Преподаватель метода в Израиле – о том, как музыкальное образование облегчило практику на коврике, о пути из Новосибирска в Тель-Авив, про магию Майсора и череду Карандавасан.
– Как обстоят дела с аштангой в Израиле? Много ли шал? Насколько это направление йоги популярно?
– Здесь йога достаточно популярна, особенно в Тель-Авиве. Вообще, когда мы говорим об Израиле, надо понимать, о каком Израиле речь, – это как Москва и остальная Россия. Тель-Авив даже называют «государство Тель-Авив». Здесь практически каждый первый занимается или занимался каким-либо видом йоги. Когда я задумалась о переезде в Израиль, естественно, сразу же начала проверять, как обстоят дела с аштангой, но мне повезло – спойлер. (смеется). В Тель-Авиве есть одна традиционная шала. Что я подразумеваю под традиционной? Её владелица – ученица Шарата-джи и ученица Фримана, её зовут Майя Гросс, к ней я впоследствии имела счастье попасть на стажировку. Есть ещё несколько шал у людей, которые учились не у Шарата-джи, а у других преподавателей когда-то. Есть супруги Харуми, которые один раз очень-очень давно съездили к Паттабхи Джойсу, а потом продолжили практику с Данни Парадайз, и они ведут свою аштангу. Есть два ученика Джона Скотта, у них своя шала. В некоторых местах ведут майсор-классы на регулярной основе, я даже походила туда, но мне не понравилось, что я там увидела, и поэтому решила не продолжать с ними. Когда меня спрашивают: «Куда прийти на майсоры в Тель-Авиве?», я могу порекомендовать только одно место – шалу Майи Гросс.
– Ты жила с Сибири и решила поехать на стажировку в шалу в Израиль?
– Впервые к Майе я попала в 2013 году. Тогда я была в Израиле как туристка, нашла её шалу, пошла на майсор с утра. Майя меня сразу заметила – я была новым человеком в шале и мой стиль практики отличался. Она подошла ко мне после класса, спросила, откуда я. Удивилась, что из далёкой Сибири. На этом наша встреча закончилась. Потом, в 2014 году, я поехала в Израиль по образовательной программе МАСА (это программа для еврейской молодежи, когда ты не переезжаешь, но приезжаешь на 5-10 месяцев познакомиться со страной поближе – так было тогда; сейчас длительность программы МАСА составляет 4, 6 или 7 месяцев). Я выбрала программу стажировки. Конечно, очень хотелось стажироваться в сфере йоги, поэтому при отправлении своего резюме я указала стажировку по аштанге. При этом абсолютно не была уверена, что мне найдут место, поскольку это был очень редкий запрос, мне так и сказали: «Ты такая у нас первая, мы не можем тебе ничего обещать». Но мне очень повезло: человек, который подбирал стажировки, абсолютно ничего не знал про йогу. Он увидел два слова: «аштанга» и «Тель-Авив», – и именно эти два слова он забил в Google. В первой строке выдачи была шала Майи Гроссман. Он ей написал: «Майя, вот мы такая-то программа, и есть такая-то девочка Даша из Сибири, она преподаватель аштанги и хочет стажировку в этой сфере». И Майя меня сразу же вспомнила! У неё сработала ассоциативная связка “Даша из Сибири”. Так я четыре месяца провела ассистируя в её шале, и это было классно!
Но когда я попала на led-класс аштанги, я вообще не поняла, что это было, осталась только чёткая мысль: «Вау! Хочу ещё».
– После этого ты решила остаться жить в Тель-Авиве?
– Да, верно. По программе МАСА я была в Израиле пять месяцев и как раз в это время впервые подала заявку в Майсор – и она прошла! И спустя три дня после получения гражданства Израиля полетела в Индию. Так йога, Израиль и Индия оказались для меня связаны воедино.
– Поговорим об Индии позже, у меня тёплые воспоминания, мы в Майсоре с тобой познакомились. А сейчас ещё немного про Тель-Авив. Скажи, пожалуйста, если многие практикуют йогу в целом, много ли людей ходит на майсор? Сколько людей в среднем в шале?
