- Интервью

Маша Гогина и её выбор практиковать йогу без блокнота

Многодетная мама из Петербурга — об аштанге как привычке, преимуществах онлайн-занятий,  гвоздестоянии, равнодушии к философии йоги и о том, как капотасана привела в каучук. 

— Что мотивирует тебя вставать на ковёр шесть раз в неделю? 

— Наверное, первое время надо себя заставлять, но когда ты долго практикуешь, потом это уже входить в привычку. Это как почистить зубы: ты же не можешь их не почистить? Или ты пьёшь утром кофе, потому что привык. Вот это тоже самое. Ты делаешь это по привычке. Но это хорошая привычка. 

— Понятно, но иногда тело устаёт и мозг устаёт, возможно, от последовательности. Насколько тебе хочется делать именно эту последовательность или ты находишь какие-то элементы, от которых кайфуешь? 

— Человек не будет делать то, от чего ему плохо. И когда утром просыпаешься, знаешь, что после практики тебе будет хорошо. И ты, как наркоман, идёшь и делаешь. 

— У тебя трое детей, ты не всегда можешь практиковать в 6 утра, но у тебя стабильная практика. Многие женщины говорят: «Ой, у меня дети, я ничего не успеваю делать для себя». Но у тебя выходит. Как?

— Ну, когда люди так говорят, значит, просто им это не нужно. Некоторым не нужно практиковать аштангу, им не нужна йога, например. Люди справляются со своей жизнью, как есть. Мне же сложно справляться с бытом без наличия практики, то есть тогда не останется ничего для меня. Практика – это время для себя, которое я могу потратить с чистой совестью. Да, дети могут отвлекать во время практики, но за столько лет они уже привыкли, что я занимаюсь, и редко беспокоят меня. Младший сын может играть рядом, но ему просто интересно быть рядом. Я начала практиковать, когда ребенку было восемь месяцев, вставала на ковёр, когда он спал, но в середине практики он просыпался, мне приходилось отвлекаться. То есть в тот период была практика не в потоке, несколько разорванная, но я всё равно старалась доделать до конца. Потому что лучше так, чем вообще не делать. 

— То есть ты начала практиковать аштангу, когда младшему сыну было восемь месяцев? До этого ты аштангу не практиковала? 

— Да, аштангу я не практиковала. 

— А как тебя вообще привело в аштангу? 

— Через Instagram. Моя знакомая девочка выкладывала свою практику, я ей просто написала: «Насть, а что мне делать? Какая последовательность?» Сначала практиковала по листочку, потом просто включала себе видео. Сразу стала делать полную первую серию без каких-либо исключений и без упрощений, потому что на тот момент я уже занималась йогой, мне было не так легко, но я всё могла выполнить. Единственное, в супта курмасану поначалу я запрыгивала, ставя ноги на пол, потом стала запрыгивать без касания пола. Так я дома практиковала месяца четыре, не ежедневно, а раза три-четыре в неделю. На первый майсор пошла в шалу, ближайшую к дому, у меня ничего особо рядом не было, тогда ещё аштанга-йога центр был не только в центре, но и на окраине, там вела Оля Вергей. Студия закрылась в период локдауна в 2020 году, до этого времени я практиковала у Оли.  Потом я перешла на свою практику без учителя на достаточно долгое время. Иногда, очень редко ходила к Оле, когда она начала вести у себя дома, потому что больше не было вариантов. Потом Саша Сагитова запустила свой онлайн-курс, где она объясняла каждую асану, я прошла его и ходила к ней на онлайн-майсоры.  В мае прошлого года Саша выдала мне первые асаны третьей серии. 

— А вторую серию тебе выдала Оля?

— Да, вторую мне выдала Оля почти до конца. Потом самые последние стойки уже давала Саша. 

— А почему ты не стала продолжать хатху практиковать? Тебя увлекло то, что в аштанге есть последовательность и не нужно ничего выдумывать? 

