Стьюи: Вы преподаёте по отдельности в разных частях мира, но в какой-то момент вы встречаетесь и преподаёте вместе? Для вас это сложнее, чем преподавать по отдельности, или совместное преподавание даёт вам определённую новую энергию?
Кино: Мне нравится преподавать вместе!
Тим: Да, мне тоже нравится.
Стьюи: Есть ли что-то в преподавании, что один из вас делает, а другой нет, о чём вы заранее договариваетесь? Или каждый из вас делает своё в шале? Как это обычно происходит?
Тим: Мы преподаём вместе долго, уже почти десять лет. У нас всё происходит так естественно. Я обычно даю больше пространства: перед правкой я делаю шаг назад и стараюсь удостовериться, что сейчас именно тот момент, когда нужно делать правку. Мне нужно несколько секунд перед тем, как я начинаю править.
Кино: Я так много научилась, преподавая с Тимом. Особенно когда мы только начинали. Моё понимание анатомии, подход к телу с точки зрения анатомии сложились благодаря Тиму, благодаря тому, что мы преподавали вместе. Это настоящее удовольствие – наблюдать, как его дар делиться анатомическими моментами и внутренними моментами через работу с телом и с тонким телом влияет на студентов. И поскольку у нас разные интересы, то здорово наблюдать, как некоторым студентам необходим физический аспект и что происходит, когда они его получают.
Стьюи: Существует ли у вас какое-то распределение? Скажем, у вас есть группа из 30-40 студентов, и если Тим поработал с кем-то из них в Капотасане, то ты уже не будешь подходить к нему в этой позе, будешь помогать только в каких-то других асанах? Или вы действуете по принципу: кто ближе, тот и правит? Ведь ваши правки могут отличаться? Как вы работаете?
Тим: Когда мы преподаём, во-первых, естественно, мы определяем, когда необходимо подходить, а когда нет. И мы можем иногда немного обсудить: «Кино, почему ты не подходишь к этому парню вот в этой позе, потому что ему нужно именно то, что ты делаешь. Мне кажется, ты можешь помочь ему в этом моменте». Это первое, что мы иногда делаем. А во-вторых, например, если Кино работает с кем-то, я не подхожу. Если Кино помогает кому-то с Эка Пада Ширшасаной в понедельник, я не подхожу к этому человеку в этой позе – так, чтобы он получил только одно сообщение. И если я подхожу к нему в этой позе на следующий день, я буду стараться продолжить транслировать ему ту же идею, что Кино дала ему вчера.
Да, постоянно. Мне кажется, что между позами, которые ты можешь выполнять, и позами, которые ты не можешь выполнять, и позами, над которыми ты работаешь, нет чёткой границы – у асаны всегда есть следующий уровень.
Стьюи: То есть ты продолжаешь ту же тему, не меняя направления.
Тим: Да, не меняя фокус. По крайней мере, это то, что мы стараемся делать. Всегда ли у нас получается – это, конечно, вопрос. Но нам кажется, что это наиболее полезно для студентов.
Стьюи: Есть ли у вас какая-то асана, которую в результате анализа собственного опыта вы выполняете не так, как ваш партнёр, но вы понимаете, что для него ваш подход не работает. Например, очень часто встаёт вопрос, какой должна быть ротация ноги в Джану Ширшасане А. Кто-то говорит, что она должна быть провёрнута наполовину, кто-то говорит, что она должна быть вывернута наружу. Есть ли асаны, к которым у вас абсолютно противоположный подход?
Кино: Мне кажется, что нет. Когда я начинала практиковать и преподавать, конечно, мне всегда хотелось иметь однозначный ответ, но то, чему меня научила практика, и наш многолетний брак, и совместное преподавание, это то, что не существует конкретного ответа ни на один вопрос. Поэтому, может быть, одно решение с точки зрения физиологии подходит для анатомии одного студента, а для другого студента верным будет абсолютно другое решение. Так что мне не интересно иметь однозначные ответы, вместо этого я предпочитаю быть открытой для разных возможностей, которые могут быть более подходящими тем или иным студентам в тот или иной момент времени, и быть открытой для понимания, что в какой-то момент это может измениться. Такое отношение создаёт больше пространства для существования многообразия точек зрения и уважения каждой из них.