– В стране всего 9 миллионов жителей, – опять же, это даже не Московская область. Количество учеников очень зависит от времени года. Если на утреннем занятии 10-12 человек – это хорошая заполняемость.
– В каком году ты начала практиковать и преподавала ли ты в Сибири до переезда?
– Я начала практиковать в 2010 году, до этого никогда не пробовала ничего подобного. Я с пяти лет занимаюсь музыкой, в 2010 году училась в консерватории на историка музыки. И в какой-то момент поняла, что надо хоть что-нибудь со своим телом делать, поскольку больше так продолжаться не может, ведь единственная моя физическая активность на тот момент была игра на фортепиано. Тогда был бум фитнес-центров. В Новосибирске как раз открылся «Экстрим-фитнес», куда пошли все мои знакомые. И я тоже решилась, купила месячный абонемент, стала ходить каждый день на все занятия: в тренажёрку, на стретчинг, на аэробику. Там был и прекрасный зал йоги на последнем этаже. Такой зал можно пожелать любому преподавателю традиционной йоги – отличный деревянный пол, простор, красивый вид, никаких зеркал. Именно тогда в первый раз у меня произошёл опыт аштанги.
– Кто вёл класс?
– Надо сказать, что мы, сибиряки, чертовски везучие. В тот момент в Новосибирске был Аджай Токас. Он очень мощный практик и преподаватель йоги, родом из Индии. Тогда он оказался в Новосибирске, потому что приехал к девушке, и заодно стал вести классы йоги. Тогда это были только led-классы, про майсоры мы ничего толком не знали. Только занятия под счёт. Потом появились Романовы – Оля и Паша. Это мои первые учителя: Аджай, Оля и Паша. В фитнес-центре я была на классах хатхи, Айенгара. Мне нравилось. Но когда я попала на led-класс аштанги, я вообще не поняла, что это было, осталась только чёткая мысль: «Вау! Хочу ещё». Вычислила по расписанию, что то, что мы делали, называется «Аштанга». «Окей, я буду ходить только на аштангу». Так, постепенно, я совсем ушла из тренажёрки, потому что аштанги мне хватало с головой. Я ходила не шесть дней в неделю, один пропуская, а каждый день. Мы не знали про выходной. Это было очень интенсивно, очень круто. Потом мы начали подпольные майсор-классы. Аджай как-то сказал: «Мы делаем led-класс, но есть ещё майсор-класс для тех, кто знает последовательность. Давайте попробуем во внеурочное время, когда у меня нет занятий, сделать майсор».
– Как прошёл первый майсор-класс?
– Я помню, что мы поехали на летний семинар в Шерегеш, и Аджай перед общим led -классом вставал и делал свою практику. И тогда он предложил: «Помните, я говорил вам про майсор-класс? Кто хочет, присоединяйтесь». Мне показалось, что открывается новая дверь. Я очень волновалась, практически не спала, потому что встать надо было в 4 утра, ещё переживала и знала точно – это будет нечто волшебное. Когда мы приступили к Сурья Намаскар – начало восходить солнце. Это было потрясающе!
А после поездки мы практиковали в общем зале с тренажёрами, потому что в йога-зале занятия шли нон-стоп. Мы собирались в уголочке, и Аджай вёл нам майсор. Там были я, Паша, Оля и ещё несколько ребят. Со временем Паша с Олей взяли это всё в свои руки: они открыли одну шалу, затем переехали в другое место, собственно, где они и сейчас. Сейчас это настоящий дом йоги. Я очень всем советую, кто окажется в Новосибирске, попрактиковать в этой великолепной шале.
– У них только аштанга в шале?
– Они такие молодцы, очень разрослись. Изначально была только аштанга. Потом они очень сдружились с Игорем Пантюшевым и добавили хатху. Так удачно получилось, что помещение рядом освободилось, и ребята сделали зал хатхи и зал аштанги. Там сейчас подобралась великолепная профессиональная команда, мечта на самом деле. Я до сих пор думаю, что каковы шансы были в 2010 году, что Аджай приедет в Новосибирск? Это ведь вообще не его менталитет, не его климат!
– Как ты начала преподавать?
