Преподаватель метода из Омска – про путь в шалу из-за отражения в зеркале, про гордость быть русским, о пользе эго и популярности среди практикующих, страхе исполнить мечту и причинах не уезжать на север.

— У тебя сейчас индивидуальное занятие было по аштанге?

— Да, я больше никуда не залажу, никаких терапий, хатхи, ничего…

— Стояние на гвоздях нынче модно.

— Да, скоро пойду, меня должен парень один обучить. Нам в студию заказали, будем это практиковать. Я примерно понимаю, зачем они нужны, гвозди эти, но я всё это получаю от аштанги.

— Тогда уточни сразу, что именно ты получаешь от аштанги, раз уж зашла речь.

— Ну, от аштанги я многое получаю. Особенно мне нравятся инсайты всякие, сидишь, практикуешь, и как что-то поймёшь такое…

— Самое запомнившееся назовёшь? Что на тебя снисходило? Давай уточним, это всегда что-то неприятное? В плане осознавания. Или бывает по-разному?

— Нет, только приятное. Есть моменты, когда всплывает какая-то ситуация, ты видишь себя в ней и как ты поступил в ней. И тебе показывается, что если бы ты поступил по-другому, то было бы всё не так, было бы другое развитие событий. А я поступил правильно и всё случилось для меня правильно.

— Зачем же для этого аштанга? Нельзя просто после события посидеть, подумать и прийти к такому же выводу?

— Ну, до аштанги же я прожил 33 года, но со мной такого не было, чтобы я подумал о чём-то и получил инсайты. В аштанге через физическую практику я развиваюсь и… забыл слово… духовно. Для меня очевидна связь с практикой, я стал поспокойнее, стал уравновешен.

— Я была свидетелем разговора одной практикующей с мужчиной, которому аштанга не знакома. Она зашла в твои соцсети и стала демонстрировать твои фото в том контексте, что вот, ты практикуешь только аштангу и вот какое у тебя тело. Он ей, — он занимается в спортзале, — в ответ, что такого не может быть. Так вот, вопрос: может такое быть или не может?

— В основном это только аштанга, я больше ничем не занимаюсь. И вообще я называю это побочным эффектом, мы ведь только что говорили о чём-то высшем. Гибкость, красивое тело, здоровье – это второстепенный аспект аштанги.

— Это понятно, но сейчас будто зазорно стало произносить, что йога делает тело красивым. Ланин даже объяснял, что тело часто приводит в йогу, потому что оно нам понятнее и ближе, в начале пути оно нам очевиднее, чем душа. Это уже какое-то лукавство, когда человек демонстрирует именно красоту и силу своего тела, но говорит: «Нет-нет, это не важно». Что тут такого, если поговорить о теле и признать, что это тебя тоже мотивирует.

— Ну да, я в кавычках про то, что побочный эффект. Начнём с того, что тело это наш кувшин и бла-бла-бла, что мы его наполняем и так далее. Это наш храм, наше тело должно быть подтянутым и красивым, нам надо его донести, надо за ним ухаживать. Аштанга помогает мне сохранять моё тело таким же красивым и здоровым.

— То есть ты не ходишь в фитнес-зал, не подтягиваешься на турниках во дворе?

— Нет, это только аштанга. Обычно вообще все приходят именно за телом, спрашивают, а будут ли они такими же, как я. 

— И желательно уже через неделю. (смеёмся)

— Да! Но я говорю им, что будут, конечно, но сначала нужно для этого поработать, лет шесть примерно.

— А ты сколько уже практикуешь?

— Шесть лет.

— Всего лишь? Это ведь не так-то и много. Помнишь первое своё занятие?

— Конечно. Было это в спортзале. Так получилось, что я купил абонемент в зал, но занимался на турниках во дворе. Лето, нужно было уже ехать его использовать, но я думал, зачем мне душный зал, если я могу на улице заниматься.

— Это протеин?