Стьюи: У вас абсолютно разные формы тела и поддерживающие эти формы внутренние структуры. Я думаю, что это очень освежает взгляд на аштангу, потому что существует представление об идеально подходящем для йоги телосложении, имея который, можно делать это и это, а если твоё телосложение не такое, то у тебя ничего не получится. Ваши же тела, конечно, они не являются абсолютной противоположностью этому телосложению, но не подпадают под определение идеальных с этой точки зрения. И это здорово, что люди могут видеть это. И когда всплывают какие-то сложности в асане, куда вы обращаетесь? Тим, куда ты обращаешься, если ты работаешь над какой-то асаной и вдруг сталкиваешься с проблемой? Ты обратишься к Кино, ну, скажем, за ужином: «Знаешь, вот в этой асане…»?
Тим: Да, постоянно. Мне кажется, что между позами, которые ты можешь выполнять, и позами, которые ты не можешь выполнять, и позами, над которыми ты работаешь, нет чёткой границы – у асаны всегда есть следующий уровень. Неважно, лёгкая это асана или сложная, всегда есть следующий уровень.
Также, возвращаясь к тому, о чём ты спрашивал до этого и о чём говорила Кино, нет одного единственного образца, которому должна соответствовать асана. Асана может соответствовать многим разным подходам в зависимости от того, с чем вы как человек и как практик столкнулись на данный момент в рамках вашего собственного процесса. Поэтому да, конечно, если я сталкиваюсь с каким-то вопросом в практике, я подойду к Кино и спрошу: «Что ты делаешь вот тут?». И неважно, речь идёт о моей собственной практике или о практике студента. Например, я прихожу домой, и у меня была какая-то ситуация с одним из студентов, в которой я не разобрался до конца.
Стьюи: В этом плане у вас есть какие-то ограничения? Ведь вы можете постоянно находиться в этом, если позволите себе. У вас есть какие-то ограничения, что в этот период времени мы не занимаемся йогой и не говорим о йоге, мы занимаемся какими-то другими вещами?
Тим: Мне кажется, так происходит в основном в Майсоре.
Стьюи: То есть это время только для себя.
Тим: Да, (показывая на Кино) вот ты любишь поговорить об асанах за кокосами после практики, а я нет. И обычно, когда после практики мы встречаемся с кем-то, я общаюсь с кем-то одним, а Кино с кем-то другим.
Стьюи: Разнятся ли ваши цели в практике? Вы пара, вы оба занимаетесь аштангой, но мы можем практиковать по разным причинам. У разных людей могут быть разные цели с точки зрения того, чего бы они хотели достичь в физическом плане или в других аспектах. Есть ли между вами различия в этом плане?
Тим: Я думаю, что с этой точки зрения, – сейчас ты невероятно сильная, но когда мы встретились, ты была не такая сильная, очень гибкая, но не очень сильная, – и мне кажется, что если мы говорим о тебе, то тебя очень интересует этот аспект силы, ты уделяешь ему очень много внимания, это то, что тебя вдохновляет. А я нет. Для меня более сложным аспектом практики является гибкость, поэтому мне нужно очень осторожно работать над силовой частью. Иногда мне нужно немного отступать в плане силы. Например, я не особо занимаюсь своими пробросами вперёд и назад. Я выполняю их только на том уровне, который мне кажется достаточным для развития определённых нейронных паттернов, которые, на мой взгляд, важны, и я оставляю их на этом базовом уровне. Потому что если я начну упорствовать в этом вопросе, мне нужно будет больше сил, а я слишком стар, во-первых, а во-вторых, если я буду слишком усердствовать в плане силы, я потеряю свою гибкость. А моё тело достаточно жёсткое, чтобы я мог позволить себе это.
Стьюи: Кино, а ты, судя по твоей практике, любишь пробросы и стойки на руках, и всё, что связано с силовым аспектом?
Кино: Да.
Стьюи: Что тебе это даёт?
