Хармони Слейтер: Наш гость очень сильно повлиял на меня в ранние годы практики. Его семинар был одним из первых, который я посетила. Вы наверняка встречали его онлайн через его DVD, книги, семинары или курсы для учителей. Конечно же, я говорю о Дэвиде Свенсоне. Это большая гордость для нас приветствовать его здесь. Если вы никогда не слышали о Дэвиде, – он настоящий йогин, его сердце настолько искренне, его разум настолько чист, и вам обязательно понравится это интервью, потому что всё, что он говорит, настолько правдиво и полезно. А ещё он очень забавный, у него замечательное чувство юмора. Дэвид – настоящий пионер аштанга–йоги, он поехал в Майсор в 1977 году, он один из немногих учителей, кто был студентом в те времена. И многие учителя моего поколения благодарят его за введение в практику.
У меня есть маленькая забавная история, связанная с Дэвидом. Мы знакомы около двадцати лет, но мне кажется, я никогда не рассказывала тебе эту историю. Когда я только начинала практиковать йогу (это было даже до того, как я узнала, что такое аштанга), я пошла в один книжный магазин, который специализировался на нью-эйдж литературе, и я рассматривала все эти книги о йоге, пытаясь понять, какую именно я хочу. Мне кажется, я что-то слышала об аштанга–йоге и мне хотелось узнать побольше, «аштанга» казалась мне очень аутентичным названием для практики. И твоя книга была одна из немногих (тогда было, может быть, десять книг о йоге и об аштанге, из которых вы могли выбрать). И я открыла её, там были все эти позы, различные вариации. Я решила: «Хорошо, я хочу эту книгу, я хочу практиковать вот такую йогу». Может быть, я ходила до этого на какие-то начальные занятия по аштанге в Калгари. Но я не знала, что такое аштанга на самом деле или чем она отличается от других практик. Поэтому в каком-то смысле я всегда считала тебе своим первым учителем аштанга–йоги.
Дэвид: Вау! Это прикольно.
Хармони: Мы разговаривали со многими людьми в рамках подкаста и просто так, и у многих из них был такой же опыт: эта инструкция стала для них введением в йогу и в аштанга–йогу.
Дэвид: Да, кто бы мог подумать.
Хармони: Когда ты опубликовал эту книгу?
Дэвид: Боже, это было в 90-х, наверное, в конце 90-х. Думаю, это был 98-ой.
Рассел: Да, всё верно. Тогда я был в йога-студии Пэки Келли и практиковал с твоей ученицей Шерон Мун. И я помню, как Шерон принесла её в класс, мы все смотрели и спрашивали: «Что это?». «Это книга, это инструкция к практике». И я спросил: «А как она так ровно лежит?». Потому что все книги в то время невозможно было так положить. Новинка! Вы могли положить её открытой, а не держать в руках. Это было невероятно. До этого я никогда не видел таких технологий.
Дэвид: На книге была небольшая история на обороте. Я хотел написать книгу, но я никогда не писал книг до этого, никогда не пользовался компьютером, никогда не занимался ничем подобным. И ещё до того, как я написал свою книгу, – я много путешествовал, – я заходил в книжные магазины и спрашивал: «У вас есть книга Дэвида Свенсона?», хотя я ещё даже не написал её. И потом я говорил: «У вас нет? Вам надо присмотреться к ней – это очень хорошая книга». Я пытался посеять эту идею.
Потом я ходил в книжные и измерял там полки. Я хотел, чтобы моя книга была большой, но, если книга оказывается больше определённого размера, она оказывается лежащей на нижней полке со всеми этими книгами об искусстве или книгами для журнальных столиков, поэтому она должна быть определённой высоты. И, как вы заметили, я хотел, чтобы она была на пружине, потому что, согласно концепту, книга должна была состоять преимущественно из картинок, и у вас должна была быть возможность раскрыть книгу и увидеть все вариации, а не искать раздел «один точка три точка семь на странице непонятно какой».
Но если вы поставите книгу на пружине на полку и посмотрите на неё, – всё, что вы о ней узнаете, что она на пружине. Вы не поймёте, что это за книга. Тогда я провёл своё исследование и обнаружил, что существует скрытая пружина – это пружина, но с корешком. Так что, да, это был целый процесс. Пройти через всё это, сначала выйти с идеей, потом написать книгу, что само по себе было нелёгкой задачей.
Хармони: Это правда, что написать книгу – это как восхождение на гору?
Дэвид: Вообще это даже не должна была быть книга. Это должна была быть инструкция с иллюстрациями, но потом это всё как-то затянулось. Потом, когда фото были готовы (а все фото для книги были сделаны за один день) – у меня было так мало денег, я просто не знал, что мне делать. И я пошёл в магазин фотоаппаратов, потому что я не знал никого, кто бы вообще умел пользоваться камерой, и я спросил: «Кто-нибудь умеет пользоваться камерой? Мне нужно сделать несколько фото». И один парень сказал: «Да, я могу это сделать, я умею». Я нанял его на почасовую ставку, мы пришли в небольшую студию, и он сделал все фото для книги за один день. А на следующий день я был записан на стрижку. Камеры тогда были не цифровые, поэтому результат не был известен заранее. Этот парень позвонил мне и сказал: «Дэвид, нам надо переделать несколько фото, потому что ты на них не в фокусе». И я такой: «Ой!». Поэтому на некоторых страницах у меня короткие волосы, а на некоторых – длинные. Все фото, на которых я с короткими волосами, – это фото, которые были пересняты. Но даже эта версия была перепечатана несколько раз, потому что у меня было несколько серьёзных исправлений. Сначала я напечатал, но мне сказали: «Дэвид, ты пропустил слово “виньяса” на такой-то странице». Я переделал и напечатал снова. Потом: «Дэвид, ты ошибся в слове…», и я опять перепечатывал. Так что было несколько тиражей прежде, чем она была выпущена.
Хармони: Это был самиздат?
Дэвид: До сих пор все мои книги – это самиздат.
Рассел: Правда? Невероятно!
Дэвид: Да, сначала я поизучал этот вопрос и нашёл в Теннесси принтер, на котором я мог сделать этот тип переплёта. Я напечатал тысячу книг. Я подумал: «Ок, тысяча книг. Если что, я смогу продать их из багажника моей машины через какое-то время». Так что начал я с этого. Потом я нашёл принтер в Корее, и до сих пор я использую его, он работает.
Хармони: Вау! Это потрясающе.
Рассел: У меня есть вопрос. Мне кажется, что существует некоторое противоречие. Сейчас разрешено публиковать себя. Однажды я разместил видео на Youtube где-то в 2004, и я до сих пор не знаю, что с ним стало, потому что из-за него у меня была масса проблемных ситуаций с людьми. Кажется, что, когда ты выпускаешь книгу, – например, как этот парень из Австралии, Мэтью Суини, — он выпустил книгу, и эта книга, Паттабхи Джойс и Шарат стали для него большой рекламой и принесли много пользы. Когда ты приезжаешь в Индию, иногда создаётся впечатление, что там у всех есть книги. Все рекламируют их и пытаются нажиться на йоге. Не было ли у тебя похожих чувств в том смысле, что…Ты очень объективен в этом плане. И мне хотелось узнать, не возникало ли у людей чувства отвержения к тебе, когда ты выпустил свою книгу и свои видео?
