Преподаватель метода из Москвы — о классах в тюрьме, отказе от второй серии, протесте, уважении к Сарасвати и необходимости дольше дышать.
— Антон, расскажи, пожалуйста, какая боль привела тебя в йогу? Есть убеждение, что люди приходят в йогу не от хорошего состояния.
— Да, редко приходят в йогу «от нечего делать». В шестнадцать лет мне диагностировали остеохондроз второй стадии из трёх, у меня были обнаружены межпозвоночные грыжи, грыжи Шморля, протрузии, ретроспондилолистез (смещение позвонков), спондилопатия (ограничение подвижности позвоночника), предрадикулитное состояние.
— Ох. Как ты дошёл до такого?
— Здесь есть несколько совокупных факторов. Конечно, влияет генетика – качество хрящевой ткани частично передаётся по наследству, и, как следствие, вероятность развития остеохондроза также возрастает. Второй важный фактор – в течение примерно десяти лет я вёл практически сидячий образ жизни, не занимался спортом и своим телом. И ещё частично, думаю, из-за того, что в детстве посещал занятия карате: сейчас я думаю, что та нагрузка была несколько неадекватной, не для всех людей это подходит. С шестнадцати лет у меня начала болеть спина, а к восемнадцати годам она болела просто круглосуточно и всегда, в любом положении. Иногда были обострения: например, я с трудом вставал с парты, учась в институте, с трудом садился, менять положение тела было очень болезненно. А когда у человека что-то долго и продолжительное время интенсивно болит, он приложит все усилия, чтобы как-то решить этот вопрос. Если человек состоятельный, он отдаст все деньги. Но я состоятельным не был и где-то слышал, что йога помогает. Увидел на фонарном столбе бумажную распечатку: «Занятия йогой в танцевальном клубе». Это был февраль 2011-го года, Иркутск, минус тридцать. В 7 утра я стоял под дверью этого клуба, ждал, придёт кто-то или нет. Пришёл учитель, ещё несколько человек, мы сразу сделали всю первую серию аштанги. Мой тренер преподавал full-виньясу, то есть мы на первом занятии два часа занимались очень мощной практикой.
— Но, если у тебя дико болела спина, как ты практиковал?
— Я занимался через боль. Первые месяца три было очень больно. И моя практика тогда состояла из трёх-четырёх занятий в неделю. Иногда два занятия в неделю. Она не была регулярной и каждодневной. Позже мой тренер переехал в Москву, и я остался вообще один. Практиковал дома. Прочитал книгу «Йога–мала» Паттабхи Джойса в переводе Андрея Лаппы и стал практиковать Сурья Намаскар. Я делал всего лишь три первых Сурья Намаскар, но делал их каждый день, без выходных, без перерывов. И, делая только Сурья Намаскар, через три месяца я понял, что спина у меня больше не болит, что она уже какое-то время не болела, и я даже забыл об этой боли в спине. Практика начала работать как йога-терапия, только когда она стала ежедневной. Меня это так вдохновило, что я начал вести занятия аштангой. Но я вёл по принципу «я занимаюсь, и если вы хотите, то можете присоединиться».
— То есть ты нашёл где-то зал?
— Тренер, который переехал в Москву, договорился с владельцами клуба, чтобы я мог там вести занятия. Зал был в аварийном здании, там были разбиты полы, а зимой прямо в помещении для занятий шёл пар изо рта. Если никто не приходил (а это случалось довольно часто), то я занимался один.
— А если приходили, то ты практиковал с ними параллельно или правил всё-таки?
— Я практиковал вместе с ними. Такого понятия как «майсор-класс» в Иркутске в то время не существовало. Насколько я помню, в Москве такой формат появился только 2008-ом году. А в Иркутске такие классы появились в 2015-ом, когда мы с ещё одной практикующей — Любой Богодельниковой — начали вести совместные классы. Люба училась тогда у Дэвида Свенсона, приезжала к нему на мастер-классы, но у отечественных преподавателей не практиковала. Она занималась самостоятельно дома, но, разумеется, если в городе есть два аштангиста, они рано или поздно друг о друге узнают. После открытия шалы Люба пригласила меня преподавать вместе с ней. Всех, кто занимался со мной предыдущие четыре года, я «перетащил» на утренние классы, но продолжал преподавать и вечерами. Первые дни случалось так, что учителей на майсоре двое, а ученик один, но через полгода мы собрали уже 15-20 человек. Очень вдохновлённая энергия там была, мы даже организовали приезд Натальи Сениной с семинаром. С тех пор, как я понимаю, Наташа приезжает туда каждый год. Так, собственно, и происходило развитие аштанга-йоги в Иркутске, сейчас там три или четыре преподавателя, все выходцы этой шалы.
— В какой момент ты решил переехать в Москву?
— Решение о переезде произошло довольно спонтанно, хотя я приезжал в Москву каждый год исключительно для занятий йогой и по месяцу здесь жил. Это, знаете ли, более доступный способ учёбы, чем поездка в Майсор, тем более, когда ты студент университета. В августе 2016-го, после поездки в Майсор к Сарасвати, я понял, что хочу учиться под руководством мастеров, а не только самостоятельно. И основным моим мотивом при переезде в Москву было то, что я могу учиться у разных преподавателей. Не секрет, что лучшие преподаватели в столице, потому что они посещают всевозможные семинары международных учителей, которые регулярно приезжают. Москва — это информационный центр, через который протекает бесконечное количество мастеров. Поэтому я переехал сюда и не пожалел.