– В 2012 году Ольга с Пашей впервые поехали в Индию. Они подали заявку и попали, это было в августе. Поскольку некого было оставить на замену, Ольга меня тогда попросила: «Давай-ка возьми несколько led-классов аштанги, я думаю, ты сможешь». Паша с Олей уехали в Майсор на месяц. И так сложилось, что почти сразу же мне тогда предложили поехать на 10 дней в Израиль в рамках бесплатной поездки для еврейской молодежи. И я впервые должна была попасть в Израиль, но совсем этого не хотела, поскольку для меня было большой честью вести классы. Я очень переживала, а поехать меня уговаривала моя мама: «Когда у тебя еще будет такая возможность?!» Я сдалась и решилась написать Оле, добавив, что, естественно, приму тот факт, если они будут против. Уехать именно в этот момент было для меня очень волнительно. Оля тогда сказала: «Да ты что, конечно, поезжай, даже не думай!». И в то знаменательное лето 2012 года я начала преподавать и оказалась в Израиле в первый раз. Всё переплелось. По возвращению ко мне на led-класс пришла ученица Леонида Ланина из Москвы. После практики мы разговорились за чаем, и я рассказала, что была в Израиле. Услышав это, она посоветовала шалу Майи Гросс, потому что когда-то жила и работала в Тель-Авиве. И вот именно тогда я впервые услышала, что в Тель-Авиве есть аштанга-шала и подумала, что нужно обязательно туда попасть.
– Ты продолжила преподавать и ассистировать в Новосибирске, когда вернулась?
– Да, я продолжила преподавать и учиться. Ещё до начала преподавания я прошла курс у Алексея Константинова из Красноярска. У него и Ирисы Толкачёвой есть школа аштанги в традиции Кришнамачарьи. Потом в Новосибирске я закончила московский курс, у замечательного преподавательского состава: Михаил Николаевич Константинов, Сергей Агапкин, Наталья Янчук и Сергей Бабкин. Два последующих года до переезда я преподавала достаточно интенсивно, вела занятия и у нас в шале, и в других студиях. А в 2014 году подала заявку на программу MACA и осталась в Израиле.
Я дала себе обещание, что пока не получу официального посвящения у Шарата-джи, пока он не даст своё благословение, я не буду вести традиционные майсор-классы.
– А сейчас ты преподаёшь? Просто ты свою шалу не порекомендовала.
– Да, потому что у меня нет шалы. Это одна из моих больших задумок и мечт, которую я пока ещё не осуществила. Сначала у меня была стажировка у Майи, потом я уехала в Индию, вернулась в Израиль и начала учить язык, окунулась с головой в израильскую действительность, но всегда держала в голове, что хочу шалу, хочу вести майсор-классы. Я дала себе обещание, что пока не получу официального посвящения у Шарата–джи, пока он не даст своё благословение, я не буду вести традиционные майсор-классы. Сейчас я не только веду йогу, но и работаю в еврейском неформальном образовании. В 2019 году я получила авторизацию, спустя какое-то время начала искать место, где можно было бы открыть майсор-программу, и пришла «корона». Это было забавно. Я помню, что за неделю до полного закрытия на локдаун, в марте, я сидела в кофейне и подыскивала места для занятий. Сейчас я преподаю индивидуальные классы и переодически делаю групповые.
– Насколько в Израиле дорогая аренда? Или ты хотела не помещение искать, а в студию пойти?
– Когда мы говорим про Израиль, то в первых десяти эпитетах всплывает слово «дорого». Тут дорого всё. Где-то в пределах 1500-2000 долларов в месяц.
– Но это не дорого!
– Просто ты из Москвы. (смеётся)
– Расскажи, пожалуйста, про авторизацию. Сколько сезонов ты отъездила до её получения? Я была в тот раз в Индии с тобой. И помню, что у вас с Шаратом состоялся разговор после захвата в мостах.