Вообще-то мой отец – адвокат. Он представлял права людей, которые были ворами и распространителями наркотиков, так что для него то, что его дети не ели мясо, носили длинные волосы и скручивались в разные позы – он думал, что всё могло бы быть намного хуже.
Дэвид: Я никогда не рассматривал написание книги как рекламу. Это было просто то, что я должен был сделать. То есть я выпустил книгу не для того, чтобы прорекламировать себя, просто я чувствовал, что я должен написать её. Но, как ты заметил, до книги были видео на VHS–кассетах. Я выпустил их достаточно рано, и тогда я думал: «Да, скорее всего, я получу свою порцию чёрного пиара за них». Я не спрашивал у Паттабхи Джойса разрешения выпустить эти видео, потому что моя теория заключалась в том, что лучше я потом попрошу прощения, чем буду просить разрешения. Я сначала создал их, а потом спросил, что он об этом думает. Когда я ещё никому не рассказал о них, я позвонил Дэвиду Вильямсу, моему первому учителю аштанги, я сказал ему, что видео почти готовы к выходу, но я боюсь, что меня просто застрелят за них. И тогда Дэвид сказал мне: «Если ты будешь заморачиваться по поводу толпы, тебя закидают помидорами».
Рассел: Как ты познакомился с Дэвидом Вилльямсом?
Дэвид: Я расскажу, но сначала закончу эту историю о книге и видео. Меня действительно критиковали за эти видео. Но я принял это. Я принял и понял, что, когда ты что-то делаешь, ты должен делать это, потому что ты веришь в свою идею, и неважно, понравится это людям или нет. Отношение людей к твоему делу не должно быть определяющим фактором, почему ты делаешь это. Ты делаешь, но ты должен понимать, что далеко не все будут любить тебя. Кто–то будет кидать в тебя помидорами. И в меня кидали помидорами.
С книгой получилась другая история, потому что я хотел выпустить её, чтобы показать наличие адаптированных асан. И многие, конечно, говорили, что я делаю то, что нельзя делать. Но я не понимал, почему я не должен это делать, ведь я видел, как Паттабхи Джойс обучает парализованного парня. Он мог двигать только головой. Если бы вы посмотрели на него, вы бы сказали, что он не может заниматься йогой. Утверждаем ли мы, что йога только для тех, у кого две ноги, две руки и сильное тело? Тогда это не йога, а какой-то элитный фитнес. Поэтому я понимал, что должен это сделать, и я готов был принимать пинки за это. Но я опять не спрашивал разрешения у Паттабхи Джойса. Я решил, что я отправлю ему книгу, когда она уже будет готова. Так я и сделал – я отправил ему книгу. В те времена была только одна книга об аштанге. Хотя нет, две. Была книга Паттабхи Джойса, которая была не очень широко доступна.
Рассел: Та, которая с Лино?
Дэвид: Нет, его «Йога-мала».
Хармони и Рассел: А, «Йога-мала».
Дэвид: И ещё была книга Берил Бендер Бич, которая называлась «Power Yoga». Она получила огромное количество порицаний, в том числе и за название. В общем, я отправил ему книгу. Отправил и через какое-то время позвонил ему. Всегда, когда я звонил ему, он отвечал: «О-о-о, Дэвид, какие новости?». Я сказал: «Гуруджи, я отправил вам книгу, которую написал. Вы получили её?». Он сказал: «Да». Я ждал. Он сказал «да», и я думал, что он добавит ещё что-нибудь. Я ждал и потом спросил: «И? Что вы думаете?». И он сказал: «О-о-о. Некоторые, через одну, правильные. Некоторые, через две, неправильные». Я подумал: «Вау! Это просто дзен какой-то». Но потом я подумал вот что: он не говорил по-английски, не читал по-английски, совсем немного. То есть он только посмотрел фото. И если вы посмотрите на асану, а потом на асану на следующей картинке – всё правильно. Может быть, он подумал, что я говорю людям, что нужно делать асану, а потом все пять её модификаций, а потом переходить к следующей асане. Но всё равно он смеялся, улыбался и нормально отнёсся к этому. Я подумал: «Ну, хорошо».
Потом я преподавал на йога–конференции в Нью-Йорке, и Паттабхи Джойс тоже преподавал там. И мы, все его ученики, приходили на его классы утром, потом у нас был перерыв, а потом мы шли вести свои семинары. И однажды я сидел ждал, когда начнётся семинар Паттабхи Джойса, и один из учеников зашёл и сказал: «Дэвид, у меня есть твоя книга. Можешь подписать её?». И я сказал: «Конечно. Но это не мой класс, это класс Паттабхи Джойса, я здесь такой же ученик, как и ты. Давай встретимся где-нибудь позже, и я подпишу». Я забыл об этом, но на следующий день, когда я выходил с класса, ко мне подбежал этот парень и сказал: «Дэвид, ну что, подпишешь?». И когда я открыл книгу на первой странице, там были автографы Паттабхи Джойса, Шарата и Сарасвати. И я такой: «Что-о-о? Ты действительно давал мою книгу Паттабхи Джойсу, чтобы он подписал её?». «Да». «И он ничего не сказал тебе? Не бросил её на землю или что-нибудь в этом роде?». «Нет, он был рад подписать её. И я сказал: «Слушай, мне надо отсканировать эту страницу. Это авторизация моей книги».
Рассел: Да, конечно!
Дэвид: В общем, я подумал, что, наверное, всё хорошо. Потом, несколько лет спустя, я был в Майсоре, и я околачивался у него дома. И кто-то спросил Паттабхи Джойса о книге, которую он писал, она лежала у него на столе. Паттабхи Джойс сказал: «Вон, у Дэвида Свенсона уже есть книга».
Рассел: Готов биться об заклад, что это была книга Петри.
Дэвид: Я нем, как рыба. Вы спрашивали у меня о Дэвиде Вильямсе.
Рассел: Да, но я хотел бы копнуть даже глубже. Я бы хотел также спросить о твоём брате и о твоём юношестве в Техасе. Насколько я понимаю, ты был вегетарианцем ещё в школе. Насколько это казалось странным для Техаса 70-х?
Хармони: Я думаю, для Техаса это странно до сих пор.
Дэвид: Да, это было очень странно. И сейчас я в процессе написания ещё одной книги, в которой я бы хотел рассказать обо всём этом. Я отдаю должное моему старшему брату Дагу, он старше меня на пять лет, и моим родителям, которые были очень либерально настроенными, свободно мыслящими людьми.
Справа Дэвид Свенсон, сверху Дэвид Вилльямс.
Даг увлекался сёрфом, он был очень известен в Техасе, одним из лучших сёрферов. Летом он часто садился в машину и ехал в Калифорнию. И он поехал в Энсинитас, там был известный сёрф-спот Свами Бич. И имя Свами этот пляж получил в честь Братства самореализации им. Свами Парамаханса Йогананда, которое находилось неподалёку, на вершине скалы. И после сёрфинга он часто видел, как люди там занимаются чем-то вроде растяжки и сидят в лотосе, и он подумал: «О, прикольно!». А потом он зашёл в книжный магазин, и прочитал в каком–то сёрферском журнале, что хот-доги вредят здоровью. И он подумал: «Ну ладно, я не буду есть хот-доги». И вообще тогда он заинтересовался здоровой едой, и искал какую–нибудь книгу о здоровом питании и о Брэгге, а нашёл книгу о йоге.
Рассел: Все эти пищевые штуки, созданные Брэггом?
