Авторизованный преподаватель аштанга-йоги в традиции Шри К. Паттабхи Джойса из Нижнего Новгорода о теле, как самой доступной ветке, боли, как нормальной части жизни, и практике за пределами коврика.
Про деда в повязке и главном учителе
— Макс, я искала о тебе информацию — её очень мало, но зато часто попадается предложение, что ты успешный практик йоги. И первый вопрос — успешный практик йоги — это какой?
— Это не я писал!
— Верю, но что такое успешная практика?
— Это когда ты делаешь её постоянно, каждый день. Корректно, соблюдая метод и традицию. На мой взгляд, это единственный критерий успешности в йоге. А про себя писал не я. Насколько помню, там сказано, что я успешно осваиваю третью серию. Я просил «у» изменить на «не» — я неспешно осваиваю третью серию.
— Эдди Штерн говорит, что в йогу приходят только те, у кого есть вопросы. У тебя были они? И получил ли ты ответы?
— Да, конечно, у меня были вопросы. Я получил ответы на пороге занятия йогой, скажу так. А практика помогает жить в соответствии с этими ответами. Получить их можно где угодно, другое дело, что дальше с этой информацией делать и как с ней жить, — это уже как раз о йоге.
— С чего все началось, помнишь?
— Меня йога стала интересовать с детства, тогда появлялись ларьки с восточной приблудой, пирамидками всякими — мне было интересно, я мог там залипать продолжительное время. Но это падало в какой-то долгий ящик: интересно было, но не реализовывалось. А вот потом, когда мне перевалило за двадцать, я задумался о том, что делать, и понял: «Окей, мне необходимо заняться йогой, но как?». И один мой друг дал мне книжку советскую, там было написано «Йога и психотренинги», схематично был изображен человек, «сегодня мы будем делать ваджрасану, сядьте на коленки и дышите глубоко», — я садился и делал. По книге, сам, — к кому идти было не понятно. Потом практиковал хатху два-три раза в неделю, понимал, что в этом что-то есть, но меня не покидало чувство, что чего-то не хватает, и не ясно было, чего именно. Я стал гуглить, просто сидел, вбивал «йога», и все время попадалось что-то из аштанги — слово было на слуху, но я об этом ничего не знал. Посмотрел какое-то видео, а там люди невероятные вещи делают. Подумал: «Вау, в этом что-то есть», и решил попробовать попрактиковать. Потом увидел видео с Паттабхи Джойсом и его учениками, стал под это видео заниматься.
— Как это не стало препятствием? Ведь ничего не понятно, тяжело.
— Не знаю. Я смотрел на видео, на этого деда в набедренной повязке и понимал, что я его не знаю, но верю. Меня это вдохновляло, я стал читать про виньясы, а про бандхи я вообще сильно позже узнал. Стал этим интересоваться и все переросло в практику.
— Когда ты попал к учителю?
— О, прошел год, если не полтора, я поехал на семинар Марка Дарби — впервые увидел других практиков аштанги, преподавателей — это, конечно, было невероятно. Они скорректировали мою практику, на семинаре я понял, что до многих вещей я сам дошел в процессе самостоятельной практики. Мне нравится, что все коррелирует с фразой, которую говорит Дима Барышников: «Практика — это главный учитель». Единственное, живой учитель сократит тебе дорогу в несколько раз.
О желании и возможностях
— То есть, когда люди не практикуют йогу по причине отсутствия в городе учителя, это отговорка?
— Почему отговорка? У них действительно может не быть учителя и это препятствие. Хотя… препятствием является то, что им тяжело начать заниматься йогой самостоятельно.
— Но ты ведь начал? То есть это реально.
— Реально. Тем более, что сегодня материала достаточно — на русском и на английском языке, и видео, и книги.
Я знаю достаточное число взрослых преподавателей, которые начинали свою практику во времена Советского союза: они собирались небольшими группами, передавали друг другу какие-то книжки и исследовали асаны. А сейчас такие усилия прилагать не надо — открыл компьютер, одним кликом включил урок нужной продолжительности и нужного направления йоги и расстелил коврик…
Если есть желание — найдется средство. То, что люди ждут преподавателя… Возможно, их намерение просто зреет. Возможно, нет. Отсутствие преподавателя и шалы — отягчающее обстоятельство, но даже в таком случае все возможно.
— Как ты начал преподавать?
— Случайно. Я уехал в Индию на полгода, и моя подруга Катя предложила собрать группу в соцсетях про аштангу и провести вводный курс. У нас получилось, чуть ли не тридцать человек пришли.
— Это были абсолютные новички в аштанге?
— В аштанге — да. Насколько я знаю, кто-то несколько лет назад в Нижнем пытался вести аштангу, но не в формате майсор-класса, и как-то это ни во что не переросло.
— А было какое-то испытание эго, когда ты понимаешь, что ты такой один в городе?
— Это просто большая ответственность, ведь ты осознаешь, что ты представитель традиции и выступаешь в другой роли — здесь не до эго, ты учишься взаимодействовать с людьми, — для меня все было новое.