Кино: Для меня за любой асаной стоит путешествие во внутренний мир. Я не могла многого, когда только начинала практиковать: я не могла делать балансы на руках, я совсем не могла оторвать себя от земли, я не была уж очень сильной от природы, мне кажется, я никогда не делала отжиманий до того, как я пришла в аштангу. Поэтому для меня практика – это преодоление каких-то препятствий каждый день, и постепенное преодоление этих препятствий привело меня к идеи духовной силы и духовной выносливости, к идеи о том, что ты можешь быть сильным, не только выполняя физические упражнения, ты можешь быть сильным каждый момент своей жизни. Так что, когда я работаю над физической силой, я также работаю над своей стойкостью, над своими психологическими, эмоциональными, духовными границами, над своим умением позаботиться о себе в психологическом плане, твёрдо стоять на ногах, не перекладывать всё это на кого-то другого, кто возьмёт за меня ответственность или позаботиться обо мне. Практика для меня о том, как быть уверенной в себе, иметь внутренний стержень, не сгибаться перед порывами. А ещё, если я не буду работать над силой, я тут же её потеряю.
У нас у всех есть возможность прикоснуться к истинному вдохновению. Мы не выдумываем знания, все знания уже существуют.
Стьюи:Ты быстро теряешь её?
Кино: Очень быстро. Я могу полностью её потерять. Мои костные структуры становятся не такими прочными, так что мне приходится постоянно работать над этим, поддерживать свою силу. Иначе я теряю её и начинаю чувствовать меньше стабильности в суставах, они могут начинать болеть.
Тим: Мне кажется, то, что сказала Кино, очень интересно. Я очень уважаю её точку зрения. Связь между внутренним и внешним аспектом асаны, между внутренним и внешним дыханием. Но есть один аспект, который важен для меня. Находясь в Америке, я замечаю популярность движения, которое заключается в стремлении сделать себя сильнее. Но оно, если быть честным, кажется мне далёким от истины. Мне кажется, что граница между практикой как средством достижения силы и практикой как настоящим духовным поиском очень тонка. И мне кажется, что иногда все эти вещи, о которых нам говорят в русле этого движения борьбы за силу: «Вам нужно любить себя, вам нужно узнавать себя, вам нужно почувствовать себя сильным человеком, человеком, который может многое», – они развивают именно ту часть нас, которую, наоборот, нужно стремиться ослабить – ахамкара, асмита, представление о собственном «Я», эго. И если вам не хватает уверенности в себе, вы начинаете упорствовать именно в этом ключе, а это может привести к обратным результатам, на мой взгляд. Вы начинаете укреплять своё эго и тогда вы теряете связь со своим внутренним настоящим «Я», вы теряете возможность взглянуть на свою истинную природу честным и скромным взглядом. И это отчасти является причиной, почему я не люблю демонстрировать стойки на руках и обучать им и другим подобным вещам, – потому что мне кажется, что всё это уводит вас в это русло движения за силу, а мне бы, наоборот, хотелось немного ослабить эту социальную тенденцию.
Стьюи: У вас очень разное отношение к социальным сетям. Кино, ты получаешь удовольствие от ведения своего блога в социальных сетях? Я знаю по своему опыту, что у тебя есть много очень полезных, прекрасных обучающих видео, ты делишься огромным количеством информации, некоторые могут сказать, что ты слишком ориентирована вовне, но с моей точки зрения, ты очень много делишься. Некоторые учителя трясутся за информацию, которой обладают, как за свои сокровища, – это для моих семинаров, я не буду делиться этими секретами. А каково твоё мнение, как ты относишься к этому взаимодействию с внешним миром?
Кино: То, что касается щедрости с точки зрения знаний, которыми вы делитесь…нам ведь всё равно всё это не принадлежит, я не верю в то, что это моё. Любой инсайд, который я испытала, придуман не мной, и я не подслушала его у кого-то, и не украла у Тима, например. Это был просто момент вдохновения, дело не во мне. У нас у всех есть возможность прикоснуться к истинному вдохновению. Мы не выдумываем знания, все знания уже существуют. Так что, если мы что-то открыли для себя, наш долг – поделиться этим, но не держать в себе, это было бы скупостью, что противоречит йога сутрам и тому, зачем мы вообще стремимся к знаниям. Если они у нас есть, мы должны ими делиться.
