Преподаватель метода из Огайо — про преимущество быть частью аштанга-комьюнити, разнице поколений практиков Паттабхи Джойса и Шарата, нежелании идти в четвёртую серию, причинах срочно купить билет в Майсор, а также о милой привычке Сарасвати выключать в шале свет.

— Мы записываем интервью в 5 утра, значит, ты не практикуешь по утрам? У тебя определённое расписание или ты занимаешься в любое время?

— Я практикую в обед.

— Потому что преподаёшь в шале с утра? Или ты не даёшь регулярные майсор-классы, а ведёшь только в рамках семинаров?

— Я учитель в школе, мой предмет – искусство, так что с утра я готовлю себя к 12-летним. Иду на работу, потом практикую, после немного преподаю аштангу. И по выходным я даю классы то там, то тут. 

— Как ты узнал об аштанге? При каких обстоятельствах?

— Я начал практиковать йогу 23 года назад, возможно, даже раньше. Я был постоянно в травмах и в стрессе, всё мое тело болело. Я просто шёл по улице в Лос-Анджелесе и увидел видео Ричарда Фримана, он выжимал хэндстенд. Это было потрясающе, я ничего подобного раньше не видел, и я сказал себе: «Я хочу так делать!». Зашёл, купил видео, принёс его домой, проигрывал, пробовал, пока не сломался от усталости. Я до сих пор не могу делать стойки на руках так, как он делал на этом видео. Через несколько лет я узнал, что люди, вообще-то, собираются вместе, чтобы сделать практику, а посещение шалы – это действительно стоящая вещь. Я поехал в Колумбус, штат Огайо, чтобы попрактиковать. И ты же знаешь, это как снежный ком: оп — и вот ты уже едешь в Майсор. Теперь у меня, как и у всех, есть возможность и даже удача практиковать с аштангистами по всему миру онлайн. Люди любят аштангу, они делятся ею в социальных сетях. Йоги очень щедрые, с открытым сердцем. Это просто фантастика, быть частью этого сообщества. 

— Почему ты был в стрессе 23 года назад, ты же был очень молод, нет?

— Я был молод, но у меня было много травм, так как я профессионально занимался плаванием в колледже и много внимания уделял дзюдо. Я постоянно чувствовал боль. Сначала йога для меня была просто физической практикой, но потом я заметил много ментальных преимуществ, которые сопровождали практику йоги. Я воспользовался возможностью изучить это ощущение, и я до сих пор его исследую. Это то, что мне по-настоящему нравится. Не прошло и одного дня за двадцать лет, когда я бы не произнёс слово «йога» в позитивном ключе.

— Ты делаешь что-то дополнительно, помимо практики? Может, медитацию или пранаяму?

— Я делаю свою практику, делаю асаны, но йога это не просто позы, поэтому я стараюсь растягивать её дальше и глубже. Так что да, я делаю пранаяму, а после у меня есть немного времени на изучение философии. Я стараюсь использовать знания из философии йоги, чтобы фильтровать то, что происходит в остальной части моей жизни. В каком-то смысле стараюсь сравнивать ситуации, в которых оказываюсь я, с подобными случаями из жизни идеальных йогов, и я вижу некоторые совпадения. Так что это здорово, иметь какой-то фидбек из этих книг, историй из жизни йогов, чтобы увидеть, что я не единственный, кто борется, что такое проходило и происходит подобное. И именно поэтому хорошо быть частью аштанга-комьюнити. 

Мне нравится ставить асаны на второй план, потому что я всегда борюсь с тем, чтобы не цепляться за асаны в моей обычной жизни. 

— Обычно ты практикуешь один?

— Да, большую часть времени я практикую один. Когда мне везёт, ко мне присоединяется один или два человека. А теперь, когда ковид закончился, и большинство шал открыты, как только у меня появляется шанс сделать практику в зале с другими практикующими, я всегда стараюсь использовать его.

— Что по поводу твоих друзей и семьи? Они практикуют?

— Мне бы хотелось думать, что да. Ты знаешь, моя мама практикует, но не аштангу, она посещает другие йога-классы, ей нравится. Я не думаю, что всем нравится физическая работа, которая есть в аштанге. Они практикуют йогу, но своим способом, я уважаю их мудрость и их уравновешенность. В какой-то степени я завидую людям, которые не практикуют йогу: им не нужен физический труд, им не нужна дисциплина, расписание, они просто полны жизнерадостности и веры, им не нужно это проверять, доказывать. 