Дэвид: Да, жидкие аминокислоты Брэгга и яблочный уксус Брэгга. Он был отцом–основателем всей индустрии здорового питания. Он был первым, кто ввёл термин «здоровая еда». Он был ментором Джека Лалэйна.
Рассел: О, Джек Лалэйн! Да, я знаю.
Дэвид: Пол Брэгг был его ментором. Он умер в возрасте ста лет, занимаясь бодисёрфингом на Гавайях. Он говорил: «Отдыхать значит ржаветь». И он верил в пользу цельнозерновых продуктов, он занимался бегом и фитнесом. Он говорил: «Я бегаю вокруг могил тех, кто смеялся надо мной». Короче, Даг вернулся со всеми этими идеями здорового питания и занятий йогой. А я очень любил своего брата и хотел заниматься тем, чем занимается он. И у нас были книги. То есть я начал заниматься йогой по книгам.
Хармони: Сколько тебе было?
Дэвид: Тринадцать.
Хармони: Потрясающе!
Рассел: Мой брат возвращался с Чикаго с ЛСД.
Дэвид: Да, в этом и штука. Если бы Даг вернулся на «Харли Дэвидсоне» с привычкой драться в барах, моя жизнь была бы другой. Я бы сейчас сидел в каком-нибудь баре в Техасе со сломанным носом и кличкой типа Гайка.
Рассел: Я думаю, что твои родители были удивлены тому, что ты стал вегетарианцем, примерно так же, как если бы стал байкером.
Дэвид: Вообще-то мой отец – адвокат. Он представлял права людей, которые были ворами и распространителями наркотиков, так что для него то, что его дети не ели мясо, носили длинные волосы и скручивались в разные позы – он думал, что всё могло бы быть намного хуже.
Но они были очень либеральны и открыты. Нужно понимать, что в тот момент в Техасе фонтанчики для питья были раздельными для белых и цветных, а также раздельные туалеты для женщин, мужчин и цветных. И полицейские часто преследовали и наказывали темнокожих просто за их цвет кожи. Но наши родители воспитывали в нас понимание, что нельзя судить о человеке по его цвету кожи, нужно судить только по его характеру, его личности. Они были открытыми и понимающими. Они были унитерианцами, ходили в унитерианскую церковь. Мой отец читал там лекции. Поэтому они воспитывали в детях свободомыслие, учили нас быть вне суждений. И я должен рассказать о своей матери. Знаете, для матери очень важно проявлять любовь, важно кормить вас. Если вы не хотите есть еду вашей матери, это может быть большим оскорблением. Но мы готовили для себя сами. Мы учились готовить по книгам, и учились йоге по книгам, и практиковали в парке возле университета. Так я и втянулся во всё это.
Хармони: По каким книгам вы учились?
Дэвид: Первая книга, которая у нас появилась, называлась «Йога, молодость и реинкарнация» Джесс Штерн. И были ещё парочка: Ричард Хиттелмен, кажется, она называлась «21 день к йоге». У Айенгара вышла книга «Свет йоги» примерно в то же время. Ещё была книга Свами Сатчидананды «Интегральная йога». Мы просто брали эти книги с собой в парк, открывали их, у нас были одеяла или пляжные полотенца, и мы просто пробовали делать то, что там было написано.
Рассел: Судя по рассказам настоящих сёрферов, когда ты сидишь на доске в океане, просто сидишь, это такое состояние дзена, и ты часто находишься в этом состоянии, потому что между волнами может пройти долгое время. Кажется, это комьюнити очень настроено на духовность. Может быть, это как раз то, что Даг усвоил от них?
Звук был просто вау! Я видел, как люди плывут в потоке, пот катился с их тел. В комнате не было отопления, но от их тел шёл пар. Это взорвало мой разум.
Дэвид: Существуют разные категории сёрферов. Сёрф стал популярен в 60-е годы как часть жизни тех, кто хотел жить не так, как все. Сёрферы не хотели работать на обычных работах, они хотели быть свободными, даже если ты живёшь в машине; они хотели одеваться не так, как все, много времени уделять сёрфингу. В этом была духовная составляющая, которая проявлялась в стремлении быть частью природы и всё такое. Но я бы сказал: возможно, ты действительно много находишься в этом состоянии ожидания, возможно, ты ждёшь даже больше, чем сёрфишь, но ты делаешь это именно для того, чтобы поймать волну – один этот момент стоит всего остального. И это единение с природой. Но в этом что-то есть: ты сидишь спиной к берегу, спиной ко всей остальной жизни, ко всем людям, ты отделён от всего этого, ты соприкасаешься с этим водным элементом. Волны – это тоже интересная штука: они формируются за сотни тысяч километров посреди океана. И что такое волна? Она не имеет никакой субстанции. Даже если мы говорим, что это молекулы воды, но они не находятся в движении; это энергия, которая движется через этот элемент. И ты просто чувствуешь эту энергию океана, это очень глубокая связь. Позже сёрф стал более популярным и более коммерциализированным. Он стал совсем другим. Но, возможно, то же можно сказать о йоге. И даже Шэлли (жена Дэвида Свенсона – прим. Ashtanga—Samgha) говорит то же самое о танцах, мы разговаривали с ней об этом. Раньше всё было намного проще, это было способом соприкоснуться с искусством, образом жизни. И тут то же самое. Когда начали проводить соревнования по сёрфингу – ты хочешь получить приз, вот и всё. Ты уже не живёшь как сёрфер. Всё это внесло в сёрфинг элемент оценки. Раньше никому не было дела до того, как ты сёрфишь, это было способом проявить свободу, но теперь тебя оценивают, и люди поднимают таблички с номерами каждый раз, когда ты поймал волну, оценивают угол или ещё что-то. Но всё равно, хотя эти изменения имеют место быть, сёрферы, ребята, которые выбирают ловить волны, имеют эту простоту и наивность. Мы снимали фильм о йоге и сёрфинге в 70-х.
Рассел: Хотел бы я посмотреть его.
Хармони: Он существует до сих пор?
Дэвид: Он разбит на части. Нам понадобилось три года, чтобы снять его, у нас был оригинальный саундтрек, мы снимали его в Мексике и Центральной Америке.
Рассел: Мне кажется, я видел Харукама из Японии, делающим стойку на руках на доске.
Дэвид: Да, люди сейчас начали делать всякие такие вещи.
Рассел: И что потом, сразу после окончания школы ты решил поехать в Калифорнию, чтобы вести такой образ жизни?
Дэвид: я даже не закончил её. Думаю, вы слышали эту историю. Мы с Дагом практиковали йогу в парке, и наши соседи вызвали полицию. Вы можете себе представить: двое длинноволосых тощих подростка делают что-то под деревьями.
Рассел: Да, это тантрическая секта.
Дэвид: И когда полицейские вышли из машины в парке, они достали пистолеты. «Парни, чем вы тут занимаетесь?». «Мы просто дышим и занимаемся растяжкой, офицер». «Но соседи сказали, что вы тут поклоняетесь дьяволу». Такой была обстановка в то время. И в старшей школе я носил длинные волосы, но это было запрещено, поэтому я носил парик с короткими волосами три года. И я был вегетарианцем. Вегетарианец в коротковолосом парике – это убого. Вообще мой отец поменял законодательство в области ношения париков. Меня хотели подстричь, а я не хотел, и это привело к большим последствиям. Была организована встреча независимых школ Хюстона. Директорами почти во всех школах в то время были недалёкие бывшие тренеры без какого-либо опыта в образовании. И мы всегда называли их «тренер» несмотря на то, что они были директорами. Я не хотел подстригаться, а они верили, что если они позволят этим хиппи носить длинные волосы, то всё общество может разрушиться. Если вы дадите им одну эту поблажку, одному Богу известно, что может произойти.