— Да, да. Я начала йогой заниматься много лет назад, когда ничего не было, YouTube ещё не был развит. Были видео по йоге, но их можно было по пальцам пересчитать, только стал выпускаться Yoga Journal, я по его статьям начала какую-то последовательность делать. Потом пошла на йогу рядом с домом, это был фитнес-клуб. Сейчас не принято ходить на йогу в фитнес-клубы, а тогда это было очень развито. Мне повезло, у меня была хорошая преподавательница хатхи, она была когда-то танцором бальных танцев, у неё было нереальное тело, очень гибкое и сильное. Она меня вдохновила безумно. На её классах было много людей, примерно 50 на 50 – взрослые и молодые. Настя уделяла мне больше внимания, давала продвинутые асаны, потому что видела, что мне было интересно и я могла их делать. 

— У тебя уже был первый ребенок? 

— Нет. Я начала практиковать где-то в 18 лет, детей ещё не было. 

— Ты регулярно ходила? 

— Раза три в неделю. Сколько занятий она вела, на столько я и ходила. Потом она переехала, ушла из студии, я осталась одна. Стала смотреть видео Сидерского, которые скачивала на торрентах, в тот момент их не было в открытом доступе.

Если бы я не занималась аштангой, я бы, наверное, занималась йогой-23: Сидерский давал очень крутую, продвинутую практику. Прям невероятно здорово, мне очень нравилось.

— Как я понимаю, там даже могли быть асаны из второй и третьей серий?

— Да, да, да. Там часто дают очень сложные асаны. 

— Почему тебя зацепила аштанга? Ведь, выходит, первая серия была проста для тебя. 

— Мне было непросто делать дроп-бэки. Я поняла по фото и видео в Instagram, что сильные йоги – это аштангисты в основном. К тому же в хатха-йоге учителя сидят с блокнотиком и выдумывают последовательность, которую дадут на классе своим ученикам. Этот подход может быть классным и даже весёлым для определенного типа людей, а в аштанге ты просто делаешь серию, ты просто ощущаешь себя в потоке. 

— Практика тебя успокаивает или ты не замечаешь такой эффект? Что даёт тебе практика?

— Практика даёт мне какую-то опору. Знаешь, всё в жизни может измениться, практика может уйти. Но если ты не имеешь возможность практиковать в физическом смысле, например, из-за сильной травмы, тогда ты можешь в голове прокрутить и продышать практику, как медитацию. И это просто опора в жизни. Всё может поменяться, но практика с тобой будет всегда. 

— А у тебя были мысли бросить? Типа, зачем мне аштанга, зачем я страдаю два часа на ковре? 

— Иногда я думаю об этом, знаешь, в каком ключе? Что можно по-другому развивать своё тело. Аштанга — это не система для развития тела, по большому счёту. Можно другими способами добиться более высоких результатов. Но аштангой мы занимаемся не для физических результатов. Именно поэтому люди не могут бросить аштангу, она даёт им что-то другое. Многие этого не осознают даже. Я этого не осознаю до конца, такое сложно объяснить, сложно потрогать. 

— Да, согласна. Если заниматься гимнастикой или цирковой растяжкой, то можно быстрее прийти к результату, но мы всё равно каждое утро встаём на ковёр. 

— Потому что мы понимаем, мы чувствуем, что аштанга помогает нам, но не всегда можем объяснить словами. Мы можем заметить в каких-то мелочах, например, что мы стали спокойней, мы стали добрее, чувствительнее.  Мне кажется, очень сильно чувствительность развивает аштанга: ты лучше чувствуешь других, себя, своё состояние и даже физическое ощущение своих органов. Когда долго занимаешься, ты начинаешь чувствовать, что у тебя болит. К примеру, вот иногда люди чувствуют, что болит живот, но не могут объяснить где. А ты прям знаешь, что у тебя болит желудок, или почка, или яичник. Но это не только физическая история, я стала лучше эмоционально ощущать людей даже через экран телефона или компьютера, то есть на расстоянии. 


Вот если задуматься, когда ученик приходит на живой класс, то учитель помогает ему с асанами, с захватами физически. Но ты сам этого не сделаешь, это делает учитель. И люди могут годами ходить, их будет захватывать учитель, но они не научатся захватываться сами. А в онлайне плюс в том, что ты работаешь сам, ты слышишь даже правки иначе, более внимательно. 


— Расскажи, как ты пришла к тому, что ты хочешь вести занятия. Ведь многие продвинутые практики не приходят к этому, а у тебя появилась такая потребность. 

— Я к этому шла очень давно, всегда хотела вести занятия, ещё до аштанги. В своих мечтах я знала, что буду очень сильным йогом. Но я понимала, что не могу вести классы, что у меня нет диплома, что у меня столько детей. 

