Ты начинаешь понимать, что тебе подходит, а что нет. Сначала я убрала яйца, сложно было убрать сыр, но переход у меня прошёл легко. Я не считаю себя строгим веганом, потому что у меня есть вещи из кожи, мне сестра недавно подарила прекрасную куртку, я не скажу: «Нет, я веган, не буду носить». Поэтому я не популяризирую, что я веган, просто придерживаюсь растительного питания. 

— Ты всегда была такой стройной? 

— По весу я такая же, но тело подсушилось, нарастилась мышечная масса.

— У тебя есть интерес идти дальше? Брать новые асаны?

— Когда мне дали вторую серию, я перестала гнаться за асанами. Если мне дают сразу две позы, то я уже считаю это не подарком, а наказанием. (улыбается) В какой-то момент Аня Гурьева мне сказала делать вторую до конца, я стала делать. Потом приехала к Диме на майсоры, он мне стал давать третью.

— Тай Ландрум по Zoom правил активно? Насколько была прогрессивная практика?

— Прогрессивная, но он сам практикует и на своём теле показывает, а не так, что он сидит и смотрит за практикой других.

— И ты успевала смотреть за его практикой и делать свою?

— Потом сохраняются же записи.

— А, ты из тех ответственных учеников, кто пересматривает записи….

— Да, я смотрю, мне действительно важно посмотреть. Я иногда сама записываю себя на практике, пересматриваю записи каучука, потому что могу не услышать правку Оксаны, могу отвлечься. Мне интересно заново прослушать инструкции и посмотреть на себя со стороны.

— Ты кайфуешь от того, что преподаёшь? Особенно когда вкладываешь силы в новеньких, а они потом пропадают.

— Кайфую я всегда, когда вижу блеск в глазах людей. Основное, что мне было очень тяжело — это не привязываться к людям, а я очень сильно прикипаю к ним. Но жизнь изменчива: кто-то любит аштангу, кто-то не любит аштангу. И чему учит в целом практика — это принимать изменчивость жизни, изменчивость в своем теле. Если относиться к людям искренне, то у тебя не будет никаких обид или неудовлетворенностей. Если человек просто попробовал, ему не понравилось, и он пошёл дальше, это нормально. Мне кажется, это утопия — думать, что аштанга подходит для всех и все должны практиковать шесть раз в неделю. Поэтому я нормально отношусь к тем, кто приходит разово.

Мне кажется, это утопия — думать, что аштанга подходит для всех и все должны практиковать шесть раз в неделю. 

— Делаешь ли ты медитацию или пранаяму?

— Да, но медитация – это интимная вещь, я у себя на страничке этим не делюсь. Но последний приезд Ани к нам на семинар показал, что ученики заинтересованы в медитации, и вот недавно я дала после led-класса короткую медитацию. Людям понравилось. По пранаяме я проходила курс у Саймона Борг-Оливера и у Тая Ландрума. Саймон очень интересный человек, он австралиец, учился у Паттабхи Джойса, у Айенгара. Он рассказывает про моргание глаз, мягкий фокус взгляда, сглатывание слюны, сжимание челюстей (я, кстати, сжимаю, если в практике чересчур перенапрягаюсь). Сейчас стараюсь отследить напряжение в плечах и шее. Он говорит, что в практике мы должны ощущать поток энергии. Если ты будешь в состоянии сжатия, у тебя ничего не раскроется. Если у тебя идёт поток дыхания, то и асана идёт. Асана существует не в виде идеальной картинки в голове, а как я себя ощущаю через вдох и выдох. 

— Медитация помогает тебе в жизни?

— Знаешь, да. Вот вторая серия очень сильно обостряет чувствительность и нервную систему. У меня был период, когда я сильно реагировала на звуки, на запахи. Прям до невозможности. Я даже рядом с супругом не могла сидеть рядом, когда он парфюмом пользовался. Потом я поняла, что это не нормально. Когда ты медитируешь на неприятный запах или на неприятный звук, это действительно помогает. 

— У тебя есть какой-то вызов в практике? 

— Подняться в карандавасане. 

Беседовала Галина Кисанд.