Хармони: Может случиться всё, что угодно.
Рассел: Тем временем почти в каждой церкви висело изображение одного хиппи с длинными волосами.
Дэвид: В общем, мой отец пришёл туда. Там была целая гимназия учителей и всех этих ребят из школьного образования. И там был микрофон, то есть это была такая общественная дискуссия. Мой отец подошёл к микрофону и сказал: «Уважаемые джентльмены, насколько я знаю, у Иисуса были длинные волосы, у Моисея были длинные волосы, у Альберта Эйнштейна были длинные волосы, и у отцов-основателей этой страны были длинные волосы.
Так что мой сын в хорошей компании, мы не собираемся подстригать ему волосы, поэтому я просто хочу спросить у вас, какая альтернатива у нас есть». И ответом был парик с короткими волосами. И партнёр Дэвида Вильямса Диана жила в то время в Далласе, и она помнит, как это дело всё изменило.
Но в любом случае через какое-то время я уже не мог выносить этого, я написал родителям письмо, в котором говорил, что люблю их, и я уехал от них в Калифорнию. И там мой друг взял меня на занятие по йоге, и это было занятие Дэвида и Нэнси, – занятие по аштанге. Это был 1972.
Рассел: Кем вы работали?
Дэвид: Я работал в «Капитан Киноус».
Рассел: Что это?
Дэвид: «Капитан Киноус» – он до сих пор там – это круглосуточный подающий завтраки и ужины грязненький ресторанчик размером с чайную ложку. Я работал там: принимал заказы, убирал со столов, мыл кухню.
Хармони: Какие у тебя были первые впечатления от первого урока у Дэвида и Нэнси? Думаю, это был Майсор-класс.
Дэвид: Да. Первым впечатлением был звук. Когда мы говорим об аштанге, то первое, что бросается в глаза, – это дыхание уджайи. И ещё виньяса. На Западе никогда не было такого понятия, как виньяса. Просто не было. Даже люди, вовлечённые в йогу, видя, как ты прыгаешь и отжимаешься, говорили: «Нет! Зачем ты делаешь это? Это слишком громко. Это не йога». Но звук был просто вау! Я видел, как люди плывут в потоке, пот катился с их тел. В комнате не было отопления, но от их тел шёл пар. Это взорвало мой разум. И Дэвид подошёл ко мне: «Привет. Ты кто?». «Привет! Я Дэвид». «Привет, Дэвид. Я Дэвид». И в первый день я наблюдал, как он и Нэнси преподают. Для меня это было очень круто – я был ребёнком, 16 лет. Он сказал мне сделать три A, три B, три заключительные позы, «теперь ложись отдыхай и приходи завтра». И я видел, как от меня идёт пар. Это поразило меня. Это не было просто, но я чувствовал, что моё тело полно энергии, и люди, которые занимались этим, были прикольными. Что касается аштанги – люди или любят её, или ненавидят, мало кто остаётся безучастным. Это или лучшее, что они испытывали, или худшее. Я чувствовал себя так, как будто я вернулся домой. Я думал: «Вау! Это потрясающе!», мне нравилось, как я себя чувствовал. До сих пор я никогда не говорю, что йога – это лучшая вещь на земле. Я говорю: «Послушай, чувак, мне нравится. Это единственная причина, по которой я занимаюсь этим. И это единственная причина, по которой, как мне кажется, другие должны заниматься этим. Если тебе не нравится, займись чем-нибудь другим».
Рассел: Я много говорю об этом, когда преподаю учителям йоги в старшей школе. Я говорю, что я без понятия, почему обычный дурной парень из Луизианы, возвращаясь после школы домой, занимался йогой. Мне просто нравилось это. Класс по йоге показывали по телевизору как раз после фильма «Бросок кобры», мне было 15-16 лет. Я досматривал «Бросок кобры» и занимался йогой. У меня не было никакой другой причины кроме того, что мне нравилось это.
Дэвид: Да, это правда.
Рассел: Итак, на дворе 1972-ой, ты в Энсинитас, работаешь в «Капитан Кукс».
Дэвид: Кино! К, И, Н, О. Он до сих пор там!
Рассел: Работаешь в «Капитан Кино». И в этот момент Дэвид и Нэнси решают поехать в Индию?
Дэвид: Нет, не тогда. Если обратиться к истории Дэвида, в 1972-ом, в апреле, кажется, он встретил Манжу, тот проводил демонстрацию. Дэвид был в Индии, путешествовал и…. Надо понимать, что в 60-70-ые хиппи искали смысл жизни, они искали глубины. Даже их пристрастие к наркотикам объяснялось желанием расширить сознание, познать своё «я». Музыка того времени тоже отражает это. Люди протестовали против войны во Вьетнаме и так далее. Так что путешествие в Индию тогда не было похоже на сегодняшнее. Всё, что они знали, это то, что Индия – место, в котором есть йога. Они даже не знали о каких-то конкретных местах, они просто знали, что это страна, в которой есть йоги. Они ехали туда автостопом, самолётами, поездка могла занимать недели, месяцы. Дэвид был в ашраме Гитананды. Там он встретился с Норманом Алленом. Я должен остановиться здесь. Обо всех этих подробностях вы можете прочитать в его книге «Мои искания в йоге». Она потрясающая. Он рассказывает об этом раннем периоде. Манжу Джойс и ещё один парень приехали туда, чтобы провести демонстрацию. И это то, что поразило Нормана. Он спросил: «Я никогда не видел ничего подобного. Где ты научился этому?». Манжу сказал: «У отца». «А кто твой отец?». «Паттабхи Джойс». «А где он?». «В Майсоре». Но Дэвид не мог поехать туда.
И, на мой взгляд, нет никакой разницы: если вы занимаетесь дома, делайте, что хотите: меняйте местами туда и обратно, дышите по семь или восемь дыханий, всё что угодно. Делайте свою практику и чувствуйте себя хорошо.
Рассел: Они оба были там и видели демонстрацию?
Дэвид: Норман и Дэвид – да. Они встретились, когда путешествовали по Индии, они оба занимались поисками примерно одного и того же.
Рассел: И они оба тут же поехали в Майсор?
Дэвид: В этом вся штука – Дэвид не мог. У него заканчивалась виза, и он должен был уехать. Норман Аллен поехал до Дэвида, и Паттабхи Джойс не хотел учить его. Он приходил к нему каждый день, пока тот не согласился. Так что у Дэвида было небольшое преимущество – Аллен уже сломал лёд. Дэвид поехал домой, поднакопил денег и вернулся, как только смог. И когда он вернулся в Майсор, кажется, с ним уже поехал и Нэнси. Я встретил Дэвида как раз после того, как они вернулись из Майсора в Энсинитас. И когда он писал книгу, он позвал меня, чтобы уточнить некоторые даты. Я встретил его осенью. Прошло два месяца с момента, когда они вернулись из Майсора. И они преподавали эту йогу. Мой друг Пол пошёл к ним, а потом он привёл меня. Так что они уже побывали в Индии, когда я их встретил.