— Ну типа да, мне надо было вес набрать. Через месяц уже не влезал ни в одни штаны, ни в одну рубашку, у меня фигура стала очень красивая. Потом я как-то подошёл на турник, там был парень один, худой такой, в очках. Я на него смотрю, он двадцать пять раз подтянулся. Я думаю, ничего себе, у него ведь ни мышц нет, ничего. Спрашиваю: «Ты чем занимаешься?». «Хатха-йогой», — говорит и потом закидывает ногу на турник. Я такой подумал тогда: а нафига сильно так упарываться, если можно просто утром практиковать. Это первое. Второе – я книгу какую-то потому нашёл, «Путь к просветлению». Потом мне начали люди попадаться, которые такие: «Да зачем ты ходишь в спортзал, зачем ты подтягиваешься, занимайся йогой». Вот так я постепенно и узнал об этом. Зашли женщины, сказали, что есть абонемент, там есть йога. «Давай купим, ты же не будешь зимой на улице». Они мне купили абонемент и вот я…

— Подожди. А что это за женщины, которые вдруг купили тебе абонемент?

— Это мои знакомые.

— Подарок тебе сделали?

— Нет, там было такое: приходишь в клуб, покупаешь три абонемента, и тогда они стоят семь тысяч на год. Им нужен был третий человек.

— Теперь понятно. 

— Вот. Но сначала я всё равно я занимался на турниках по улицам. А потом приехал, поставил велосипед, пристегнул, зашёл – смотрю, все пыхтят. Говорю, хочу попробовать йогу, а меня спрашивают зачем. А у меня на тот момент шея вылетала постоянно. И желудок постоянно болит, говорю.

— Тебе тогда было тридцать с небольшим?

— Мне было 34. Я пришёл, встал. Представляешь, да? Ты пятнадцать лет проездил в машине, потом несколько лет простоял в спортивном магазине. Я встал в собаку мордой вниз, и какая она была? Я смотрю на ребят вокруг и думаю, зачем я туда пришёл? А там ещё пол деревянный, хотелось прям ногтями по нему и на выход. Весь вспотел, хотя вроде ничего не делал. Куда там нужно дышать? Да ещё и куда-то смотреть. Нет, это не для меня.

— Это не хатха была?

— Нет, это сразу была аштанга. На тот момент я читал книгу одну, дам были словечки про то, что где сложно – там есть прорыв. Я тогда вышел оттуда и подумал, что здесь ведь сложно, значит, нужно здесь остаться. Вот так мы практиковали-практиковали, потом она в декрет ушла, и ещё восемь или девять девчонок остались. Нам зал разрешали занимать с 7 до 9 бесплатно! Мы ходили, я говорил им, что кто придёт, тот получит шоколадку. Мотивировал их. Так, на инерции ещё месяца три группа продержалась, а потом нам зал надо было отдать. Я пошёл к Насте Глебовой, она иногда приезжала к нам, проводила led-классы. Я проходил к ней месяца три, и она спрашивает: «Будешь ассистировать?». «Буду!». Потом она уехала в Индию, я за неё оставался. Потом я приехал в Питер на Дарби, там было 60 или 70 человек, и когда я сделал некоторые штуки, которые никто не смог сделать, я такой «ааааааа»! Моё эго знаешь, каким стало?! Когда говорят, что эго — это плохо, я думаю, это ерунда. Лично меня оно подстёгивало, у меня была мотивация, я шёл вперёд. Но это не корона была. С добрым сердцем, короче, эго нормально действует на человека. Вот и всё, на Дарби отучились и здесь, в Омске, немного разошлись в понятиях с девочками, с которыми тут занимались. И тут как раз Лена (Бурдель, хозяйка студии Virgou в Омске — прим. Ashtanga-samgha) стала шалу строить, позвала, я её уже знал долго. Вот так я и пришёл в аштангу. Потом Майсор, Ковалам…

— И всё. (улыбаемся)

---

Смотрю на практикующих иностранцев и думаю, блин, ребят, вы чего так расслабились-то, напрягитесь хоть чуть-чуть.

---

— И всё, да, всё закрылось, и сидим теперь здесь. Дима Барышников к нам приезжал, Наташа Сенина. Всё хорошо у нас.

— А сейчас ты подавал заявку в Майсор?

— Нет.