— Но диплом – это же ерунда. 

— Ну, на тот момент это была не ерунда, когда всё начиналось. И получается, что в период беременности, родов, я ещё успела позаниматься танцами и трюками на пилоне. Даже какое-то время замещала учителя, которая вела эти классы. Пилон мне дал много в плане силы и уверенности. С беременностью силы я потеряла, но вера в себя осталась. Вера, что ты можешь сделать, что угодно, любую асану. На самом деле любой человек может сделать, если он верит в себя и если заниматься, он выполнит форму, может, через пять лет, а может, через пять дней, у всех по-разному готово тело и сознание. 

— Могу тебе сказать, что ты, как учитель, прекрасна, потому что я с тобой занимаюсь и на майсоре, и на каучуке (он же конторшн). Ты находишь точные формулировки для правок голосом, очень понятные. И видно, что ты хочешь, прям заинтересована, чтобы твои ученики прогрессировали. 

— Конечно, мне бы хотелось, чтобы ученики прогрессировали. Иначе для чего они приходят на занятия? Правда, иногда я вижу, что кто-то расстилает коврик, чтобы просто поразвлекаться, и я выступаю в этом случае йога-аниматором, такой подход мне не очень нравится. А для некоторых майсор – это зарядка, словно поставить галочку, размять тело перед началом дня.  Не все хотят идти дальше по сериям или улучшать гибкость, и это нормально. Но в основном ко мне приходят те, кто хочет развития. Часто именно аштангисты идут на конторшн, потому что у них есть цель улучшить практику. Иногда конторшн помогает даже после первого занятия. 

— Ты майсоры ведешь только онлайн, физически никогда не вела майсоры? 

— Нет, к сожалению, нет. Но я умею захватывать. Я захватывала одного человека несколько раз.

— Серьёзно? Как это было? 

— Да, ко мне на конторшн приходила девочка, которая занимается аштангой, и ей нужно было захваты поделать. Я её захватывала несколько раз. 

— Какие у тебя планы? Я понимаю, что у тебя трое детей, и приходится учитывать сначала их интересны, но хотела бы ты вести в студии майсор-классы или ты будешь продолжать давать онлайн? 

— Скорее всего, это второй вариант — онлайн. Вот если задуматься, когда ученик приходит на живой класс, то учитель помогает ему с асанами, с захватами физически. Но ты сам этого не сделаешь, это делает учитель. И люди могут годами ходить, их будет захватывать учитель, но они не научатся захватываться сами. А в онлайне плюс в том, что ты работаешь сам, ты слышишь даже правки иначе, более внимательно. 

— Я согласна и на себе это ощутила, что когда тебя учитель правит, физически ты не развиваешься. А когда есть только голос учителя, тебе нужно включить голову, понять и изменить положение тела самостоятельно. И это реально работает. Именно онлайн я начала выпрыгивать из тик-токов, делать захваты сама. Удивительно. 

— Да, я согласна. Но это так же, как с гвоздестоянием. Мы можем обсудить гвоздестояние? 

— Мы обсуждаем всё. 

— Есть услуги по гвоздестоянию: ты платишь определенную сумму, приходишь к гвоздетерапевту, он тебя ставит на гвозди. Ты стоишь 20 минут с ним, с его поддержкой. Но ты приходишь домой и не можешь простоять на этих гвоздях сам. Тогда какой смысл стоять на энергии другого человека?  Тебе всё равно придётся работать над собой. Ты всё равно придёшь домой, окажешься с этими гвоздями один на один. И в практике то же самое. Иногда нужно приучать себя, что ты практикуешь вообще один, тебе никто не помогает даже голосом, никто не следит за твоей практикой. 

— Ну, ты в этом совсем профи. Из-за детей ты же в шале почти не практиковала. И сейчас практикуешь либо онлайн, либо в одиночестве?

— Да, так и есть. Может, это и минус. 

— Ты заканчиваешь третью серию, причём у тебя идеально-красивая практика, поэтому я бы не сказала, что это минус

— На самом деле, мне очень много дала Оксана Горкина, когда я попала к ней на онлайн-майсоры, она многое мне поправила. 