— Ты говоришь, что зимой тоже ездил к Сарасвати. То есть к Шарату ты даже не пытаешься попасть, правильно я понимаю?
— Да, как в первый раз приехал, так и продолжаю ездить к Сарасвати. Многие преподаватели, с которыми я общался на тот момент, перед первой поездкой в Майсор настраивали меня на то, что нужно учиться у Шарата, но для того, чтобы адаптироваться, нужно в первый раз съездить к Сарасвати. На мой взгляд, это определённого рода неуважение к ней. Сарасвати – гуру, а не платформа, чтобы потом пойти к другому учителю. Возможно, это немного неприятно для неё. Я получаю всё, что мне необходимо от занятий аштангой, у Сарасвати.
— Я не была у Сарасвати. Она активно правит? Это интересно, потому что внешне она выглядит несколько грузной сейчас. Безусловно, в молодости её практика была фантастической, судя по фото. Насколько она активно помогает студентам сейчас?
— В 2016-ом году она правила очень активно и достаточно сильно. Каждый день подходила в мостах. Один день я приболел и пошёл в раздевалку доделывать первую серию без мостов стоя. Она зашла и спросила: “Where is your back-banding?». Я сказал, что чувствую себя сегодня плохо, на что она ответила: «Ок, take it easy. Relax». Я всегда чувствовал её искреннее добродушие и заботу. В прошлом году она травмировала ногу, у неё был перелом голени, поэтому во время моей поездки в феврале 2020-го Сарасвати сидела на возвышении, давала инструкции новичкам и продвинутым практикам, но сама не правила. Ей помогали четыре ассистента: одна девушка из Германии, одна из Кореи, русский парень Максим и её дочь Шармила. Вне практики Сарасвати передвигалась при помощи специальных ходунков. Все занимающиеся относятся к ней как к матери и желают скорейшего выздоровления.
А что касается того, надоедает ли мне делать одну и ту же последовательность: нет, не надоедает, потому что она каждый раз оказывается немного разной, даже если время минута в минуту совпадает.
— Ты начал преподавать в 19 лет, понятно, что тогда ты был молодым парнем и речи об обеспечении семьи не было, но родители ведь наверняка спрашивали, уверен ли ты в своём выборе?
— Я думаю, что очень многие люди сталкиваются с серьёзными проблемами, когда начинают вести йогу, в том числе и со стороны родных. Особенно, как мне кажется, в нашей культуре. Но я с детства был достаточно протестным и старался не слушать чьего-либо мнения на счёт своего выбора. К тому моменту, как я начал заниматься йогой, уже от семьи практически не зависел, но, конечно же, сталкивался с непониманием. Я могу понять: они переживали, у них совершенно другое видение. И с материальной точки зрения, действительно, вести занятия йогой, особенно на первых порах, – совершено невыгодное занятие. Но меня это особо никогда не интересовало. В 2012-ом, 2013-ом годах я жил на 5000-7000 рублей в месяц. Жил в том числе в том йога-клубе, в котором преподавал. Со временем моё материальное положение улучшилось. Самое интересное, что в то время, когда я жил так, что не хватало денег на самое основное, я никогда не считал, что мне чего-то не хватает. Более того, сейчас я считаю, что нуждаюсь в меньшем количестве ресурсов, чем имею, даже несмотря на то, что у меня теперь есть жена и ребёнок. Одна из ранних учениц, буддистка, сказала мне очень важную вещь: для человека достаточно куска хлеба из грубых сортов пшеницы и стакана воды в день. Есть где спать, есть что поесть, значит, у тебя есть всё, что нужно. Вдобавок к этому, в то время мне попалась автобиография Махатмы Ганди, который окончательно развеял мои сомнения на счёт материалистических устремлений.
— В Москве ты сразу начал преподавать? Как ты организовал переезд?
— Я переезжал на съёмную квартиру к друзьям. Саша Рышков помог мне найти место для ведения ежедневных майсоров – это Yoga Space на Белорусской, который, к сожалению, закрылся в 2017-ом году. Мне в этом плане повезло, я приехал и сразу начал активно работать, вёл по три-четыре занятия в день.
— Когда ты так часто видишь одну и ту же последовательность, самому потом хочется эту последовательность выполнять?
— Не знаю, как у других, но мне кажется, что в большинстве случаев преподаватель во время ведения класса не ассоциирует происходящее с собственной практикой. Например, когда мы считаем led-класс: ekam, dve, trini…, то, когда мы сами занимаемся, мы не проговариваем это про себя. Мы вообще ничего не проговариваем — ни названия асан, ни счёт. В голове абсолютная тишина. Это две немного разные сферы – собственная практика и преподавание. А что касается того, надоедает ли мне делать одну и ту же последовательность: нет, не надоедает, потому что она каждый раз оказывается немного разной, даже если время минута в минуту совпадает. Концентрируясь на бандхах, дришти и уджайи, не испытываешь скуки как таковой. Скуку и желание что-то поменять я замечаю за теми, кто недостаточно сконцентрирован.
— Ты помнишь свой первый led-класс в качестве преподавателя? Ты боялся забыть слова, названия асан?