Стьюи: Моя жена тоже практикует аштангу. И когда у нас есть свободное время, я обожаю практиковать вместе с ней. В этом есть особенная энергетика, мы становимся ближе. А что у вас? Если у вас есть свободное время, вы предпочитаете практиковать вместе или по-отдельности? Как устроено ваше расписание?
Кино: Мне кажется, что, если у нас обоих есть свободное время, мы предпочитаем поспать. Это то, что мы оба любим. Никто из нас не встаёт рано.
Тим: Кроме нашего кота. И он примерно в шесть часов начинает делать так: «Мяу-мяу», и обычно я его кормлю. И это очень забавно. Обычно я встаю немного раньше Кино, – по крайней мере последние несколько лет. И я иду делать какие-то дела, кормлю кота…но она всё равно каким-то образом оказывается первой на коврике! Я сижу пью кофе, что-то ещё делаю. Так что Кино начинает практиковать первой. Иногда наши практики пересекаются, а иногда я практикую после неё. Но интересно, что раньше мы иногда практиковали вместе и сейчас иногда практикуем, но мы никогда не договариваемся о конкретном времени.
Стьюи: То есть вы никогда не делаете это специально?
Тим: Редко, очень редко. Может быть, если мы в отпуске и живём в отеле.
Кино: Или у нас встреча утром.
Стьюи: Понятно. Когда вам обоим нужно закончить к определённому времени.
Тим: Я могу рассказать забавную историю на эту тему. Несколько лет назад у меня был период, когда мне не хотелось вставать на коврик, я думал: «Ой нет, я не хочу это всё делать». И я попросил одного из своих учителей из Майсора, очень мудрого человека, дать мне какой-нибудь совет в этой ситуации. И он спросил: «Кто-нибудь практикует в комнате до тебя?». И я ответил: «Да, кое-кто практикует до меня». И он посоветовал мне минут десять проигрывать в комнате мантры перед тем как начать практиковать. Мне совет показался очень странным, но я попробовал, и это сработало на все сто процентов. Я не знаю, как это объяснить, но, видимо, это связано с очищением энергетики. И, возвращаясь к нашим с Кино различиям, мне кажется, мы практикуем очень по-разному. И, видимо, энергетика, которую оставляла Кино после своей практики, не резонировала мне.
Стьюи: Кино, а тебе Тим не кажется немного тормозом, когда он практикует рядом с тобой? Ты можешь быть честна с нами (смеётся).
Кино: Однажды мы приехали в Purple Valley после двух месяцев в Майсоре. Там мне дали часть четвёртой серии, очень сложную часть, которая давалась мне очень тяжело. И я помню, что однажды мы практиковали вместе и, когда я подошла к этой части своей практики, Тим сказал что-то вроде: «Слушай, у меня есть идея, как поменять плинтусы дома». «Не-ет! Пожалуйста, только не сейчас. Дай мне хотя бы десять минут!». И как только я вышла из асаны, он сказал с очень довольным видом: «Ну что, теперь я могу рассказать?». И на следующий день я пошла практиковать в противоположный конец комнаты, но он, конечно, может кричать и через комнату.
Тим: Да, всё равно могу.
Стьюи: Да ты настоящее бедствие!
Кино: Но я могу сказать: «Пожалуйста, не сейчас».
Тим: Да, мне кажется, я немного больше люблю поболтать во время практики.
Кино: Да, ты более разговорчивый.
Тим: Но сейчас мы тоже вернулись из Майсора, где были два месяца, и Тим сам начал стелить свой коврик подальше от меня. И я спрашиваю у него: «Что случилось? Я что-то сделала?». И он говорит: «Нет, просто я знаю, что, если ты будешь рядом, я буду болтать с тобой. Так что лучше я пойду в другую комнату, а ты можешь даже закрыть дверь».