— Не веришь, что из-за ситуации с вирусом поездки будут возможны? Или ты бы в любом случае не поехал?

— Я бы не подавал всё равно.

— Почему? Можешь не отвечать на вопрос, если не хочешь.

— В Майсор бы я не поехал. Пока не хочу.

— А в Ковалам бы поехал?

— В Ковалам бы поехал.

— Я уточню тогда момент? Помню, как на пляже в Ковалам мы с тобой об этом говорили, и ты сказал, что хотел бы снова в Майсор. Что изменилось?

— Тогда, знаешь, я когда приехал в Ковалам, необычно так всё было: приятие через неприятие. Потом даже, когда я вернулся, я такой ходил и думал, что нет, больше не поеду туда. А потом произошло переосмысление, я понял Лино, понял, почему там всё так происходит и зачем. Поэтому лучше я поеду в Ковалам.

— Ты упоминал, что в группе тогда у тебя оказались одни девушки. Сейчас какое соотношение? Есть парни?

— Парней ходит меньше, но они ходят. Человек пять парней и примерно пятнадцать девчонок. 

— У вас шестидневка?

— Да. Также в пятницу я led веду, суббота выходной.

— Как и Лино. Ну, и как изначально было принято у Паттабхи Джойса. 

— Да, Лена изначально так сказала, она ведь линовская ученица. Мне всё равно, мне не принципиально. Из таких мелочей, знаешь ведь, такое можно раздуть. Руки не так нужно, а вот так, как в старой традиции, а это вот так надо. Из этого начинаются какие-то стычки, особенно в России.

— Ну, кстати, вопрос такой: у вас в этом году были Дима Барышников и Наташа Сенина. У них ведь ощутимо разный подход к практике сейчас, больше я имею в виду Диму, который мне же в интервью об этих своих переменах рассказывал. Он сейчас достаточно расслабленно относится к методу, а Наташа изо всех сил придерживается тех принципов, которым её научил Паттабхи Джойс. Тяжело тебе было? Когда ты у обоих учителей учишься. Сам ты, будучи преподавателем, какого подхода придерживаешься?

— Я не видел и не знаю, как Дима может в рамках практики кому-то что-то менять, со мной такого не было у него. Но у него практика действительно расслабленная. Мне нравится его подход, который не «умри, но сделай». Некоторые моменты я усвоил именно у него, хотя многие до этого мне уже это говорили. Пусть я шесть лет практиковал, но он вот сказал мне, где расслабиться, где представить верёвочку с гранатами, которую заденешь, и они упадут. Я это дыхание дном живота, может, и сам делал, но вот эта его визуализация – она очень прикольная. Мне понятно, о чём он говорит. Хотя несколько лет назад я, может, и не стал бы слушать его. Вот раньше я смотрел его видео и думал: «Чё ты там рассказываешь, давай, надо вот так, вот сюда!». И речь его эта, я прям буксовал вместе с ним. А потом, через какое-то время, я стал смотреть по-другому, думаю, чего я выключал-то его раньше. А Сенина… Она как мама. Я чувствую, почему она делает именно так. Она человек такой, она по-другому не может. Она мне в маричасане сказала, что нога должна быть под 90 градусов. Я вообще сначала не понял, почему и зачем, а потом раз попробовал, два, и ощутил прям разницу, понял целостность этой асаны. А ещё если ты дышишь как Дима, а ногу ставишь, как Наташа, то вообще! (смеёмся) Не знаю, я никого не делю, мы все занимаемся, все практикуем аштангу. А все эти передряги – я в них стараюсь не ввязываться. Беру всё, что могу взять. 

— Ты в вашей шале единственный преподаватель аштанги?

— Нет, есть ещё одна, она отучилась на курсе Михаила Константинова. Она пару раз в неделю ведёт вечером.

— Ты индивидуальные онлайн ведёшь?

— Нет, никаких онлайнов.

— Какая мотивация у этих людей, которые не идут практиковать с группой?

— «Знаете, я директор магазина, у меня всё расслабилось, я вся вот такая, чувствую, что нужно что-то сделать, и решила прийти на йогу».