— Когда мы первый раз ведём led-класс, мы пародируем тех преподавателей, у которых мы занимались. Мой учитель на санскрите не произносил ничего, кроме названий некоторых асан. Когда я первый раз читал мантру на led-классе, я перед этим несколько дней её очень активно учил, много раз повторял, и хорошо её запомнил. Но когда я встал её читать на led-классе, то забыл слова после слова «Vande». Было очень стыдно, конечно. Первое время я волновался, но волнение быстро прошло, и дальше всё шло легче.
— Считаешь ли ты, что помимо аштанги можно или даже нужно делать что-то дополнительное: растяжку, стойки на руках или, может быть, заниматься акробатикой? Нужно ли дополнительно укреплять спину, улучшать растяжку? И делаешь ли ты что-то?
— Помимо основной практики я выполняю стойки на руках, на одной руке. Просто потому, что мне это интересно, а не для того, чтобы укрепить что-то. Я считаю, что практики предостаточно и ничего дополнительного делать не нужно. Для того, чтобы это понять, нужно внимательно прочитать текст Паттабхи Джойса «Йога–мала», который, на мой взгляд, сильно недооценен и даже в некоторой степени забыт в наше время. Паттабхи Джойс говорил о том, что если одна асана полезна для одного человека, то для другого она может быть опасной, травмирующей, не приводить к очищению тонких каналов. И то же самое будет, если мы будем неправильно дышать. Именно поэтому важна последовательность. Если человек соблюдает последовательность, то никаких проблем у него не будет в дальнейшей практике. Если вы столкнулись с какими-то трудностями в середине серии, значит, вы что-то не дорабатываете до этого. Чтобы узнать, как правильно, вы можете поехать обучаться в Майсор. Если такой возможности нет, то вы можете открыть видео с Шаратом, где он практикует первую серию, проанализировать и понять, что не так с вашей последовательностью, что вы делаете не совсем правильно. Здесь есть такой нюанс, что многие преподаватели, особенно на Западе, отстраивают позиции так, как это предлагал Айенгар или как это предлагают современные йога-терапевты, но это не совсем корректно с точки зрения аштанги. Отстройка в динамичных стилях йоги и в статичных должна быть разной, потому что динамичные стили йоги предполагают естественное положение тела. Отстройка по Айенгару несколько неестественна. Например, прямая спина в наклоне – это неестественное положение тела. Естественное – это скругленная. Фанатично выпрямляя спину, мы чрезмерно вытягиваем поясницу, и могут возникнуть проблемы с поясницей. Она может начать болеть. Когда человек начинает скруглять спину в наклонах, эта боль проходит. Это подтверждается опытом практики как меня, так и всех, кто на моих глазах с этим сталкивался. Поэтому, отвечая на твой вопрос о необходимости в дополнительных упражнениях: нет, на мой взгляд, достаточно практики в соответствии с методом виньяс.
— Но ведь когда выпрямляешь спину, то задняя поверхность бедра тянется больше…
— Смысл ли в том, чтобы вытянуть заднюю поверхность бедра? Вытяжение поясницы как таковое, на мой взгляд, происходит в первый раз только во второй серии примерно в Титтибхасане. До этого времени поясница почти не задействуется. Если посмотреть на старый плакат с изображением асан, где Шарат традиционным методом отстраивает позы, то мы увидим, что спина скруглена везде, и только в момент Титтибхасаны она начинает вытягиваться. К этому времени человек уже достаточно продвинут в практике и уже проработал проблемы, которые у него могли быть.
Если бы я с самого начала удерживал асаны дольше, не стремясь продвинуться по сериям, я бы не приобрел несколько существенных травм. Перевернутые позы следует удерживать как можно дольше на любом этапе практики. В Сарвангасане я нахожусь от 20 дыханий, в стойке на голове от 5 минут.
— Ты изучал много книг, в том числе на санскрите. Скажи, насколько ты уверен, что Паттабхи Джойс, когда он создавал последовательность, действительно продумал порядок и учитывал развитие тела? Я спрашиваю, потому что, к примеру, некоторые ученики хатхи, практикуя не каждый день, могут сделать асаны из третьей серии аштанги, а мы доходим до этих асан только через усердную практику двух серий.
— Для достижения высоких результатов в гибкости и силе лучше пойти в цирковое училище, там подготовят к выполнению сложных элементов за довольно короткое время. Но спросите у тех, кто занимался акробатикой или художественной гимнастикой, как их учили контролировать дыхание? Из моего опыта общения ответ всегда одинаков: никак. А без контроля речак и пурак (выдохов и вдохов), по Паттабхи Джойсу, не происходит глубинного очищения тела и тонких каналов нади. Это первое отличие. Во-вторых, я не думаю, что результаты практики свободных стилей хатха-йоги намного выше, чем у ежедневной садханы аштанги. Попросите продвинутого практикующего смешанной хатха–йоги выполнить «простенькую» первую серию в течении месяца каждый день. Скорее всего, через неделю он скажет вам, что это скучно и вообще неинтересно, просто потому что у него закончился ресурс для такой практики. Мы, аштангисты, выносливее в долговременной перспективе.