Но мы практиковали вместе в Майсоре в прошлом году. И мы практиковали прям рядом друг с другом, но я была очень впечатлена – мы не сказали друг другу ни слова. Может быть, это Шарат так повлиял на нас.
Тим: Иногда очень трудно не разговаривать во время практики. Когда ты погружаешься в практику, в твоём мозгу появляется пространство, обычное движение твоих мыслей приостанавливается, и тогда появляется пространство, которое позволяет родиться новым идеям. И иногда эта новая идея может быть такой: «О я знаю, как соединить плинтус в углу на кухне». Иногда это может быть что-то очень обыденное. И когда такое случается, тебе кажется, что это что-то революционное. И ты думаешь: «Я должен рассказать об этом миру!». Конечно, лучше действовать по принципу «Это хорошая идея, давай придержим её немного».
Мне кажется, следование традиции в её наиболее точной форме, что бы это ни обозначало, позволяет создать язык, грамматику общения учителя и ученика. Это означает, что мы говорим на одном языке, и это снимает многие вопросы.
Кино: Но надо сказать, что когда я только начинала практиковать, я воспринимала практику очень серьёзно, я была очень-очень серьёзной. И одна из черт характера, которую я очень люблю в Тиме, – это его чувство юмора. У него прекрасное чувство юмора. Он начинал говорить со мной во время практики, но я была такой серьёзной! «Как это, говорить во время практики?!». Но через какое-то время я сдалась.
Стьюи: Очевидно, что каждый из вас создаёт свою атмосферу в шале, но также существует ваша общая атмосфера. Это атмосфера строгости, в которой есть вещи, которые должны происходить определённым образом. Но также это мягкая, не лишённая юмора атмосфера, что, тем не менее, не отменяет вашего контроля пространства. И это очень здорово и вдохновляюще, ты не чувствуешь себя так, как будто ты в учебном лагере, ты не чувствуешь напряжённости, которая усложняет работу.
Тим: Да, спасибо. То, что мне больше всего нравится в Майсор-классах, – это то, что, когда ты работаешь c преданными людьми, с теми, кто уже посвятил себя практике, ты работаешь с людьми, которые вне зависимости от того, будешь ты там или тебя не будет, всё выполнят, у тебя есть возможность использовать очень мягкий и нежный подход, ты можешь говорить намёками, а не с напором. А когда ты работаешь с людьми, которые не хотят быть на коврике, тебе нужно очень чётко обозначить структуру, тебе нужно сказать: «Нет, тебе нельзя делать так, тебе нужно делать вот так». Это такой начальный этап, на котором тебе нужно помочь людям втянуться в дисциплину. В этот период тебе нужно быть внешним авторитетом, который будет удерживать человека на коврике. Но позже ты можешь сменить этот ракурс. И для меня это очень интересно, потому что тогда ты можешь выстраивать очень деликатные границы с людьми, где ваши мысли переплетаются почти без чувства трения. Мне очень нравится это ощущение.
Кино: Мне кажется, в этом плане ты очень талантлив. Если мы говорим о разных стилях преподавания, Тим во время практики может провести человека так глубоко в плане внутреннего исследования себя, что, мне кажется, практически никто не может сделать это также глубоко. Подход Тима с одной стороны очень доверительный, а с другой — очень точный. И это не только с точки зрения анатомии, но и с точки зрения создания доверия. Тим очень сильный, но он ещё и очень хорошо понимает, как работает тело, поэтому он делает действительно потрясающие вещи во время Майсоров. Я никогда так не смогу. Но мне очень нравится наблюдать за этим: как глубоко Тим уводит людей в мостах, в Супта Курмасане, в Капотасане. Потрясающе! И я обожаю смотреть на то, как это происходит.
Стьюи: Да, у меня есть мой опыт Капотасаны с вами, ребята. После Капотасаны Тим сказал: «Зови меня в следующий раз, когда будешь в Капотасане». Но это как позвать кого-то вырвать тебе палец – так это было интенсивно для меня. Но в то же время, как ты и сказала, ты чувствуешь себя в полной безопасности, ты чувствуешь, что Тим понимает, что он делает. Но очень интенсивная правка, которая требует смирения в большей степени ментального, чем физического. Так что я думаю, да, твои правки — они о создании доверия и об очень точном понимании работы тела.