— Оксана мне тоже очень многое поправила. Но, знаешь, одно дело практиковать самой, а другое дело – править других. Как ты подбираешь правильные слова, как ты понимаешь, что человеку именно бёдра надо вперёд увести, а не руками сильнее оттолкнуться, к примеру?

— У меня хорошая память. Даже, например, на лица: если я видела человека один раз, то, увидев вновь, сразу вспомню, где я его видела до этого. И правки у меня тоже хорошо запоминаются. Все правки, что мне давали учителя, начиная с Оли, а потом и Саша, и Оксана – я их все помню. Я даже помню правки, которые мне просто пересказывали мои ученики или друзья-аштангисты. И когда это всё запоминаешь, повторяешь, проговариваешь в личной практике, потом легко объяснить ученикам. Когда я делаю личную практику, мой внутренний голос диктует мне всё время: «Сделай так, сделай так», то есть я всегда себя внутренне правлю сама. И потом ты ещё раз убеждаешься в этой правке на практике других людей, со стороны видно, как выравнивается асана. 

— У тебя есть азарт зайти в четвертую серию? 

— Может, слишком амбициозно, но мне недолго осталось до четвертой серии, и она не такая уж и сложная. Не хотелось бы застревать долго на какой-то асане, но, возможно, такое будет. Мне нравится моя практика сейчас. И, думаю, до четвёртой серии я дойду в ближайшее время. На самом деле, многие асаны из этой серии мы делаем на конторшине. 


Когда я начинала заниматься аштангой, мне хватало сил только на аштангу, весь остальной день проходил, как в тумане. Но потом практика начинает работать на тебя, то есть потихоньку ты поднимаешь даже изначально низкий уровень энергии. Сейчас занятия поднимают мой уровень энергии, а не опускают, я не трачу силы, а аккумулирую таким образом. 


— Расскажи, как ты пришла к конторшн. 

— Были проблемы с капотасаной. Ну, как проблемы? Может, другие скажут: «Это не проблема». Когда мне её выдали, я в ней очень страдала, хотя сразу доходила до пяток. У меня болела поясница, просто отваливалась, было очень тяжело. Я делала много подходов, чтобы уйти дальше пяток. Потом выдают ноги за головой — и всё, снова начинается борьба, я мучилась очень сильно. Самое интересное, что когда выдали пинчу — стало легче делать капотасону. Как я вышла на Оксану Горкину с Катей Сокотовой? Просто была подписана на Катю. Катя была же ещё аштангисткой в то время, хотела попасть к ней на курс по конторшн очно. Мы обе живем в Питере, но достаточно далеко друг от друга, мне было не выбраться, не оторваться от детей.  А тут Катя и Оксана вместе проводят первый онлайн-курс, я сразу записалась, потому что мне нужно было углубить прогибы. Я тогда работала как раз над захватами, хотела очень захватиться.

— Ты до курса сама дома тянулась?

— Нет,  когда делала практику, то минут двадцать уделяла мостам. Я опускалась на диван, подводящие делала с кубиками, без кубиков. И пробовала захватываться много раз. В общем, уделяла мостам время. Когда я проходила первый каучук, у меня болело всё просто ужасно, словно отрывались плечи. 

— Я не спала ночами во время моего первого курса из-за боли. 

— Да, ты ложишься и чувствуешь свои плечи. Сын тогда ещё был маленького роста, и когда мы гуляли, он меня постоянно тянул за руку. У меня было ощущение, что сейчас плечо просто отвалится. Кстати, первый раз я подняла пресс-ап в пинчу именно на каучуке. Вроде бы на курсе про гибкость, но на самом деле силе уделяется много внимания в каучуке. 

 — Да, да, да. Там магия какая-то. У тебя страдала гибкость из-за детей? Надо наклоняться, носить маленьких на руках.

— Нет, гибкость не страдает сильно. Наоборот, во время беременности она усиливается. Но сила кора пропадает полностью, то есть поясница становится гибкой, но нестабильной. Потом очень сложно восстановить силу именно в середине корпуса. Но это тоже восстанавливается.

— Ты практиковала йогу во время беременности?