Что касается первого вопроса, то это основная тема, которой я сейчас интересуюсь: последовательность и её логика. На мой взгляд, последовательность идеальна. Если какие-то вещи кажутся странными в первой серии или во второй серии, спустя время регулярной практики они перестают казаться странными, кажутся абсолютно обоснованными и логичными. Дело в том, что та версия «Йога–малы», которую мы имеем сейчас, в переводе Андрея Лаппы, это перевод, сделанный с английского перевода, организованного Эдди Штерном. И в старой версии «Йога–малы» не было некоторых асан, которые мы знаем сейчас в аштанге, в том числе в первой серии. Например, не было скруток в блоке стоя – Уттхита Триконасана Б, Уттхита Паршваконасана Б, не было Уткатасаны, Вирабхадрасаны, Джану Ширшасан А, Б и С. И еще некоторых асан. Но была инструкция: «практиковать как можно дольше». Для каждой из асан как можно дольше.
— То есть не пять дыханий?
— Не пять дыханий. Откройте последнюю версию «Йога–малы» от 1999-го года и увидите: все асаны, где говорится про пять дыханий – новые. Это значит, что ты выполняешь асану до тех пор, пока не перестаёшь испытывать в ней напряжение. Проанализируйте свою последовательность и скажите, в каких асанах вы не испытываете напряжение? Попробуйте посидеть в Джану Ширшасане по десять минут на каждую сторону, и через пять минут вы поймёте, что асана совсем непростая.
— Хорошо, этих асан не было в «Йога–мале», но сейчас Шарат их даёт. Почему они появились?
— Мы можем только предполагать, почему они появились. Например, анализируя беседы и интервью со старыми учениками, с Марком и Джоан Дарби. Эти асаны появились под воздействием возрастающего потока западных студентов, которым нужно было больше сконцентрироваться на количестве виньяс, на количестве асан. Не на длительности их удержания. То есть держать асану по 5-7 минут они не могли. Например, Паттабхи Джойс заставлял Эдди Штерна держать Пурна Матсиендрасану по часу на каждую сторону.
— Такое возможно вообще?
— Эдди Штерн говорит, что дошёл до 12 минут. Сейчас это кажется невозможным, но именно в этом и состоял метод Паттабхи Джойса. Последовательность была выверена так, что если ты можешь удерживать асану достаточно долго, тогда ты готов к следующей асане. Со временем, с возрастанием потока студентов, с появлением led-классов, в 80-ые — 90-ые годы стало необходимым ускорить процесс, сократить время удержания, но добавить количество асан в первую серию, чтобы практика была безопаснее. Так появились некоторые дополнительные асаны. Но если мы уберём из практики эти асаны, которые были добавлены в позднюю версию «Йога – малы», то мы не потеряем логику последовательности. Там будет то же самое раскрытие тазобедренных суставов, там будет то же преодоление сопротивления бёдер, и никаких проблем с практикой не будет. Единственная проблема – это долгое удержание асан.
— Сколько сейчас ты держишь асану? Пять долгих дыханий? Или ты какие-то асаны удерживаешь дольше?
— По настроению. Как правило, в регулярной практике я стараюсь расслабляться и держу обычно дыханий пять-семь. Когда ты уже освоил асану, ты можешь удерживать её меньшее количество дыханий. Но это потому, что я уже достаточно давно практикую. За почти десять лет занятий я столкнулся с большим количеством проблем. Вместе с пониманием метода Джойса проблемы стали проходить и сейчас у меня ничего не болит. Если бы я с самого начала удерживал асаны дольше, не стремясь продвинуться по сериям, я бы не приобрел несколько существенных травм. Перевернутые позы следует удерживать как можно дольше на любом этапе практики. В Сарвангасане я нахожусь от 20 дыханий, в стойке на голове от 5 минут.
— Почему мы испытываем такую серьёзную проблему с отбросами назад? Мужчины, может, меньше, чем женщины.
— Мужчины физически сильнее, чем женщины. И у некоторых мужчин на первом в жизни занятии йогой получается сделать проброс ног назад. Для некоторых женщин это требует усердной практики в течение нескольких лет. Нужно сконцентрироваться на пробросах ног назад и каждый раз очень хорошо стараться. Сарасвати сказала, что женщины – более талантливые практики, они лучше чувствуют происходящее и имеют в этом преимущество, а физическая сила и способность выполнять некоторые сложные виньясы – это не так важно, как способность концентрироваться, дышать и чувствовать, что происходит. Паттабхи Джойс не отделял процессы, происходящие в физическом, грубом теле, от процессов, происходящих в тонком теле. Таким образом, проблема с пробросами назад – вовсе не проблема, а задача, требующая разной степени усилий от разных людей. Всё–таки, приоритеты в практике нужно расставлять правильно: если жаждешь достигаторства, обязательно рано или поздно разочаруешься.
— Ты писал, что Карандавасана, возможно, это не поза гуся, а поза двух сабель. Расскажи подробнее.
— С позой двух сабель была моя ошибка. Дело в том, что на плакате с Шаратом – единственном месте, где доступно собраны воедино названия асан, довольно примитивно отображены санскритские названия. Там просто написано: «KARANDAVASANA». На санскрите это было «kāraṇḍāvāsana», несколько долгих слогов. Эта долгота слогов влияет на перевод этих слов. Просто я пытался найти разные версии слов каранда, карандава – и не нашёл ничего понятнее, чем kаraṇḍа – сабля. Индийское холодное оружие использовалось, зачастую, в двуручном варианте, поэтому две сабли на санскрите –kаraṇḍаu. Объединив вместе по правилам сандхи kаraṇḍаu + āsana, получим kаraṇḍāvāsana, что и значит «поза двух сабель». Однако в словаре Монье Вильямса позапрошлого столетия (1899 года) нашлось слово «kāraṇḍāvа», что значит гималайский гусь. И, если погуглить фотографию гималайского гуся, то у него есть что-то, напоминающее то, что мы делаем. И поднятие ног, сцепленных в лотосе, напоминает чем-то поднятие хвоста гималайским гусём. Это была красивая версия с позой двух сабель, потому что это соответствовало и грамматике, и чем-то напоминало вставление и вытаскивание двуручного оружия из ножен, но она не оправдалась и не имеет подтверждения в текстах. Чем древнее асана, тем больше вероятность, что она будет называться именем мудреца или животного, и чем позже возникла асана, тем она более технична. Например, Уттхита Хаста Падангуштхасана переводится буквально «поднятый рукой большой палец стопы».