Кино: Но и о физической силе тоже! Иногда мы преподаём вместе, и в группе есть какой-нибудь парень. Я знаю, что мне нужно подойти к нему. Я подхожу и работаю с ним на все сто процентов, я отхожу от него с болью в спине. Через пять минут ко мне подходит Тим и спрашивает: «Ну что, дотянула его до ног, да?». И я говорю: «Нет! Нет. И мне надо посидеть отдохнуть пять минут». А на следующий день я вижу, как Тим дотягивает его руки до ног и думаю: «Наверное, тебе нужно заниматься с ним каждый день».
Тим: Спасибо за твои комплименты.
Кино: Теперь ты должен сказать ответную речь.
Тим: Да, теперь будет ответная речь. Работать с Кино всегда очень легко, очень спокойно. Я знаю, что я всегда могу сесть и провести побольше времени с одним студентом, потому что она будет контролировать класс. Мне не надо смотреть через спину, оглядывать всех, как это происходит, когда я преподаю сам. И ещё одна вещь – я беспрекословно доверяю Кино. И даже когда она что-то делает, а я подхожу к ней и спрашиваю: «Ты уверена?», потом у неё всё получается, и я думаю: «Чёрт! Я б никогда так не смог». Я говорю о том, как ты можешь направлять конкретного студента или целый класс, о твоём подходе.
Стьюи: Вы придерживаетесь достаточно традиционного подхода. Подхода, который был характерен для Паттабхи Джойса и который предполагает плавный переход от менее сложных поз к более сложным, вы не поощряете пропуск и игнорирование поз, в которых человек сталкивается с ограничениями. Также учитывая то, что мы уже говорили: у вас очень разные тела, и есть люди, у которых тела отличаются ещё больше, – сейчас существует такое мнение, что не все априори могут быть способны выполнять ту или иную асану. И если вы застряли на каком-то месте, возможно, вы можете остаться там навсегда. И, возможно, лучше позволить дать своему телу исследовать те асаны, которые вы сможете выполнять. Можете объяснить, почему вам кажется важным, чтобы практикующие не мухлевали и не торопились, когда они сталкиваются с какими-то трудностями?
Тим: Во-первых, мне кажется, что и у Кино, и у меня есть очень глубокое почтение к гуруджи, к Паттабхи Джойсу, к его изобретениям и открытиям, к его пониманию, что такое истинная йога. И также мы очень глубоко уважаем его студентов: прежде всего, Шарата, но также Тима Миллера, Ричарда Фримена, Лино Миеле, Эдди Штерна – всех из этого нового поколения, сохраняющего традицию. Я, конечно, могу назвать намного больше людей. И когда я изменяю что-то, – а иногда я меняю немного направление преподавания – я всегда задаю себе вопрос: «Я умнее, чем Паттабхи Джойс?». Почему я думаю, что я знаю лучше, чем он. Если он говорил делать так, а я буду делать по-другому, сохранится ли общая идея. То есть, во-первых, это о нежелании взращивать в себе высокомерие. Во-вторых, мне кажется, следование традиции в её наиболее точной форме, что бы это ни обозначало, позволяет создать язык, грамматику общения учителя и ученика. Это означает, что мы говорим на одном языке, и это снимает многие вопросы. Это значит, что мы оба работаем над одной вещью, и это не то, что мне хочется, чтобы вы делали, и не то, что вам хотелось бы делать. То есть мы попадаем в такое пространство, в котором существует минимальная возможность недопонимания. И это очень ценный принцип, на мой взгляд, потому что обычно в этом мире мы никогда точно не пониманием свою роль. Но, если между нами уже есть соглашение, мы можем двигаться дальше. Это очень мощно работает, это нейтрализует очень многие chitta vritty.
И я, и Кино всегда начинаем с традиционного подхода к обучению, – то, как мы его понимаем – и мы стараемся придерживаться его в течение очень солидного промежутка времени, прежде чем мы решим что-то изменить. Но не поймите меня неправильно. Я давал вторую серию тем, кто не встаёт из мостов самостоятельно, но после очень продолжительного периода времени.