Рассел: Когда ты говорил об Аллене и о том, что он сломал лёд, я вспомнил об Индре Деви, урождённой Евгении Петерсон, которая была русской. Она обучалась у учителя Паттабхи Джойса Кришнамачарьи. Я думаю, что она обучалась примерно тому же, чему обучался гуруджи, что-то вроде аштанга–йоги. И мне кажется (я не знаю, я не знал её лично и не знаю, какие именно практики они преподавала), мне пришло в голову, что ведь потом она поехала в Голливуд и обучала йоге Глорию Свенсон, Бриджит Бардо и Мэрилин Монро. И меня вдруг осенило – она же преподавала им аштангу, ведь именно этому она обучалась.
Дэвид: Если честно, мы не знаем, чему она обучала их, потому что Кришнамачарья обучал разных студентов очень по-разному. Например, Б.К.С. Айенгар тоже обучался у него, но почему его учение так отличается? Мне кажется, что, когда Айенгар пришёл к Кришнамачарья, он был очень болен. Кажется, у него был туберкулёз или что-то в этом роде, поэтому Кришнамачарья учил его совсем по-другому. И потом Паттабхи Джойс говорил, что это он преподаёт именно так, как учил его Кришнамачарья, они вместе читали «Йога корунта». Но мне кажется, что Кришнамачарья обучал очень по-разному в зависимости от студента и от периода времени, в который студент пришёл к нему. Так что кто знает.
Рассел: Но всё-таки это поразительно, что уже почти пятьдесят лет спустя ты можешь прийти на Майсор-класс в Калгари, и местный учитель йоги Джеф или Джанин покажут тебе три Сурья Намаскар А, три Сурья Намаскар В, завершающие позы, и отправят отдыхать, то есть точно так же, как тебя учил Дэвид. Мне кажется, что эта наследственность просто невероятна!
Дэвид: Да, это правда. И мне кажется, это как раз и свидетельствует о том, что это йога. Она работает, иначе люди бы не стали заниматься ей на протяжении пятидесяти лет. Аштанга не самая популярная система йоги, но всё же она до сих пор существует. И причина, по которой люди занимаются аштангой, это то, что она работает для них. И существует много способов обучения аштанге, потому что существует много различных характеров. И иногда это вводит в заблуждение, потому что, кажется, что это не на сто процентов то. Но когда Паттабхи Джойс был жив, в 2000-ых или даже в 90ых, если вы приходили, например, на урок Паттабхи Джойса, потом на урок его сына Манжу, потом на урок его дочери Сарасвати, потом на урок его внука Шарата, а потом на урок его внучки Шармилы, вы получали пять абсолютно разных впечатлений. Так что в этом нет ничего страшного, что мой стиль преподавания и стиль преподавания Ричарда Фримана или ещё кого-то чем-то отличается, суть остаётся той же. Мне кажется, это даже хорошо, что есть отличия, иначе мы бы были как роботы.
Хармони: Ты практикуешь уже 47 лет?
Дэвид: Аштангой я занимаюсь с 1972-го, а вы считайте.
Рассел: 48.
Хармони: Неважно, но точно больше сорока лет.
Рассел: Почти пятьдесят, 48.
Хармони: Безусловно, бывали разные этапы практики, но что даёт тебе практика, каковы её плюсы? Почему ты до сих пор практикуешь?
Дэвид: Мы уже говорили об этом раньше. Я объясняю это так – я очень просто мыслящий парень. Моё сознание на уровне пещерного человека. «Хммм, делать йога – чувствовать хорошо. Хммм, не делать йога – чувствовать плохо».
Рассел: Ты говоришь, как отец Хармони.
Дэвид: Чувак, это основа. Это единственная причина, по которой человек должен заниматься йогой. Йога – это инструмент, это даже не цель. И сейчас, когда я преподаю, я говорю, что это лекарство. И на основе того, в чём вы нуждаетесь по показаниям, доза может меняться. У меня был период, когда я просто горел на практике. Я был как безумный лабрадор: «Ещё, ещё!», я просто преследовал йогу.
Даф и Дэвид Свенсоны
И когда я был в Майсоре первый раз, Паттабхи Джойс говорил нам практиковать по два раза в день по две полные серии. В то время это было то, в чём я нуждался. Но в какой-то момент ты приходишь вот к какому парадоксу: как быть более эффективным, как получать больше, делая меньше. И вместо того, чтобы рассматривать асаны и последовательности как цель, лучше рассматривать их как лекарство, которое помогает нам делать то, что мы должны делать, наполняет наши тела позитивной энергией, чтобы мы могли двигаться в нужном направлении. Мы не должны быть асана-роботами. Но каждый человек должен прийти к своему собственному заключению, какова формула. Со временем. В аштанге есть определённые последовательности. Так она сконструирована, это её хореография. Она очень точна, но в какой-то момент ты приходишь к тому, что ты начинаешь делать свою практику. И, на мой взгляд, нет никакой разницы: если вы занимаетесь дома, делайте, что хотите: меняйте местами туда и обратно, дышите по семь или восемь дыханий, всё что угодно. Делайте свою практику и чувствуйте себя хорошо. Но почему нас обучают определённым точным образом? Потому что это система, как тайцзи или что-то в этом вроде. Но мне кажется, что задача учителя заключается только в одном – вдохновлять на практику, поддерживать её, а не управлять жизнью студента.
Рассел: Как ты, работая в ресторане, на накопленные чаевые смог в 1973-ем поехать в Майсор?
Дэвид: Первый раз я попал в Майсор в 1977. Это случилось, когда я окончил последний класс старшей школы в южной Калифорнии. Потом мы с моим братом Дагом снимали фильм о йоге и сёрфинге. Потом Дэвид и Нэнси переехали из Энсинитаса на Мауи. И потом они захотели вернуться в Майсор, Дэвид хотел выучить остальные серии. Он не закончил изучать их в свою последнюю поездку, поэтому он хотел вернуться. Они позвали меня подменить их на классах, пока они будут в Майсоре. Так я полетел из Хьюстона на Мауи.
Рассел: Но это было дорого?
Дэвид: Да, довольно дорого, но я уже работал тогда, я работал с детства. Я мог купить билет в одну сторону за пару сотен баксов. Я копил деньги. Я работал в магазине здорового питания и ещё в нескольких местах, так что у меня было достаточно денег, чтобы добраться туда. Дэвид преподавал за пожертвования на Мауи. Вы, наверное, знаете эту историю. Изначально у них даже не было своей студии, они преподавали в парке. Он рассказывал, что делал свою практику в парке, люди подходили к нему и спрашивали: «Чем ты занимаешься?». «Йогой», – говорил он. «Я тоже хочу заниматься йогой». «Хорошо, ты должен посвятить этому хотя бы тридцать дней. Я буду учить тебя. И каждый день после нашего урока ты будешь давать мне пожертвование. Я положу шляпу вон на то манговое дерево, и ты будешь класть туда пожертвование. Я преподаю три часа, а потом в шляпе должно что-то лежать. Мне неважно, что это будет: манго, банан или половина косяка». Так что нам не надо было много. Но им нужно было накопить денег, чтобы поехать в Майсор. Эта история есть у него в книге. Он изобрёл вот какую систему. Он сказал: «Я понимаю, что у многих из вас не так много денег. Но мне нужно накопить немного денег. Поэтому после занятий я буду давать вам белый конверт, а вы будете класть туда столько, сколько вы можете. Это может быть один доллар, это может быть сотня. Но после урока вы должны отдать мне этот конверт, честно глядя в глаза. То, что вы положите туда, это то, сколько вы можете себе позволить». И когда вечером он открывал конверт, он не знал, кто сколько положил, так что не было никакой оценки. И однажды он пришёл домой, открыл конверт, а там лежало три тысячи долларов. И это позволило им поехать в Майсор.