Однажды из-за очередной травмы я был вынужден скатиться к Сурья Намаскар, при этом наклоны было выполнять просто невозможно. Я старался нарастить последовательность обратно, спустя несколько месяцев опять делал всю вторую серию, опять травмировался, и опять возвращался к Сурья Намаскар.
— Подходят ли к тебе ученики с вопросом о том, в чём преимущество аштанги от хатхи»?
— Преимущество в системности. Аштанга–виньяса – это наука, которая не предполагает двойного толкования. Я по образованию юрист, образование накладывает отпечаток на понимание практики. Юристы не допускают двойного толкования, не допускают путаницы. От путаницы и неопределенности одни проблемы. В аштанге ты точно знаешь, что тебе выполнять, и, делая это каждый день, ты можешь концентрироваться на бандхах, можешь очищать своё восприятие этой практикой. Плюс ко всему, повторюсь, Паттабхи Джойс говорил о том, что не все асаны приносят одинаковую пользу разным людям. Для того, чтобы они начали приносить пользу, нужно соблюдать последовательность. Когда ты последовательно доходишь до какой-то асаны, она начинает приносить пользу гарантированно. Вне зависимости от того, какого ты типа, склада, конституции человек. Если мы занимаемся свободными стилями хатха–йоги, то у нас могут возникать определённые проблемы. Например, я встаю утром на коврик и не знаю, что мне делать. Думаю, что сегодня сделаю вот это, а вот это делать не буду. Здесь очень многое начинает зависеть от «хотелок» человека, который встаёт на коврик. Я был у разных преподавателей хатха–йоги свободных стилей, и многие из них были очень, очень талантливыми. Но я понимаю, что ты зависишь от преподавателя целиком и полностью. Аштанга предполагает, что ты не зависишь от преподавателя, когда уже знаешь методику выполнения. И всё равно многие приходят на майсор-класс, а не занимаются сами, потому что, во-первых, преподаватель им помогает, во-вторых, преподаватель – это мотиватор на определенной ступени.
— Как часто ты правишь?
— Зависит от обстоятельств и от человека, который практикует. Условно говоря, если человек делает всю первую серию, то, в среднем, я подхожу к нему четыре-пять раз за практику. Иногда меньше. Я стараюсь дать больше свободы людям на занятиях, потому что если каждый раз преподаватель подходит к тебе и каждый раз тебя закручивает или помогает удержать баланс, то ты не будешь самостоятельно включаться в процесс.
— Сколько раз в неделю ты сейчас практикуешь? Из чего складывается твоя практика?
— Я стараюсь практиковать шесть дней в неделю, но у меня это не всегда получается, и дело не только в том, что маленький ребёнок и ежедневные классы. Иногда у меня три занятия до обеда. Обычно это просто лень, но бывают и объективные обстоятельства, когда ты, исходя из опыта, знаешь, что телу нужно отдохнуть. И, возвращаясь к вопросу о практике Сарасвати, об упомянутой тобой её комплекции, я не считаю, что терапевт должен быть идеальным. Это касается любой сферы. Психотерапевт не обязан проработать все свои психологические проблемы, он должен знать метод. Это касается и Сарасвати. Она очень хорошо знает систему, знает как править, у неё большой опыт. И поэтому я не испытываю угрызения совести, если у меня возникает в практике перерыв. Я думаю, что перерывы возникают у всех. Мир изменчив, и очень сложно оставаться стабильным долгое время в таком изменчивом мире. Важно возвращаться в практику, осознавать происходящее. Тогда перерыв может дать большой опыт. Что касается последовательности, которую я делаю, то это первая серия и вторая серия до Бакасаны. Раз в неделю я делаю только вторую серию. Раз в неделю — только первую серию.
— Но я видела твои асаны и дальше Бакасаны, то есть в принципе ты можешь делать серию и полностью…
— Было время, когда я выполнял всю вторую серию, но из-за определенных проблем с пояснично-крестцовым отделом перестал. Остеохондроз – это неизлечимое заболевание, можно убрать только болевой синдром. А излечить повреждения хрящевой ткани невозможно. Можно снять воспаление, усилить мышечный каркас, создать пространство, чтобы не было корешкового защемления. Но полностью решить эту проблему нельзя. Поэтому есть некоторые асаны, которые вынуждают меня остановиться. Первое время меня это очень беспокоило. Однажды из-за очередной травмы я был вынужден скатиться к Сурья Намаскар, при этом наклоны было выполнять просто невозможно. Я старался нарастить последовательность обратно, спустя несколько месяцев опять делал всю вторую серию, опять травмировался, и опять возвращался к Сурья Намаскар. Так было несколько раз, пока я не понял, что мне пока не стоит практиковать всю вторую серию.