Стьюи: То есть ты проверял их?
Тим: Да. Есть люди, которые, вероятнее всего, никогда не будут практиковать вторую серию. И есть люди, которые практикуют первую серию три-четыре года, пять лет, они прикладывают массу усилий, и тогда в некоторых случаях я даю им вторую серию. Но обычно я предпочитаю так не поступать, я делаю это только в качестве исключения.
Аштанга-йога представляет собой практику, которая заставляет нас смиряться. Вы принимаете позу, которая вам неприятна, и вы знаете, что вам придётся выполнять её, пока что-то не сдвинется с места, пока что-то не изменится. И если это должно занять всю вашу оставшуюся жизнь, это займёт всю вашу оставшуюся жизнь.
Кино: Мне кажется, что каждый из нас от природы стремится к тому, что ему приятно, и старается избегать того, что неприятно. В йога сутрах говорится, что нас привлекает удовольствие и отталкивает боль. И если мы говорим в этом ключе о практике йоги, конечно, мы будем избегать поз, которые нам не нравятся, и будем практиковать то, что нам нравится. Аштанга-йога представляет собой практику, которая заставляет нас смиряться. Она не позволяет вам поступать так. Вы принимаете позу, которая вам неприятна, и вы знаете, что вам придётся выполнять её, пока что-то не сдвинется с места, пока что-то не изменится. И если это должно занять всю вашу оставшуюся жизнь, это займёт всю вашу оставшуюся жизнь. Это настоящее смирение. У нас есть студенты, которые могут выполнить все эти супер-силовые асаны, стойки на предплечьях и стойки на руках, но они не могут делать Супта Курмасану или им нужно два года, чтобы научиться вставать из мостов самостоятельно. Чтобы справиться с этой работой, им нужно смирить свою гордыню, практика смиряет их. Поэтому асана, которая является вашим препятствием, на самом деле является возможностью испытать это смирение, возможность потихоньку разрушить своё эго. Так что это очень важно – встречать на своём пути такие препятствия. Конечно, необязательно выполнять асану безупречно, вам не получать золотую медаль за её выполнение. Но вам нужно оставаться с этой асаной достаточный период времени, чтобы она проверила ваше умение смиряться. Дайте свету просочиться в ваше сердце, вместо того чтобы продолжать делать так, как вам комфортно. Нужно поддаться плану, который может быть намного больше, чем желания вашего эго.
Тим: Я согласен на все сто процентов. Патанджали говорит во второй сутре, что йога – это то, что происходит в уме. Если мы будем относиться к йоге как к чему-то, что происходит в теле, мы очень легко потеряем связь. Мы используем тело, чтобы проникнуть в ум. Мы используем тело, чтобы проникнуть в ум, а затем соприкоснуться с нашим духовным стержнем – назовите его как хотите. И если мы определяем наш успех в практике по тому, захватываемся ли мы за пятки в Капотасане, или по тому, делаем ли мы пробросы, происходит недопонимание. Я думаю, что момент попытки захватиться за пятки, момент попытки сделать проброс, и всё что происходит в этот момент, – неважно, получается у меня всё это или нет, – все мысли, которые появляются в этот момент: самобичевание или мысли типа: «Да, я сделал это! Я супер!», – всё это даёт нам возможность узнать что-то новое о нас самих. Вот о чём всё это. И если мы рассуждаем в духе: «У меня не получается эта асана, поэтому я не буду её делать», мы рушим это равновесие, которое является самой важной частью процесса. Не знаю, понятно ли я объясняю.
Стьюи: Да, я понимаю, о чём ты говоришь. Йога существует в этой сфере заботы о здоровье. Одна из составляющих йоги направлена на то, чтобы достичь этого баланса в теле. Уметь медитировать и находиться в спокойном состоянии сознания – конечно, но в то же время растягивать определённые связки и развивать определённые мышцы. И если мы подходим к этому так, как если бы мы просто пришли в зал и занимались отжиманиями или прыжками, тогда, скорее всего, йога приведёт нас к дисбалансу, к большим страданиям, напряжению и боли.