Но это здесь же и заканчивается. Иногда эти девушки просто не приходят больше на занятия. Я им пишу, спрашиваю, почему не приходишь, а она отвечает: «Ну что, ты не понимаешь? Мне сказали, что аштанга развивает во мне что-то мужское». Кто-то повыделывается, потом возвращается и снова начинает практиковать. Но я люблю, когда на меня смотрят, для меня это один из пяти языков любви, меня это мотивирует, мне это важно. Это не эгоизм, просто я такой, у меня всегда было такое эго.

— Есть такая история, когда география влияет на востребованность практики. Аня Глинко рассказывала, с каким энтузиазмом запускала классы на юге, а по факту оказалось, что у людей море, солнце, и практика не очень нужна. Как обстоят дела в Сибири?

— Сложно вставать зимой, потому что холодно и темно, поспать бы. Но это некоторые так, а в основном все очень дисциплинированные. Нет такого, чтобы все перестали ходить, «ну нафиг, дубак». Может, в Москве по-другому, но русских дух, наше «надо», значит, мы будем делать. Мы вот были с тобой в Коваламе, я заходил, смотрел на практику иностранцев, меня брала гордость за то, что я русский. Я понимаю это, когда смотрю народные танцы, — почему нас невозможно победить, почему мы такие душевные и открытые люди. Смотрю на практикующих иностранцев и думаю, блин, ребят, вы чего так расслабились-то, напрягитесь хоть чуть-чуть. Особенно итальянцы меня удивили. Все они какие-то сильно слащавые.

— Не просто так Лино всё время шутит над практикующими из России. А ты не думаешь, что в этом наш подход «умри, но сделай» проявляется? А у европейцев практика «just for fun», как учит Шарат.

— Ну знаешь, мы, мне кажется, по фану тоже можем, если захотим. А вот они все – они не смогут так, как мы. У нас есть выбор, а у них его нет. Я не говорю, что мы лучше, но за себя я горд всегда, что я русский.

— Чем-то ещё занимаешься помимо преподавания? Работаешь?

— Да, прорабом.

— В строительстве то есть?

— Да, слежу за стройкой.

— Потому что невозможно прокормить семью, будучи только преподавателем йоги?

— Возможно, думаю. Если упереться, то всё возможно.

— Конкуренция есть в Омске? Или у вас одна шала?

— Есть ещё место, но у Лены она у нас своя: есть раздевалка, душ, сауна…

— Сауна?!

— Да. Есть место, где мы пьём чай, есть большой зал, тёплые полы везде, красивые шкафчики, хорошее месторасположения. А та школа – она в бизнес-центре, там раздевалки из картонных коробок (ну, я образно, но суть такая), туалет в другом конце здания. Так что наша шала – она такая одна в городе, которая заточена именно на аштангу. Но никакой конкуренции для меня нет, я никогда здесь ни с кем не конкурировал, сглаживал всякие острые углы. На меня хотят иногда зайти с какой-то стороны, но это их дело, я не реагирую. Плюс у каждого свой учитель: хочет человек – идёт туда. Есть такие, кто и туда ходит, и ко мне сюда. Я вторую серию сильно не знаю, например, и сразу говорю, чтобы шли к Насте.

---

А третье – есть определённые способности, я понимаю, что некоторые люди вообще не могут делать это, а ты можешь, но от этого отказываешься. Это тоже неправильно, иди и делай.

---

— Семинары однажды по стране хочешь проводить?

— Конечно, хочется такое поделать, это ведь опыт, расширение точки комфорта. Но нас всегда держит за одно место страх. «Чё я там расскажу, не, я ничего не знаю». А когда я сам хожу к другим учителям, то понимаю, блин, я могу даже что-то сам добавить. Всё, что я слушал у Сениной, у Димы, у Лино и Шарата – всё это где-то откладывается и в нужный момент всплывает. Нужно только начать, и, я думаю, пойдёт всё. Просто лень, страх… Знаешь, ещё бывает, ты сидишь, а йога, она разрастается внутри, разрастается, а ты в какой-то момент раз, упираешься руками и говоришь: «Всё, я дальше не пойду». Интуитивно ты чувствуешь, что нужно делать. Но в то же время что-то тебя тормозит: тебе это не нужно, посиди ещё здесь. То есть йога тебя развивает, а ты давай сопротивляться. Некоторые люди потом тебя не понимают, они такие: «Ты чего, друг? Ты чего такой расслабленный?». Сломалась машина? А, ладно.