— Это Эка Пада?
— Дви Пада. Поэтому я решил сконцентрироваться на первой серии и половине второй. Вообще, на мой взгляд, практика до Капотасаны — это самая сбалансированная практика, которая только может быть. Это не слишком много, это не слишком мало. Там есть много наклонов, там есть много прогибов. Всё идеально. То есть, если мы посмотрим на само название последовательности – йога-чикитса, то оно означает «йога-терапия». Слово «чикитса» на санскрите значит именно медицинскую терапию. «Чикитсака» – врач. Вероятно, многим людям не нужна вторая серия, а достаточно только первой или только части блока стоя. Однажды всё равно придётся остановиться или скатиться назад в практике. Это будет удар по эго, но практика учит смирению. И лучше раньше, чем в старости, когда тело слабеет.
— Когда и почему ты начал изучать санскрит?
— Санскрит я начал учить в период максимального погружения в практику, это был Майсор 2016-го года. Наталья Сенина, которая в то время тоже была там, обучила меня алфавиту деванагари. Несмотря на то, что у меня довольно неплохие способности к языкам (например, по-немецки я заговорил через два месяца пребывания в Германии), санскрит оказался для меня удивительно сложным языком. Сложнее чем русский, сложнее даже, чем древнерусский. После переезда в Москву я познакомился с Сергеем Лобановым и ходил заниматься к нему в Культурный центра Джавахарлала Неру при посольстве Индии. Мы занимались санскритом по учебнику Веры Александровны Кочергиной. Пройдя этот учебник, я полагал, что мои знания санскрита можно оценивать примерно в 40% от знаний языка, но потом я поехал к Вагишу Шастри в Варанаси, поучился санскриту у него, потом пару лет занимался переводами текстов, и понял, что мои знания составляют примерно 1% от совершенного понимания санскрита. Ну, может быть 1,5%. Язык настолько сложный и требует погружения в контекст, что западному человеку сказать «я знаю санскрит» просто невозможно. Наверное, почти никто на Западе не знает санскрит.
— Расскажи, пожалуйста, про практику твоей жены во время беременности. Разрешал ли ты ей практиковать?
— Не то, чтобы разрешал, а всячески поощрял практику во время беременности. Конечно, в этот период практика должна быть адаптирована. Женщине стоит прислушиваться, прежде всего, к своим ощущениям. Представление о том, должна ли практиковать женщина во время беременности, менялось за время существования аштанги. Например, если мы откроем «Йога–малу», то Паттабхи Джойс советовал практиковать до 4-го месяца, а после прервать практику. В свою очередь Петри Ряйсянен пишет, что первый триместр не стоит практиковать, а второй и третий заниматься без скруток и без глубоких наклонов. Сейчас представление, на мой взгляд, наиболее адекватное: говорят о том, что женщина должна прислушиваться к своим ощущениям. Именно так мы и поступали: Наташа практиковала практически каждый день, за неделю до родов перестала практиковать, а через неделю после родов возобновила практику.
Недавно мне удалось связаться с директором организации помощи заключенным «Русь Сидящая», я хочу начать вести занятия в местных колониях. Мне пошли навстречу, но придется переждать пандемию.
— Наташа раньше была фанатичной бегуньей, до майсор-класса с утра она могла пробежать 7 км, потом сделать практику на два часа, а потом обратно до дома снова пробежать 7 км. Бегает ли она сейчас? И поддерживаешь ли ты совмещение бега и практики?
— У бега есть определённая техника: если бегать правильно, то повреждения будут минимальными. Но всё равно даже большинство профессиональных бегунов с годами сталкиваются с проблемами с коленями. Наташа могла пробежать и 27 км перед практикой, а потом два часа практиковать аштангу. Сейчас, конечно же, приоритеты немного сместились, потому что маленький ребёнок не всегда позволяет делать даже минимальную практику, не всегда есть возможность выходить из дома. Что касается совмещения аштанги и бега – смотря какое целеполагание. Если вас устраивает практика первой серии и второй до Капотасаны, то, в принципе, совмещать можно. Будут небольшие проблемы с раскрытием бедра, потому что бёдра будут забиваться. Скорее всего, будут проблемы с Маричасанами, будут проблемы с Курмасаной и с Супта Курмасаной. Но, в целом, я не вижу особых противоречий. Паттабхи Джойс, Кришнамачарья и другие учителя аштанги не рекомендовали бег. Но нужно понимать «зачем». Для человека, который практикует асаны, важна гармонизация дош, а бег все-таки разгоняет людей.
— Паттабхи Джойс в «Йога–мале» рекомендовал питание по циклу в 21 день. Ты можешь подробнее это объяснить?