— Как сейчас выглядит твоя практика? И во сколько ты делаешь её?

— Я встаю в 4 утра, пью кофе и делаю какие-то обычные утренние дела, как и все остальные люди. Потом я занимаюсь силовым тренингом в течение часа, поднимаю веса, — я считаю это моей первой практикой асан, потому что там нужна такая же сосредоточенность, то же самое намерение двигаться рано с утра. Потом я иду на работу и усиленно практикую терпение со своими студентами. После возвращаюсь домой в районе трех часов дня, встаю на ковёр, практикую аштангу. В субботу у меня выходной, в воскресенье я делаю только вторую серию, в пятницу – первую, остальные дни – это возможность поработать над третьей серией. Иногда я сильно устаю, и тогда я делаю половину первой серии. Практикой я пытаюсь успокоить свое эго.

— Но ты такой позитивный, добрый сейчас во время разговора, да и в Instagram всегда улыбаешься. Почему ты думаешь, что тебе надо прям бороться с твоим эго?

— Ну, знаешь, эго – это не плохая вещь, это просто что-то, что нужно контролировать. Я думаю, что эго принимает решения за нас, и делает это не совсем идеальным способом. Как и демоны, — они тоже хорошие парни, но они используют свою силу в эгоистичных целях. Когда мы получаем благословение или силу, у нас всегда есть выбор: использовать это во благо или во зло. И я думаю, мы можем взять это под контроль, иметь преимущество над этими силами, и мы всегда можем попробовать находиться в балансе. Я человек, как и все остальные, и уверен, что я совершаю ошибки.

— Ты практикуешь 23 года. У тебя был период, когда ты бросал практику?

— Я всегда практиковал, но я добавлял то одно, то другое. Я занимался скалолазанием, ходил на дзюдо, катался на велосипеде. Конечно, у меня было время, когда я был травмирован, когда мне приходилось пропускать или модифицировать позы. Но я всегда прилагал усилия, и до сих пор прилагаю: растянуть мат, встать на мат, провести на нём немного времени, пытаясь разработать путь к пониманию нюансов внутренней жизни, которые есть у всех нас. 

— У тебя есть какие-нибудь физические цели в твой практике сейчас? Ну, это же не только духовная практика.

— Ты совершенно права. Многие люди ставят духовное выше физического, но они должны быть равны. Йога – это прожить свою жизнь на 200%: сто внутри и сто снаружи. У обеих сторон есть свои преимущества. Мне нравятся физические нагрузки, я хочу сохранить третью серию, есть много асан, с которыми я всё еще сражаюсь. Я хочу быть сбалансированным и практиковать без травм.

— У тебя есть желание освоить четвертую серию?

— Точно нет! Многие люди благословлены их телами, а я очень тугой. 

— Возможно, потому что ты делаешь какие-то дополнительные активности, например, плавание….

— Ну, сейчас я поднимаю веса. И я обожаю походы, трекинг, мне нравится быть на природе.  

Мне нравится ставить асаны на второй план, потому что я всегда борюсь с тем, чтобы не цепляться за асаны в моей обычной жизни. Я хочу оставаться молодым, сильным. Мне пора понять, что асаны – это не всё, но в тоже время продолжать практиковать. 

— Все эти силовые упражнения с тяжёлыми весами и штангами мешают тебе делать дроп-бэки, прогибы?

— У меня всегда был довольно строгий режим тренировок, даже в детстве. Я в какой-то степени привык к этому. Я никогда не выкладываюсь на 100%, всегда знаю, что у меня позже будет йога. И я стараюсь использовать хорошую технику выполнения, я люблю и йогу, и кроссфит.

Некоторые ребята-тяжелоатлеты спрашивали меня: «Почему ты хочешь поднимать веса?», мой ответ их удивил: «Потому что хочу стать лучше в йоге». Йога заключается в сохранении энергии, в ней много силы, физически вы можете сохранять устойчивость. Я также подписан на некоторых йогов, которые ещё занимаются гимнастикой, они переносят опыт из гимнастики в йогу. Кажется, словно они меньше травмируются, они двигаются более грациозно и намного лучше контролируют своё тело. Я тоже так хочу.

— Как ты любишь проводить своё свободное время?