Но когда я начал преподавать, Дэвид хотел, чтобы у меня был более стабильный доход, поэтому он сказал, что старые студенты будут продолжать использовать систему с конвертом, но новые студенты должны платить тридцать долларов в месяц. Так они уехали. И студент, который ходил ко мне около двух недель, подошёл и сказал: «Слушай, чувак, твои занятия — просто улёт, но у меня проблемки с деньгами». «Ничего страшного, продолжай ходить». «Отлично, чувак». Через три недели никто не платил. Один человек платил. Так что мне пришлось искать работу. Я начал работать в магазине здорового питания. Студентов становилось всё больше и больше, но я преподавал бесплатно и работал в магазине здорового питания. И когда Нэнси и Дэвид вернулись, они сказали: «Ой, так много студентов». И я ответил: «Да, это хорошая новость…но никто из них не платит».
А потом я занял тысячу долларов у одного парня. Это были небольшие деньги, но мне хватило, чтобы долететь до Индии. Паттабхи Джойс поднял стоимость с 40 до 60 долларов за месяц, а на жизнь там вам надо 50 центов. Так что нужно было просто купить билет, а потом жить скромно. Так что первый раз я поехал в Майсор на деньги, которые занял. Тогда там было три человека.
Мы сами заставляли себя заниматься так усердно, мы горели этим. Это был просто шторм какой-то.
Рассел: Помнишь, кто там был?
Дэвид: Салли Уокер, британец по имени Пол и ещё парень, которого звали Лори.
Рассел: Ты сказал, что у вас было по два урока в день. Это было страшно?
Дэвид: Нет, это было прикольно.
Рассел: А он был милым?
Дэвид: Мне кажется, он всегда был милым. Мы сами заставляли себя заниматься так усердно, мы горели этим. Это был просто шторм какой-то. Местные не особо интересовались йогой. Было несколько местных студентов, но они приходили туда больше для того, чтобы пообщаться. А мы просто горели. Был один местный, который очень сильно практиковал. Он был танцором катхакали. Он мог двигать каждым мускулом на своём лице. Это было потрясающе. Паттабхи Джойс горел практикой, и он был рад зажигать нас тоже.
Рассел: Ты можешь рассказать эту историю о какой-то разновидности Пиндасаны, в которой притягиваешь голени к животу?
Дэвид: Ты садишься как в Баддха Конасану, раскрываешь лежащие на полу стопы, потом ты поднимаешь стопы к груди и тянешь ступни к груди, разворачиваешь колени к полу, пока верхние края стоп не соединятся и подошвы не окажутся на груди.
Рассел: Да, и тянешься коленями к полу.
Дэвид: Я не очень люблю рассказывать эту историю на публичных слушаниях.
Рассел: Мы не на публичном слушании.
Дэвид: На нём. Я не рассказываю, потому что это была практически единственная травма, которую я получил на йоге. У меня были достаточно тугие икры, и Паттабхи Джойс правил меня. Он давил своими коленями на мои ноги, и одна из моих щиколоток хрустнула, очень громко. Он отступил от меня и сказал: «Оу!». Я продолжал дышать и испуганно смотрел на него. И он сказал мне: «Продолжай думать о боге». Я подумал: «Мне никто не говорил, что надо думать о боге». Я посмотрел на ноги, щиколотка была вывернута. И до сих пор она выглядит намного смешнее, чем вторая. Но это была не длительная травма, и я продолжал практиковать каждый день. Это было слишком интенсивно. Конечно, он был виноват в том, что давил на меня. Но я тоже был виноват в том, что я терпел, тоже подстёгивал себя. Но таким был старый метод преподавания. То же самое Шэлли рассказывает о том, как она начинала обучаться хореографии. Если они хотели, чтобы ты поднял ногу, они подносили зажигалку под неё. Если они хотели, чтобы ты подтянулся, они ударяли тебя в живот. И если вы когда-нибудь слышали, что рассказывал Паттабхи Джойс о своём обучении у Кришнамачарья, вы знаете, что это было довольно брутально.
Рассел: Да, опасный человек.
Дэвид: Я помню, он рассказывал историю. Кришнамачарья путешествовал, продвигая йогу. Его взял на работу Махараджа, чтобы он популяризировал йогу. Паттабхи Джойс был с ним. Кришнамачарья захотел, чтобы Паттабхи Джойс провёл демонстрацию. Они расчистили поле, Паттабхи Джойс опустился в грязь и начал делать Капотасану. Он встал на колени, захватился за щиколотки, а Кришнамачарья встал ему на живот и начал читать тридцатиминутную речь. Пока он говорил, острые палочки впивались в плечи Паттабхи Джойса, как ножи. У него остались шрамы. Он показывал нам их и говорил: «Было немного больно, кровь текла». Потом он просто взял грязь и залепил ею порезы. И потом, когда кто-то из нас говорил, что у него болят колени, он отвечал: «И что теперь?».
Я думал, что, может быть, он преувеличивает. Но потом я слышал, как Айенгар рассказывал, что его гуру был таким злым: он постоянно бил, пинал и шлёпал их. И потом я слышал, как сын Кришнамачарья Дешикачар рассказывал об этом на конференции. И если вы знаете его историю, он не занимался йогой в молодости. Он начал заниматься только около пятидесяти. Он рассказывал, что, когда он был маленьким, он не хотел заниматься йогой. Когда отец заставлял его, он убегал во двор и забирался на манговое дерево. Но когда он уставал и спускался оттуда, его отец заставлял его садиться в Баддха Падмасану, он привязывал его руки к ногам и оставлял сидеть в этом положении три часа. Как вы думаете, хотел ли он заниматься йогой после такого? Это, конечно, издевательство над ребёнком.
Ещё я разговаривал с учителем тхэквондо. Он говорил, что он не может учить иначе, чем его обучали в Корее. А в Корее мы делали стойки в майках на снегу, и в это время нас били деревянными палками. Он говорил: «Вас, ребят, бьют этими мягкими палками, сделанными из силикона. Это такая ерунда!». Это были времена, когда учителя старой школы были очень брутальны.
Паттабхи Джойс был мягче, чем его учитель Кришнамачарья. Но многие хотят подражать своим учителям в том, что те делали. Да, это было в Майсоре, но я не хочу сейчас так же давить на своих учеников. Но то, что происходило со мной в Майсоре, было классным опытом.
Паттабхи Джойс, Нэнси Гилгоф, Брэд Рамзей, Пол Данэвей, Салли Уокер, Дэвид Свенсон, Дэвид Вилльямс. Энсинитас, 1975
Хармони: Вы практиковали первую и вторую серии по утрам, и…
Дэвид: И потом мы приходили и делали либо первую и продвинутую А, либо вторую и продвинутую А.
Рассел: Но та поза, о которой ты говорил, это поза из пятой серии?
Дэвид: Тогда они не были пронумерованы. Были начальная, промежуточная, продвинутая А и продвинутая Б.