— Паттабхи Джойс рекомендовал питание по принципам Кричхры и Чандраяны. Чандраяна — это питание по лунным циклам, а Кричхра – это особый вид религиозного покаяния в индуизме, в котором выполняется определённая аскеза в питании для того, чтобы достичь тех или иных результатов, для благословения, для прощения грехов. В переводе Лаппы написано «Кршра», но такого слова нет, а поясняется только, что это питание по лунным циклам. Мне пришлось найти санскритский первоисточник и перевести соответствующую строфу, так как её нет на русском языке. Аспект аскезы, связанный с питанием только молоком или стеблями лотоса, не указывается в этих переводах, потому что для западного человека это не актуально. «Йога–мала» была написана в индуистском стиле, для индусов на языке каннада, и в течение сорока лет не переводилась на английский. Вообще Паттабхи Джойс никогда не стремился выйти на международный уровень, около 30 лет он преподавал в маленькой шале в Лакшмипураме для пяти – шести индийцев. Уже позже к нему стали приезжать американцы, развивать его учение и активно приглашать его на запад. «Йога–мала» была ориентирована, так сказать, на местного потребителя. Как раз с целью понять всю терминологию первого издания я учу каннада последние восемь месяцев. В ближайшее время Шармила, дочь Сарасвати, пришлёт мне копию этого текста.
— Как ты питаешься сейчас?
— Я стараюсь умеренно питаться, полностью исключил сахар. В течение пяти лет я страдал бессонницей и что только ни перепробовал для того, чтобы решить эту проблему. Но как только я перестал есть сахар, то через две недели мой сон полностью нормализовался, и я понял, в чём была проблема. Я не вегетарианец, ем мясо, потому что для того, чтобы быть вегетарианцем, надо хорошо уметь рассчитывать, что ты ешь. Возможно, у меня недостаточно тапаса для того, чтобы этим заниматься. Я вырос в культуре, где это нормально. Тем не менее, я уважаю вегетарианство и, может, я когда-нибудь к нему приду. В течение четырёх лет я был вегетарианцем – не ел мясу, рыбу, икру. Это был эксперимент, и я понял, что мне не хватает, мне хочется есть. Желание есть мясо не прошло. Я знаю, что у многих практикующих, которые едят животную пищу регулярно, со временем и с практикой проходит это желание и они не хотят есть мясо. Но со мной этого не происходит.
— Есть у тебя ли правила по времени и объёму употребляемой еды?
— Обильный приём пищи раз в день и стараюсь вообще не завтракать. Перед практикой я выпиваю кофе один раз, дальше часов до 12:30 я пью воду. В 12:30 или в 13 часов у меня обед. Вечером могу позволить себе лёгкий перекус.
— У тебя был опыт преподавания аштанга-йоги в тюрьме. Можешь рассказать про это?
— Да, в 2015 году одна из преподавательниц Шри Шри йоги – Марина Квитнева, давала классы в тюрьмах. Она вела занятия в нескольких колониях. Очень тяжело в принципе попасть на территорию режимного объекта, уж тем более начать там вести практики. Но она прошла эти «семь кругов», начала преподавать, за свой счёт приобрела ковры и музыкальный центр, и обустроила там всё так, будто это действительно шала. Ей удалось организовать йога-марафон, куда она позвала преподавателей разных стилей и меня.
Пришлось пройти несколько инстанций, чтобы попасть на территорию колонии, в том числе общение с психологом, несколько досмотров. Сначала ты идёшь по территории и видишь эти шеренги заключённых, затем попадаешь в реабилитационный центр — в нём располагается пространство для йоги. В тюрьме я провёл два занятия. Надо сказать, что люди, находящиеся в условиях изоляции, испытывают очень большие лишения в плане материального комфорта. И для них занятия йогой – это как яркие краски на сером фоне. Что-то сверхуникальное. Поэтому такие занятия очень сильно ценились, и эти люди выкладывались просто на 300%, даже если что-то не могли делать. Они делали всё, на что был способен их организм. Они очень внимательно слушали. Я был приглашён второй раз спустя месяц, принёс распечатанную последовательность аштанга-виньсы, несколько копий «Йога–малы». Они подарили мне фигурку Хотея (бог богатства, веселья и счастья – прим. Аshtanga-samgha), вырезанную из дерева, она до сих пор у меня хранится как ценный артефакт. Я провёл там часа четыре, мы долго разговаривали о разных аспектах йоги. Это был очень крутой опыт, которому я благодарен. Недавно мне удалось связаться с директором организации помощи заключенным «Русь Сидящая», я хочу начать вести занятия в местных колониях. Мне пошли навстречу, но придется переждать пандемию.
— Как ты думаешь, аштанга больше подходит для людей с жёстким телом или для людей с мягким?
— Я считаю, что подходит почти всем, кроме людей с серьёзными дефектами, врожденными или приобретенными.
Например, ко мне приходила девушка, у которой локоть разгибается только на 90%. До прямой руки он не может разогнуться, потому что у неё врождённое повреждение локтевого сустава. Таким людям нужна йога-терапия, профессиональная лечебная помощь. Я думаю, что у людей с жёстким или слабым телом есть большое преимущество перед людьми, у которых тело изначально гибкое или очень сильное. Люди, у которых жёсткое тело, очень хорошо чувствуют свои границы. Чувствуя свои границы, ты можешь по миллиметру их преодолевать, на каждому шагу ощущая прогресс. Это очень сильно вдохновляет людей. Меня, например, те, кто занимался со мной рядом, первые месяцы моей практики называли Буратино. Сейчас я считаю, что я не самый тугой человек. Если же ты изначально очень гибкий, то плохо будешь чувствовать свои границы, можешь травмироваться там, где не ожидаешь. У гипермобильных людей хуже ощущение происходящего с телом и сознанием.
— Но, когда жёсткое тело становится более гибким, оно не теряет ощущения своих границ?