— Твоё окружение почистилось? Ты переживал?

— Конечно, почистилось. Я же больше не пью с ними, им неинтересно со мной разговаривать, мне неинтересно с ними. Я иногда сижу среди таких и чувствую, что я тут лишний. Но мне нормально, я не переживаю из-за этого. Я никого уже ни к чему не обязываю. Это раньше было: ты чё, не вегетарианец? Всё, пока. Одних влево, других вправо, а потом это проходит, ты сам начинаешь есть мясо. Раньше я думал, что оно сильно влияет на сознание, но мне кажется, что это ерунда. Всё в голове. Ешь ты, не ешь – всё равно. Я только на такой момент обратил внимание: вот раньше, когда мясо не ел, приходишь домой, хочешь почитать книгу – садишься и читаешь. И так каждый день. А потом я начал есть мясо: ты берёшь книгу, начинаешь читать – и всё, закрываешь и ложишься спать. Как-то похуже себя с мясом заставить что-то делать.

— Я не с целью сравнения кто хуже, а кто нет. Просто можешь вспомнить, что тебе дал Шарат и что ты увёз от Лино, чему тебя научили твои поездки?

— Понял. Поездка в Майсор – она такая, значимая была поездка, потому что у нас в городе на тот момент Настя была единственная, кто туда ездил. Она и сейчас подчёркивает всё время, что она такая одна, поэтому, когда она узнала, что я туда собираюсь…

— Напряглась? (смеёмся)

— Она просто охренела! «Как ты едешь?! А ты не занимался у авторизированного преподавателя два месяца! Ты должен (!) был заниматься у меня!». Но я занимался у Романовых, я ездил к ним по неделе четыре месяца. И я у них спросил, можно ли указать их, а они сказали, что это вообще не проблема. Настя офанарела от этого, а меня это уже задолбало. И когда я оттуда вернулся, то мне уже никто ничего не мог сказать такого. Когда я приехал в Майсор, то после третьей или четвёртой практики я лежал в шавасане, закрыл глаза, и такой коннект у меня с Шаратом возник! Вот она, моя вся благость, она будто перетекает ему, и ты такой блиииин! Спасибо вам! Знаешь, бывает такое ощущение, что человек идёт мимо тебя, что-то просит, и ты ему берёшь и отдаёшь это, и тебе классно, что ты можешь ему помочь. Вот такое ощущение у меня было, что я ему что-то отдаю, а он это чувствует. Клёво было. В Майсоре что понравилось: дисциплина. Я делал всё как робот, хреначил все 25 дней. Ты понимаешь, зачем ты туда приехал и что тебе там делать. Что я оттуда привёз? Если честно, я не знаю… Был момент, когда я последнюю практику сделал, выхожу с ковром, и Шарат там правит ребят каких-то в маричасане (говорят, такие к нему не ездят; ездят к нему всякие!). Я выхожу, и мы с ним встречаемся взглядами. Я ложу ковёр, он на меня как-то смотрит, я подхожу, я к нему раз, наклоняюсь, он руку к сердцу положил и такой: «Уезжаешь? Раша? Омск?». Запомнил даже, откуда я, красавчик. Знаешь, это такие люди, что если у тебя и были вопросы, то у тебя их уже нет, они исчезают. Так же у Лино, так же у Наташи. Меня Лена – она ведь шубутная такая – подводит и говорит: «Спрашивай, у тебя ведь были вопросы». А я смотрю в его глаза, он смотрит в мои, и нет у меня уже никаких вопросов. Я смотрю на него и понимаю, почему он мастер, почему к нему едут люди. Мне хочется поехать к Лино уже с другими мыслями, не с теми, с которыми я к нему приезжал. В Майсоре что я ждал, то я и получил, с чем приехал, с тем уехал. А после Лино у меня было переосмысление. И мне интересно теперь приехать к нему другим и посмотреть, что будет.