Начальная стала первой, промежуточная второй, продвинутая А стала третьей и четвёртой, а продвинутая Б стала пятой и шестой. И существовала четырёхгодичная программа, о которой Дэвид рассказывает в своей книге. Её распечатка висела на стене. Предполагалось, что за год ты учишь начальную последовательность, на следующий год – вторую, на третий – продвинутую А, на четвёртый – продвинутую Б. И было написано, какие пранаямы и крийи ты должен делать, какие книги читать. У Дэвида в книге есть этот учебный план.
Рассел: Да, я видел плакаты Дэвида с Нэнси. Но я не знал так хорошо их историю, и я не знал, что они были напечатаны на стене. И мы, конечно, восхищаемся тобой, Нэнси, Ричардом. И мы слышали все эти страшные истории, и были напуганы ими, как дети напуганы Бугимэном. Но мы пытались пройти тем же путём, пытались быть как вы, мы ехали туда и получали этот опыт. Но создавалось впечатление, что он такой весёлый, такой милый человек. И я так любил его.
Дэвид: Да, ты мог приехать туда вообще не имея опыта занятий йогой. Все думают, что ты должен был ехать туда, будучи продвинутым практиком. Но ты мог приехать абсолютным новичком, и тебе бы посвятили всё внимание.
Хармони: Да, с криками из другого угла зала.
Рассел: Мы можем вырезать эту часть, но я хочу спросить тебя, как ты чувствуешь себя с учётом того, как негативно в последнее время отзываются о гуруджи.
Дэвид: Мне кажется нечестным поднимать эту историю сейчас, когда нет возможности задать вопрос ему самому. Когда я услышал о том, что люди говорят о его некорректных правках и о том, что они чувствовали себя сексуально униженными, мне было грустно. Но я думаю, что худшее, что вы можете сделать, это, глядя в глаза человеку, у которого сложилось такое впечатление, сказать ему: «Нет, ничего такого с тобой не произошло», потому что, очевидно, что они чувствуют, что с ними случилось нечто плохое. Я провожу курсы для преподавателей таким образом, – это было ещё до этой истории, около тридцати лет, — в первый же день я говорю о том, что существуют корректные и некорректные правки, части тела, которые позволительно трогать и которые не позволительно трогать. Я всегда об этом говорю.
Рассел: Да, мы оба научились этому у тебя.
Дэвид: Это не было реакцией на что–либо, это было результатом моего внутреннего понимания корректного стиля преподавания. Почему он трогал кого-либо так или иначе – я не знаю. И это расстраивает меня. Я никогда не видел этого, но это не значит, что этого не было. Я могу сказать, почему я не видел этого. Меня там не было. Я учился у Паттабхи Джойса в юношестве. Я поехал в Майсор в 1977, и я не видел его вплоть до 1999. Я занимался другими вещами, путешествовал, я был кришнаитом. Периодически я практиковал, но я не видел его до 1999 или 1995, около того. Тогда я вернулся в Майсор. Я не видел, что это происходило. Моя жена Шэлли тоже никогда не видела подобных правок. Если бы я видел нечто подобное, я бы сказал об этом. Это грустно. И я не знаю, почему он это делал. Другая сторона этого вопроса вот в чём. Если вы поговорите с группой людей, которых правили абсолютно одинаково, некоторые из них скажут, что они не заметили в этом ничего такого, другая часть скажет, что над ними надругались. Это сложная ситуация, очень деликатный вопрос, его нельзя избегать, о нём нужно говорить свободно — это единственный способ заживить эту рано и двигаться дальше. Но единственное, я не думаю, что это должно расцениваться как результат аштанги как таковой, потому что я не знаю больше никого, кто бы правил таким образом. Манжу не делал так, Сарасвати – нет, Шарат – нет. Ни один учитель, которого я не знаю, не правил таким образом, я не правил таким образом. Так что что-то произошло, это расстраивает меня, я не согласен с этим, но я также должен признать, что, если бы не этот человек, то никто из нас никогда бы не узнал, что такое аштанга. Это испытание. Некоторые люди спрашивали меня, собираюсь ли я убрать его фото из своей книги. Некоторые говорили, что, не убрав его фотографии из книги, я ставлю под сомнение всё движение #metoo. Но нам нужно задаться вопросом, можем ли мы впустить в свою голову две противоположные идеи. Мы рассказываем истории о Паттабхи Джойсе, и нам говорят, что мы не должны их рассказывать, на что я отвечаю: «Но они происходили!». То, что люди, с которыми произошла эта ужасная история, могут рассказывать о ней, не означает, что я не могу рассказывать свою историю.
Или, например, Альберт Эйнштейн. Он был очень гулящим мужчиной. Но это не значит, что теория относительности неверна. Нужно разделять эти вещи. И я могу осуждать все некорректные правки, которые он сделал. И в то же время признавать, что тысячам или даже миллионам людей эта йога приносит пользу. Это не оправдывает его плохие поступки.
Также степень того, что происходило, может быть разной. Что бы он ни делал в зале во время правок, это не то же самое, если бы он приглашал кого-то к себе в комнату и мастурбировал, занимался эксгибиционизмом или сексом.
Меня это огорчает. И я понимаю людей, которые испытывают злость, разочарование, которые бросают аштангу из-за этого. Я признаю право других людей испытывать эти чувства. Но это всё правда, всё то другое, что он делал, тоже правда, – счастье, которое люди испытывали. Нэнси Гилгоф сказала бы, что он излечил её. И другие люди, чьи жизни были излечены. Существует очень много всего в мире, что мы не можем определить как нечто одно или нечто другое.
Рассел и Хармони: Да.
И в одно прекрасное утро ты просыпаешься и думаешь: «Что произошло?! Я читаю состав на продуктах?! Мои друзья говорят мне: «Пойдём тусить, чувак!», а я говорю: «А там будет накурено?», «Так, во сколько у меня завтра йога? Нет, уже слишком поздно для еды, у меня завтра йога».
Дэвид: В жизни очень много сложных вещей. И мы должны уважать опыт других людей. Люди, у которых был плохой опыт общения с ним, путешествия к нему и так далее – я признаю это. Я не говорю, что они не испытывали этого. Но как их чувства обоснованы, так и чувства других тоже. У меня есть свой собственный опыт, я делюсь им, а люди могут практиковать. В конечном счёте, это только практика йоги, дело не в личности. Йога – это йога, и аштанга – это тоже йога, и неважно, кто научил вас ей. Не фокусируйтесь на человеке, фокусируйтесь на системе. И если люди чувствуют, что их правили некорректно, значит их действительно правили некорректно. Нужно уважать это. Аштанга – это путь, основанный на физической активности, поэтому в ней существуют физическое взаимодействие между учителем и учеником. И как мы уже говорили, Кришнамачарья бил людей и ломал им кости.
Рассел: Ты – автор прекрасного высказывания: «Не дайте йоге разрушить вашу жизнь». Мне кажется, это гениальная фраза, потому что очень многие стремятся быть слишком ортодоксальными, они делают всё в точности так, как их учили, они не хотят делать ничего другого. Иногда можно упустить что-то в практике, занимаясь сёрфом, или бегая, или съев кусок чизкейка.