— Нет, конечно же. Практикующий человек с жёстким телом может в первое время не чувствовать процессов, происходящих с ним. Например, наклоняясь к одной ноге, он не чувствует тазобедренного сустава той ноги, к которой он наклоняется. Но со временем практики он начинает чувствовать. И когда он развил асану до идеального выполнения, он продолжает испытывать не боль, а очень понятные ощущения.
— Был ли у тебя момент, когда ты был на грани разочарования в аштанга-йоге?
— Да, такие моменты были. Неоднократно. Я бросал практику на месяц, на два месяца. В течение полутора лет я практиковал всего несколько раз в месяц, потому что не было мотива для практики. Когда в спине снова появлялась боль, то я возвращался. Увидев, что практика асан не делает людей лучше, порядочнее, честнее, великодушнее, я разочаровался в ней. Потребовалось время, чтобы вернуться к занятиям. Вообще мотивация, целеполагание для человека, который начинает заниматься, очень важна. Я считаю, что человеку нужно её определить. И занимается ли он для психотерапии, для того чтобы решить проблемы с телом, или для духовной реализации.
Развитие не прекращается, происходят эволюционные процессы как внутри, так и снаружи. У меня нет сомнений, что это действие йоги.
— Как ты сейчас определил для себя целеполагание?
— В практике асан это здоровое сильное тело, хорошая концентрация и ясность сознания, очищение восприятия. Раньше мне казалось, что практика асан сакральна. Сейчас, анализируя логику последовательности, я понимаю, что это просто очень чёткая, супер хорошо выверенная система, основанная на опыте гуру, таких как Паттабхи Джойс и Кришнамачарья. Слово «анга» часто переводят как ступень. Аштанга – восемь ступеней. Но этимологически «анга» — это не ступень, поскольку ступень предполагает некую иерархию. «Анга» — это то, что у дерева. Ветви, конечности человека. Поэтому поза называется «Чатуранга» – стойка на четырёх конечностях. Какая из них первая, а какая последняя определить невозможно. Это всё части одной системы, одного целого механизма. То же самое и в «Йога-сутрах» Патанджали, 28 сутра второй главы говорит нам о том, что, практикуя разные «анги» йоги, свет знания становится доступным для различения. Это не значит, что мы должны практиковать сначала яму, потом нияму, потом асану, потом пранаяму. Это значит, что всё происходит в какой-то единой целой схеме. К сожалению, на сегодняшний момент у нас нет прямой линии преемственности от Патанджали, и мы можем только предполагать, как нужно правильно практиковать для того, чтобы реализовать самадхи. И большой вопрос была ли когда-то эта линия преемственности, потому что «Йога-сутры» — это текст, написанный не одним человеком, и который писался не одну сотню лет. Это компилятивный текст, состоящий из шести (предположительно) школ. Например, сейчас мы видим в «Йога-сутрах» четыре главы. Если мы возьмем яванский комментарий на «Йога-сутры», или первый перевод Аль Бируни на арабский, то там есть всего три главы. Четвертой главы не было. Это подтверждается и тем, что грамматически четвёртая глава сильно отличается от предыдущих глав. В первых трёх главах нет глаголов, а в четвёртой есть. В «Йога-сутрах» есть как прямые цитаты, так и непрямые заимствования из других текстов, это говорит нам от том, что не было на момент первой публикации или передачи «Йога-сутр» единого понимания, что же мы делаем. Есть люди, которые говорят, что они очень хорошо понимают, что написано в «Йога-сутрах», но, на мой взгляд, связать можно что угодно с чем угодно, но до конца понять, что же там написано и для чего это надо, мы не можем. Поэтому моё целеполагание складывается из того, что можно увидеть без фантазирования – болела спина и прошла. Тело было жёстким и ощущения были грубыми, а сейчас тело податливо и установились довольно тонкие отношения с сознанием. Развитие не прекращается, происходят эволюционные процессы как внутри, так и снаружи. У меня нет сомнений, что это действие йоги.
— Делаешь ли ты пранаяму?
— Время от времени, когда чувствую, что хочу сделать. Частично пранаяма заложена в практике асан. У меня нет стабильной практики пранаямы в виде сидения на коврике с задержками дыхания, потому что пока нет мотива для такой практики и нет чёткого понимания необходимости в этом. Сейчас в традиции считается, что к пранаяме можно приступать, когда ученик готов, то есть это минимум вся вторая серия. Раньше это была вся третья серия. Если же мы откроем «Йога-малу», то мы увидим, что Паттабхи Джойс рекомендует пранаяму даже тем, кто не может делать асаны по причине слабости тела. Относительно здоровым людям Джойс не давал рекомендации делать пранаямы на начальной стадии практики, в которой, как я считаю, я нахожусь сейчас.
Как мне видится, нынешний подход к аштанга-виньясе немного изменился, самоцелью кажется ежедневное выполнение последовательности асан, что должно привести к неким глубинным духовным трансформациям. Своеобразно трактуется фраза «Практикуй, и всё придёт». Но самоцель выполнения последовательности асан только взращивает культ тела. Я не помню, где читал, но, на мой взгляд, очень точно, что, выполняя одно и тоже, ты не развиваешься, а взращиваешь эго. Поэтому при выполнении ежедневной практики должно происходить развитие. Следует лучше концентрироваться, дольше удерживать те или иные асаны. Анализировать происходящее. Читать книги, изучать языки. Без образования аштанга точно не будет развивать сознание, не будет происходить эволюции.
Беседовала Галина Кисанд.