Но если мы всё-таки подходим к йоге с физической точки зрения, конечно, она не является физической тренировкой, как мы уже сказали, но она может быть использована в качестве физической нагрузки, как мы можем подстроить йогу к разным типам тел, как создать для себя баланс? Или мы должны сказать: «Нет, йога не о физике. Если вы хотите привести своё тело в баланс, делайте это вне практики»?
Кино: Я думаю, что аштанга-йога – это не физическая тренировка. Это очень поверхностно – считать аштанга-йогу физическим занятием. Если вы будете рассуждать в этом ключе, вы будете думать: «Ой, мне надо привести своё тело в баланс, я хочу иметь хорошие мосты, я хочу то, я хочу это». Если вы рассуждаете с этой точки зрения, Шарат, гуруджи говорят, что вы в любой момент можете взять какую-то асану для улучшения своего здоровья, но это абсолютно другое дело. Это очевидно, что аштанга-йога – это садхана, духовная практика, которая имеет нравственную цель, это не физическое упражнение. У неё есть некоторая польза с физической точки зрения, но это вещь вторичная. Если вы хотите практиковать асану с позиции её пользы для здоровья, вы хотите с терапевтической точки зрения стать сильнее, с терапевтической точки зрения поправить свой сколиоз, с терапевтической точки зрения исправить какие-то проблемы, вы можете создать для себя такую терапевтическую йогу, которая будет работать в этом ключе, но это не аштанга-йога, – вот, что говорит Шарат. Я думаю, важно провести это различие. Это не физическая тренировка. Хорошо, если вы получаете какую-то физическую пользу от этого процесса, но это не тренировка. Например, я делаю кое-что вне практики, что, как мне кажется, приносит пользу моему телу, но я стараюсь проводить чёткую линию между практикой и тренировкой.
Если вы чувствуете, что вам не хватает баланса, а практика не даёт вам его, занимайтесь им днём. Или, если у вас есть какие-то медицинские показания для выполнения определённых асан, это нормально, это для вашего здоровья. Но я думаю, что это большое заблуждение – говорить что-то вроде: «Ой, дайте мне вот эти десять асан, потому что, мне кажется, что они мне нужны». В этом случае вы преследуете получение удовольствия, а не пытаетесь смириться.
Стьюи: Тим, я вижу, что что-то крутиться у тебя в голове.
Тим: Да, но что-то оно не приобретает форму. Но вообще я полностью поддерживаю подход к аштанге как к садхане. И чем старше я становлюсь, тем интереснее мне становится именно этот аспект и тем меньше мне интересен физический аспект. По крайней мере, это то, что я чувствую на данный момент. И я думаю это большой вопрос для обсуждения, как подойти к аштанга-йоге только с позиции физики. И это то, как я пришёл в аштангу.
Стьюи: И так было со многими, правда? Практика привлекает своей физической активностью.
Тим: Но вот что происходит потом, и это произошло и со мной. Через какое-то время что-то ещё начинает происходить, что-то, что ты даже не можешь объяснить, что-то, больше связанное с эмоциями, с ментальным уровнем. И эмоциональные реакции начинают входить в резонанс с тем, что мы называем духовностью. И когда это начинает формироваться, все физические аспекты начинают меняться. И физика становится не так важна. Это происходит, даже если вы не стремитесь к этому.
Пару лет у меня были проблемы со спиной, и мне пришлось использовать практику как физическую терапию. Я каждый день использовал её именно как инструмент физической терапии, и я спрашивал себя каждый раз, когда становился на ковёр: «Это йога? Это физическая терапия? Это аштанга? Я ленюсь? Я осторожен и внимателен? Это разумно – то, что я делаю? Или это просто идиотство?». Я просто не мог разобраться для себя. Но мне кажется, это интересная тема – особенно для западного сообщества.
Ссылка на оригинал интервью – https://loveyogaanatomy.com/kino-macgregor-tim-feldmann-interview/.
Перевела Ася Кудрявцева.