Дэвид: Интересно, что Ричард Фриман сказал как-то то же самое. Я не знаю, откуда это высказывание. Или, может быть, когда вы долго занимаетесь одним и тем же, вы приходите к одинаковым выводам. Йога портит или может испортить вашу жизнь. Дэвид Вильямс пробовал переубеждать людей перед тем, как начать заниматься с ними йогой. Они приходили и говорили: «Я хочу ходить на йогу». Он говорил: «Нет, я не думаю». «Но я хочу заниматься йогой». «Нет. Знаешь, это не для всех». «Нет, я хочу заниматься йогой». «Давай ты подумаешь об этом». Потому что, когда вы начинаете заниматься йогой, вы начинаете чувствовать себя действительно хорошо, и вы начинаете делать все свои жизненные выборы с оглядкой на йогу. Поэтому что может произойти. Если, например, ваш партнёр, супруг или возлюбленный не занимается йогой, это может разрушить ваши отношения. Это может разрушить вашу карьеру. Поэтому он хотел, чтобы люди осознали то, что они берут на себя. Это то, что действительно случается. Мы все начинаем делать определённые выборы. И почти все, кто занимаются йогой, имели такой опыт. Ты говоришь: «Я хочу дотянутся до пальцев ног» или «Моя девушка не даёт мне ходить на йогу». И в одно прекрасное утро ты просыпаешься и думаешь: «Что произошло?! Я читаю состав на продуктах?! Мои друзья говорят мне: «Пойдём тусить, чувак!», а я говорю: «А там будет накурено?», «Так, во сколько у меня завтра йога? Нет, уже слишком поздно для еды, у меня завтра йога». Всё то, что раньше казалось весёлым, больше не кажется таким, потому что йога становится важной.
И ещё я всегда задаю вопрос: «Что произошло в жизни человека, что он вообще заинтересовался йогой?». Йога может быть симптомом других изменений, которые уже происходят. Потому что то, что именно в этот момент вы решили пойти на йогу, уже говорит о каких-то внутренних процессах. Йога – это просто инструмент. Вам необязательно постоянно носить её как кофту. Самые великие йоги, которых я знаю, даже не знают, что они занимаются йогой. Они не преподают йогу, никто в их семье не занимается йогой. Они просыпаются, выполняют свою практику, приводят себя в порядок, отводят детей в школу, работают. Это инструмент для жизни. Вместо того, чтобы думать, что вы должны отказаться от каких-то вещей, потому что вы занимаетесь йогой, подумайте о том, как добавить йогу к тому, чем вы занимаетесь, и делать это ещё лучше.
Хармони: Был ли ты удивлён тем изменениям, которые произошли в Майсоре за то время, которое прошло между твоими двумя поездками туда?
Дэвид: Да, очень многие мне понравились. Раньше нам приходилось добавлять таблетки в воду, чтобы не умереть от Эболы или ещё чего-нибудь. А тут можно покупать бутилированную воду, есть интернет, есть здоровая еда. Всё это было здорово. Но, конечно, всё меняется. И изменения – это всегда смесь чего-то хорошего и не очень хорошего. Стало намного больше людей – это может быть хорошо, а может быть и не очень хорошо. Да, конечно, всё стало по-другому. Весь мир стал другим. Если бы вы улетели с планеты Земля, а потом вернулись сюда через тридцать лет, вы бы тоже удивились изменениям – какие-то маленькие приспособления в руках у всех людей. Всё меняется, но это не значит, что всё становится плохо или хорошо, просто по-другому. Когда я первый раз приехал в Майсор, там было три человека. Даже, когда моя жена Шэлли первый раз приехала в Майсор, это было в двухтысячных, вы знаете, ребята, что это было очень легко сделать, там было около тридцати человек. Мы застали те времена, когда ты мог просто практиковать, Паттабхи Джойс преподавал, и там была горстка людей. И в последнее время туда приезжает пять тысяч, семь тысяч людей, сколько их там. Это поменялось, но сейчас там намного больше энергии. Я рад, что у меня был такой опыт, что у меня была возможность почувствовать эту простоту, но я уверен, что те, кто приезжает туда сейчас, тоже чувствуют те плоды, которые им приносит практика, и они в восторге от этого, и они получают свой собственный опыт.
Рассел: Спасибо, что пришёл к нам. Для нас это большая честь.
Хармони: Мне кажется, я могу задавать тебе вопросы весь день.
Дэвид: Я хочу рассказать вам ещё одну маленькую историю, которая напомнила мне об опыте жизни в Майсоре. Мы жили в Остине, в городе Территаун. И в последнее время туда приезжает всё больше людей, на местном рынке недвижимости творится какое-то сумасшествие.
И недавно кто-то купил небольшой, милый домик недалеко от нас, на следующий день туда приехали экскаваторы и снесли этот домик, они построили на его месте дом, который выглядит как банк, огромный такой. И мы всё жаловались: «Ну вот, район меняется». А неподалёку от нас живёт женщина по имени Джойс, ей за восемьдесят, Шэлли дружит с ней, они проводят вместе время, она живёт там с 1937 года в доме, который построил её муж. Однажды мы жаловались ей на эти новые дома, которые строятся у нас в районе. Она посмотрела на Шэлли и сказала: «Я думала то же самое, когда ваш дом строился». Мы всегда забываем об этом. Мы жалуемся на других людей. Или есть ещё одна история. Один мужчина ехал по дороге, а на заднем сидении сидела его дочка. И они встали в пробку, и он начал ругаться: «Ну вот, мы встали в пробку. Какая ужасная пробка, теперь мы никуда не успеем!». Дочка сказала ему: «Пап, ты так расстроен. Что случилось?». Он сказал: «Дорогая, просто эта пробка раздражает меня». И она сказала: «Папочка, но мы же и есть пробка». Мы всегда думаем, что это кто-то другой создаёт пробку.
Я очень ценю, что вы пригласили меня. И очень жду, когда мы встретимся вживую.
Хармони: Где люди могут посмотреть твоё расписание занятий? Ты ведь преподаёшь по всему миру.
Дэвид: Сейчас я преподаю только у себя дом, но да, моё расписание есть на ashtanga.net. У меня есть очень много онлайн занятий. Я не знаю, что будет с оффлайн занятиями в этом году, пока всё очень непонятно. И я долго противился преподавать в интернете, пока кто-то не сказал мне: «Дэвид, у ты же автор DVD-уроков. Zoom это то же самое, только ты можешь смотреть на своих учеников. И сейчас я очень ценю эту возможность. Это такой мост, которые может соединять. И я думаю, это может принести много пользы.
Хармони: И я хотела ещё спросить. Ты сейчас продаёшь свои DVD с продвинутыми сериями А и Б?
Дэвид: Я оцифровал их не так давно, и сейчас они доступны на моём сайте за очень вменяемую цену. Это подписка. Есть варианты месячной подписки или предоплаты. Есть три цены, но за любую ты получаешь тот же самый материал. (смеётся) Но можно выбрать, какую именно сумму ты готов заплатить.
Хармони: У меня есть все твои DVD. И во многом они вдохновили меня пойти на семинар к Дэвиду Вильямсу, это был первый международный семинар в Калгари. И потом ещё Люси Морторелла приезжала в Калгари. И потом я поехала в Ванкувер на твой семинар для преподавателей в начале двухтысячных. И у меня было ощущение, что я общаюсь с супер звёздами аштанги.
Дэвид: Это классные видео. В них нет инструкций, поэтому ты просто покупаешь попкорн и выпивку и смотришь их.
Хармони: Да, они потрясающие. Ты просто наслаждаешься разными телами, которые выполняют практику на таком продвинутом уровне. Спасибо большое!
Дэвид: Спасибо вам!
Перевела Кудрявцева Ася.
Ссылка на подкаст Хармони Слейтер и Рассела Кейза — https://podcasts.apple.com/ca/podcast/finding-harmony-podcast/id1508928138.