— Вне йоги нам нравится говорить про йогу, носить футболки с надписями о йоге. (смеётся) Меня всегда увлекали мотоциклы. Я начал работать над реставрацией нескольких старых мотоциклов. Я бы хотел выяснить, как они работают и как я могу улучшить их. Это то, что мне очень нравится. И я люблю путешествовать — это одна из причин, почему я продолжаю публиковать посты в Instagram. Мне нравится оставаться вовлеченным в йога-комьюнити. 

— Ты можешь путешествовать только летом из-за работы в школе, так?

— Да, я стараюсь планировать основные поездки только летом. Но у меня также свободны выходные, и если меня приглашают преподавать в шалу в эти дни, то я с радостью преподаю.

— А в школе твой предмет – искусство. Это рисование?

— Всего понемногу: живопись, скульптура, рисунок. Это государственная школа, поэтому ученики получают знания обо всём.

— Как ты думаешь, что сейчас нового происходит в аштанга-комьюнити?

— Происходит переход от учеников Паттабхи Джойса, «первого поколения», к ученикам Шарата, «второму поколению»: теперь они ведущие учителя мира и представляют обновлённую версию практики. И я думаю, что лучший способ представить её — через физическую сторону асан. Сейчас у старшего поколения учителей 30-45 лет практики, и вот они представляют более мягкий подход, более философский. Это часть их прогресса. 

Теперь всё больше и больше студентов имеют возможность поехать в Индию, имеют возможность учиться с любым иностранным учителем, что просто прекрасно. Вы можете быть где угодно в этом мире и учиться, например, у Ричарда Фримана.

Как сообщество, студенты йоги сейчас обладают гораздо большими знаниями, гораздо большими возможностями, поэтому их способности просто поразительны. Но нам всем нужен дальнейший опыт, мы не можем просто копировать, нам нужно уметь сочетать йогу с реальной жизнью, нам нужно учиться быть более всеохватывающими и принимать дополнительные источники йоги.

— Ты же был в Майсоре, да? Есть ли планы поехать туда снова?

— Я был там пять раз. Ездил летом, обучался у Сарасвати Джойс, она сторонник старой школы аштанга-йоги. У неё в шале намного спокойнее, людей меньше. Я имел возможность ездить только в летний период, тогда Шарат летом не открывал обучение. 

Что мне нравится в Сарасвати, так это то, что она будет обучать кого угодно, как и её отец: старых, молодых, стройных, худых, суперсильных, профессиональных балерин, домохозяек. Она так же ничего не приукрашивает, это здорово. Сарасвати несёт с собой старое понимание практики, она делает свою работу тихо и с достоинством, как это делают йоги постарше. Наше понимание времени отличается от её понимания времени: её — намного длиннее. Мы же хотим сделать и то, и это, и всё быстро.

— Знаешь, мне сложно было практиковать у Шарата, потому что было мало внимания, его ассистенты не правили почти. И я слышала, что Сарасвати, по крайне мере сейчас, почти не правит, всё время сидит в кресле. Тебе подходит такая самостоятельная практика? Просто, по сути, под её взглядом.

— Если ты хочешь изучить последовательность, ты можешь практиковать с любым авторизованным преподавателем. Когда ты едешь в Индию, то ты быстро понимаешь, что ты можешь практиковать самостоятельно. И это бесценно! Ты едешь в Индию, чтобы получить опыт совместной практики с другими йогами, чтобы отравиться едой. Ты едешь в Индию, чтобы чувствовать запахи, чтобы пробовать их кухню, чтобы посещать храмы, стоять в пробке, видеть коров, встречаться с людьми со всего мира, чтобы пить кокосы. Ты едешь туда, чтобы, сидя на полу, пытаться разобраться в том, что происходит в твоей жизни. Едешь в Индию, чтобы быть переполненным эмоциями от того, что происходит вокруг, чтобы понять культурные ориентиры другой страны, которые установлены, заложены в практике. Ты можешь привезти всё это с собой, ты можешь почувствовать себя частью большого сообщества. Все говорят о магии Майсора. Она случается, потому что ты худеешь на много килограммов, потому что еда далеко не идеальная, потому что сон ужасный, потому что ты в шале окружен практиками намного более высокого уровня, чем ты, и их энергия пушит тебя. Когда ты возвращаешься домой, ты хочешь попытаться сохранить это, но реальность наваливается снова, и постепенно всё это стирается. Это невероятный опыт, так что просто садитесь в самолёт и летите!