— Оглядываясь назад, ты думаешь, что были какие-то ошибки?
— Не думаю, что прям ошибки — я никого не травмировал, никого не напугал вроде. Но сейчас мой подход немного другой, чем в начале — с опытом взаимодействия с другими преподавателями, собственной практики, взаимодействия с другими людьми мой подход изменился.
О самом интересном путешествии
— Ты сталкиваешься с негативом в сторону аштанга-виньяса…
— Аштанга-йоги, какой виньясы? Так не говорят.
— Меня поправляли, когда я говорила «аштанга», поскольку аштанга это восьмичастная йога Патанджали…
— Нет, аштанга йога это аштанга йога. Просто метод, в котором мы практикуем асаны, называется виньяса крама.
— Хорошо. Раз мы заговорили о восьмичастной йоге, какая ее часть тяжелее всего тебе дается?
— Ну, асаны это непросто, как минимум. Но это не части, это как дерево — ты просто цепляешься за первую доступную ветвь — асану, и пытаешься зацепиться за другие и ползти выше. Нельзя же просто прочитать «ахимса», закрыть книгу и бац, с завтрашнего дня всё, никакого насилия. Так не бывает. И так со всем — с ямой, ниямой, — ты постепенно пытаешься с практикой асан интегрировать в жизнь другие ветви. На это уходит очень много времени. Действительно много: не год, не два и не пять.
— А что сложнее?
— Я не могу сказать. Просто в какой-то момент что-то делать проще, а в какой-то — нет. И у тебя все время разное понимание аспектов тех же ям и ниям: сначала ты думаешь, что достаточно подмышки помыть, а со временем — что хорошо бы и не думать о плохом, и всю подряд информацию в себя не засовывать. Все приходит постепенно.
— Понятно, что наша йога не на коврике, а за его пределами. Можешь описать, как это?
— Ты стараешься жить, опираясь на эти принципы — как ты взаимодействуешь с миром, с людьми вокруг тебя, с собой и предметами вокруг.
— Я регулярно сталкиваюсь с отрицательным мнение об аштанге — якобы она травмирует всех, это не йога и так далее. Когда ты слышишь об этом, ты стараешься переубедить людей или оставляешь за ними право так думать? И вообще, слышишь ли ты такое?
— В последнее время все реже. В Нижнем я с такими стереотипами сталкивался в начале, но теперь у нас своя шала, практикует много людей и есть своя доказательная база, что все вымыслы. Другие преподаватели видят эффект, поэтому разговоры поутихли. Местами люди просто завидуют и это нормально. Обычно так говорят те, кто не занимается или позанимался, что-то заболело, и он сразу винит в этом аштангу. Есть фраза: «Там, где начинается боль, там заканчивается йога» — с такими людьми мне не о чем говорить. Многие думают, что йога им что-то должна или знают, какая она должна быть, но нет. И боль — нормальная часть жизни, глупо ее избегать.
— Ты еще нуждаешься в мотивации?
— Иногда тяжело встать, настроение не очень, тело болит, но я встаю и делаю. Опять же — много помощи в сообществе в Майсоре — встречи с друзьями, практиками, преподавателями. Они оказывают поддержку, ты попадаешь в эту среду и получаешь огромную порцию вдохновения на несколько месяцев вперед.
— А что насчет того, что путь йоги – это путь одиноких людей, ты согласен с таким мнением?
— На протяжении жизни мы проходим много разных этапов, в том числе этап домохозяина. Это необходимый этап: тебе нужно растить детей, заниматься домом. Люди, которые одиноки, им проще делать свою практику, потому что не нужно отвлекаться на все остальное. Но зато когда тебе нужна поддержка, то тебе приходится тратить время и энергию на помощь плеча, на которое ты мог бы опереться. А когда у тебя кто-то есть, то тебе не нужно никого искать.
— Мой учитель говорит, что в практике должна быть цель, чтобы в моменты сомнений вспоминать о ней и вставать на коврик. У тебя есть цель?
— Я не задумываюсь о цели или просветлении в этой жизни, нужно ли мне срочно в самадхи. Мне просто нравится это путешествие. Идём спокойно, доверяем методу и всё.
— А выбор приходилось делать? Чистился твой круг с изменением образа жизни?
— Да, в начале родители не понимали меня — уезжаешь на полгода в Индию, куда, зачем. А потом они видят, что я счастлив, занимаюсь чем-то здоровым, другим людям это нравится — и тогда они принимают это и успокаиваются. Друзья какие-то ушли, зато новые появились, и ты можешь с ними встретиться в любой точке мира — это так здорово. Я долго не решался уйти с работы, переживал. Курить долго бросал. Каких-то людей легко отпустил, каких-то сожалея… Нормально. Я не могу сказать, что мы получаем больше, чем теряем, или лучше. Мы просто получаем другое. Это вопрос доверия методу. На каких-то этапах будет нелегко, это факт. Вообще никто никогда не говорил, что на йоге будет легко. Йога — это непросто, но зато жутко интересно.
Беседовала Диана Гуцул, август 2019.