— В первую беременность я дела йогу Гиты Айенгар, это направление дочки Айенгара. У неё была последовательность для беременных, я её делала, она лёгонькая совершенно. А во вторую беременность я ходила на пилон до восьмого месяца. Тогда я вообще думала: «Бедный ребёнок, как я его смогла выносить». Я просто мучила его страшно. Я каждую ночь просыпалась от голода, но заставляла себя не есть, запрещала. Видимо, я много тренировалась и мне не хватало питания. А в третью беременность я уже была такая расслабленная, практически ничего не делала, только всякие йога-челенджи проходила для веселья, какие-то последовательности лайтовые делала, шпагаты тянула. 

— Были ли у тебя травмы?

— Да, но мало и не из-за аштанги. 

— Как и у меня. 

— Но в аштанге я чувствовала боли. Сначала из-за капотасаны болела поясница, у меня болели позвонки, я знала, какой позвонок болит, его можно было потрогать. И потом как-то интересно эта боль стала сдвигаться, она с одного позвонка шла выше, выше. На каучук-курсе она ещё выше ушла. Я для себя решила, что прогиб, видимо, поднимается выше, раскрытие идёт от поясницы к рёбрам. Потом болело плечо. И у меня постоянные проблемы с шеей, она очень слабая. Я не проверялась, может, там есть грыжа, но протрузия точно есть.

Раньше у меня всегда защемляло шею от ног за головой. В этом году такого ещё не было, тьфу-тьфу, надеюсь, и не будет. А так доходило просто до слёз. Я понимала, что не наношу себе травму, просто защемляет мышцу, поэтому я терпела и делала. Но с этого года вообще ничего не болит, прям совсем ничего. 

— А ты на каучуке сделала захваты с двух рук одновременно в мостах или раньше? 

— Оксана на майсоре сказала: «Попробуй». Я пыталась делать этот замах руками в мосте по несколько раз за практику, сначала не выходило, но довольно скоро получилось захватиться с воздуха. 

— Расскажи про энергию: у тебя продвинутая практика аштанги, ты регулярно проходишь каучук-курсы продвинутого уровня, сама ведёшь аштангу и конторшн. Плюс трое детей. Откуда силы?

— По факту, у меня очень низкий уровень энергии с детства. Я в детстве не могла вообще ничем заниматься, потому что очень быстро уставала, молниеносно случался перетрен, когда нет сил и всё болит – и я бросала все секции. Сейчас занятия, наоборот, помогают мне сохранять и аккумулировать энергию. Когда я начинала заниматься аштангой, мне хватало сил только на аштангу, весь остальной день проходил, как в тумане. Но потом практика начинает работать на тебя, то есть потихоньку ты поднимаешь даже изначально низкий уровень энергии. Сейчас занятия поднимают мой уровень энергии, а не опускают, я не трачу силы, а аккумулирую таким образом. 

— Я ем до практики. Не обильно, но что-то перекусываю. Знаю, что ты тоже. 

— Я думала об этом, может, только здоровые люди могут есть перед практикой. Почему? Потому что если быстро всё переваривается, это значит, что всё хорошо с пищеварением. И если тебя не тошнит во время практики, значит, все клапаны пищеводные у тебя работают хорошо. Я кушаю, но не всегда.  Честно говоря, я утром просыпаюсь с чувством голода. И если я не поем до практики, то после практики чувство голода меня будет преследовать весь день. Я ем, чтобы были силы на практику и я не испытывала мучений в течение дня.

— После практики я замечаю, что на моём лице больше морщин. Видимо, напрягаю лоб. Мы с тобой обсуждали это, ты сказала, что есть такой эффект, но ты контролируешь мышцы лица в асанах. 

— Да, иногда на видео, когда снимаешь свою практику, видно, как лицо напрягается. Мы должны его уметь расслаблять, контролировать. Мы напрягаем лицо, когда нам тяжело, это нормально. Я знаю, в каких асанах у меня морщится лоб, и контролирую этот момент. 

— Изучаешь ли ты философию йоги? Я читала посты некоторых практиков, что для многих это некая форма мотивации встать на ковёр.

— Нет, не изучаю. Только мантры пою. Нет, наверное, усидчивости именно в этом аспекте практики. Меня больше мотивирует, когда я смотрю видео с практикой других йогов. Я уделяю много внимания новой асане, которая не получается, смотрю, как её делают другие, подмечаю какие-то нюансы: как разворачивают локти, как широко ставят пятки. Стараюсь применять это в моей практике. 

Беседовала Галина Кисанд. 

Нравится? Поделись с другими