Я помню своё первое ассистирование, когда после практики она сказала мне: «Останься и помоги». Я жутко нервничал, потому что случилось всё это абсолютно внезапно: раз — и ты ассистируешь в шале.

— Какие у тебя планы на это лето?

— Этим летом я проведу много семинаров, но если вдруг что-то отменят, то я сразу полечу в Майсор.

— В каких странах у тебя будут проходить семинары?

— Сначала я проведу пару воркшопов здесь, в Огайо, потом я полечу в Турцию, после — в Испанию на неделю, потом будет Португалия на месяц, потом Греция, а после Никарагуа.

— Ты, кстати, авторизован Сарасвати?

— Да, но она несколько иначе даёт авторизацию. Она смотрит на твою практику и потом оставляет тебя ассистировать. Она хочет увидеть стиль преподавания, как я думаю. И она очень критична: если ты сделаешь ошибку, то может накричать.  Я помню своё первое ассистирование, когда после практики она сказала мне: «Останься и помоги». Я жутко нервничал, потому что случилось всё это абсолютно внезапно: раз — и ты ассистируешь в шале. Она накричала на меня: «Ты! Ты делаешь это не верно!». И все слышали это. Я не думаю, что она знала моё имя, она обращалась ко мне: «Американец, ты!» Но как только она авторизовала меня, произошло некое изменение в её ожидании от меня и в моём ожидании от неё. Я почувствовал себя благословлённым: она посчитала меня способным на преподавание. В её шале всегда было много доброты, которая исходила от неё, она могла предложить мне чашку кофе, поговорить со мной, спросить: «Как ты? Что происходит в твоей жизни?» И она будет ждать, потому что на построение доверия между людьми нужно время, особенно для меня: когда я путешествовал по Индии, я старался найти ответы и решить некоторые вопросы, так что я был довольно закрытым поначалу, и это было мило — иметь рядом кого-то, как она. С тех пор я изо всех сил стараюсь представлять её стиль йоги настолько, насколько я могу. Я всегда в каком-то смысле представляю её, визуализирую себе, как подтверждение того, что я могу это сделать хорошо.

— Она делилась с тобой какими-нибудь историями о своём отце?

— Она говорила о нём как по-настоящему милом человеке, рассказывала о его любви к сладостям и даже о том, что ей приходилось прятать сладости от него. И она плакала, плакала перед нами, выражая свою радость от того факта, что он был в её жизни. Никакая аштанга-йога не была бы возможной, если бы не он. Ты знаешь, когда Паттабхи Джойс ушёл на пенсию, он не был ещё так популярен во всём мире, и она прошла с ним жизнь, когда он был простым учителем, я имею в виду, когда они жили на его зарплату, а она не была такой уж большой. Сарасвати помнит жизнь до денег, и она старается сохранить вещи в том ключе: например, она всегда выключает свет в шале рано, как только восходит солнце, чтобы сэкономить деньги. Мне нравится, что она так делает.

— У тебя самого были какие-то прикольные истории в Майсоре?

— В последнюю поездку я взял с собой маму. Когда мы уже собирались домой, у нас было буквально пару часов до отправления, я сказал: «Давай поедем в город, купим что-то». И мы поехали. Я вёл мотобайк, у старой шалы была известная точка с кокосами, и рядом с ней совершенно неожиданно кто-то остановился передо мной, а я не среагировал и врезался. Мы упали, я вскочил, вижу, что кровь везде. Моя первая мысль: «Мама!» Но мама не пострадала совсем, она моментально поднялась и начала ругать меня за то, что я такой плохой водитель. А я серьёзно порезал себе локоть. Перевязал его, но кровь шла без остановки. Мне нужно было зашить рану, другого варианта не было, нас бы не пустили в самолёт. Но мы уже действительно начинали опаздывать в аэропорт! Я залетаю в больницу, вижу, что там много людей, она переполнена. Но некоторые доктора выходили в коридор и как бы осматривали его. Я поднимаю руку с деньгами вверх, и они: «Ты! Иди сюда!» Они быстро зашили меня, и мы успели на рейс. Это было впервые, когда я в Индии воспользовался преимуществом, что я иностранец. 

— А твоя мама практиковала тогда в Майсоре?

— Нет, но почти сразу после возвращения из Индии она вышла на пенсию и начала заниматься йогой. 

— О, Майсор вдохновил её.

— Я бы хотел так думать.

Беседовала Галина Кисанд.