— Да. Мне надо в 5 начать практиковать, чтобы в 6.30, когда люди придут, я уже закончил. Некоторые приходят раньше, начинают заниматься, я подключаюсь попозже к ним.

— И ты выдерживаешь этот график? Шесть из семи?

— Нет, конечно. Вот перед Димой я практиковал 21 день без перерыва, туда уезжал, сюда, потом с ним. Мосты стали идти получше, но у меня спина «закусывает» там чего-то, очень тяжело в прогибах, надо пойти посмотреть, но я всё не дойду. Но четыре раза в неделю я точно практикую.

— Хотелось всё это бросить?

— Сто пятьдесят тысяч раз.

— Как себя удерживаешь в практике?

— Есть внутреннее понимание, что это твоё, поэтому чё ты спрыгиваешь-то? Если ты взялся за это, то делай. И люди держат. Если ты слезешь, что люди, которые у тебя лично есть, и те, что на тебя смотрели… это ерунда, конечно, но это тоже мотивирует. Ты не можешь их бросить. Держись, но иди и делай. А третье – есть определённые способности, я понимаю, что некоторые люди вообще не могут делать это, а ты можешь, но от этого отказываешься. Это тоже неправильно, иди и делай. Могу махнуть рукой, решить поехать на север и быть водителем там, а на следующий день встаю и думаю: ну, какой север? Здесь тепло, велосипеды, красивые девчонки, отжимание от пола.

— Омск твой город? Преподавание там аштанги для тебя миссия или хочется уехать?

— Думаю, в дальнейшем я уеду, но не сейчас. Время покажет.

— Чего не хватает тебе в Омске?

— Моря. Понимаешь, когда ты начинаешь думать, что ты куда-то поедешь и там, где-то, будет по-другому, то, как там кто-то говорил, куда бы ты ни поехал, тебе везде придётся нести себя с собою. Быть счастливым можно в любом городе. Омск – очень хороший город, солнечный, тут прекрасные люди, все тебя знают, но его как будто немного «сливают». Поэтому можно было бы переехать. Но сначала здесь надо попробовать. Мы ведь говорили с тобой раньше про семинары, хочу запустить «Аштанга старт» такой. 

— Курс для начинающих?

— Да. Здесь, в студии. Это будет такой ввод в практику, разобрать, что и как надо делать: как руки поднимать, куда отпускать, что примерно нужно чувствовать. Теория и немного (или много) практики.

— Я заметила, что у тебя соцсети изменились. Ты вроде подчистил содержание, изменил вид страниц. 

— Немного. 

— Хочешь себя популяризировать? Ну, и метод заодно. 

— Да. Хочется чего-то «подмутить» туда. Знаешь, я всё время себя проверяю как-то. Вот был недавно «Стальной характер».

— Это что?

— Бег с препятствиями. В гору, с горы, прыгать в ров с водой, лезть по канатам и так далее. Я недавно в такой теме участвовал, пробежал 5 километров, мы прибежали первыми. Я бежал с действующими спортсменами, они занимаются регби, самбо, им по двадцать лет, и мы с ними вместе прибежали. Они меня спрашивают, сколько мне лет. Говорю, сорок. Они: «Да ладно!? И ты занимаешься только йогой и ничем больше не занимаешься!?» И это прикольно. Ты понимаешь, что йога работает. Ты не только смотришь на мою внешность, ты видишь возможности мои. На лыжах так же, на велосипеде – всех тут обогнал уже. Всё это даёт мне аштанга. Мы со средним пацаном везде выступали, и нас везде награждали по городу, министр спорта награждал. Пацан стоит гордый. Когда третье место, он такой: «Блин, третье место». Я говорю: «Ты чё! Ты сидишь в актовом зале, тебя награждает министр спорта, мэр города здесь. Какая разница, какое место? Главное, ты здесь!».

— Почему тяжело, если партнёр не практикует йогу? 

— Ты разговариваешь на разных языках.

— Но, тем не менее, пока вы вместе.

— Вместе.

— Спасибо тебе!

Беседовала Диана Гуцул.