– В 2019 году я была в Майсоре в четвертый раз. До этого я была два раза по месяцу, третий и четвертый раз приезжала на два месяца. Для меня всё-таки оптимальный срок – это два месяца и больше. Ведь месяц очень быстро пролетает. Особенно в первый раз – я тогда две недели вообще не понимала, что происходит, и только на вторую половину включилась, а тут уже и улетать. 9 февраля 2019 года я получила авторизацию. Это само по себе было очень неожиданно, поскольку до этого у меня уже случилась смешная история с Карандавасаной, когда я опозорилась на всю шалу во время led-класса второй серии. Поэтому я думала, что всё, в этом году не видать мне авторизации. Хотя где-то на уровне подсознания ты знаешь, что в четвёртый приезд может случиться авторизация. Но, повторюсь, на тот момент я совершенно расслабилась и ничего не ожидала. В тот знаменательный день был майсор-класс, я стояла и ждала кого-то для ассистирования в мостах. Отогнав ассистента, ко мне стремительно подскочил Шарат-джи, сделал со мной захваты. После последнего подхода я поднимаюсь и он меня спрашивает: «Ты авторизована?». Я, ещё в тумане от мостов, отвечаю: «Нет». И он так просто говорит: «Ну, окей, приходи сегодня вечером в шалу». Конечно же, когда я пришла, Уша объявила: «Тебе решили дать авторизацию».
– А авторизация по первой серии или первая и вторая?
– Вторая до Карандавасаны.
– А как это получается? Половина второй? Или это так и называется: авторизация второй серии?
– Да, авторизация второго level до Карандавасаны. То есть я имею право учить второй серии до неё.
– Так, а что за история с позором?
– Это был led-класс второй серии ещё в старой шале.
И мне в первый раз нужно было сделать Пинчу. Я тихонечко её сделала и начала сворачивать коврик. И тут Шарат-джи кричит со сцены: «Нет, оставайся, делай Карандавасану». Почему-то в этот момент у меня вылетело из головы, как всё происходит на led-классе второй серии с Карандавасаной. Потому что обычно, если ты делаешь до Каранды, то просто сворачиваешь коврик и уходишь в раздевалку. Смотреть на вторую серию уже было нельзя, хотя раньше был целый зрительный зал в холле. В общем, я всё забыла и, конечно, плюсом немножко переживала: очень много людей вокруг, и если ты выпадешь, то обязательно на кого-нибудь. Я была сосредоточена на том, чтобы не упасть, и совершенно не помнила, что Карандавасана делается по рядам. То есть ты сначала делаешь её в общем потоке, а потом Шарат-джи идёт по рядам, смотрит, как делает каждый ученик, помогает тем, кто не может подняться. Он говорит: «First row, second row». Но я так волновалась, что не услышала «row». Я в своей голове это слово трактовала как «round», а раунд для меня – это были подъёмы и опускания в Карандавасану. И, собственно, когда он сказал: «First row», и пошёл помогать, я встала в Карандавасану, опустилась, поднялась – сделала. Он говорит: «Second row». Окей, я ещё раз встаю в Карандавасану. Когда он сказал: «Third». Я смотрю, что все на моем четвёртом ряду лежат, и думаю: «Ну, окей, наверное, они устали». Но я-то не устала, мне нужно делать. И я, конечно же, делаю, и в этот самый момент мне в лицо прилетает мокрым полотенцем, которое Шарат-джи метко запустил в меня с третьего ряда, когда он кому-то помогал. Он закричал: «Что ты делаешь? Ты должна лежать! Я сказал: третий ряд. Почему ты делаешь вообще?! Почему не лежишь, не ждёшь своей очереди? Контролируй свой ум!». И тут до меня дошло, что всё это время нужно было просто лежать и ждать своей очереди, пока подойдёт Шарат-джи к нашему ряду. Я легла на живот, положила голову на скрещённые пальцы рук и подумала: «Господи, пожалуйста, пускай сейчас пол шалы провалится подо мной, и я куда-нибудь упаду на основание фундамента». Мне было и смешно, и стыдно.
– Карандавасану ты сама уже делала на тот момент или нет?
– Нет, я не поднималась сама. Я поднималась с опорой на голову, поэтому мне не было особо сложно – просто опускала голову в пол и поднималась. После этой истории Каранда стала, во-первых, стоп-асаной, во-вторых, символом того сезона для меня, потому что, как известно, ты можешь повторять свою последнюю асану сколько хочешь раз на майсоре. Собственно, я её очень целенаправленно пилила, потому что у меня были проблемы с подъёмом. Даже все ассистенты запомнили, что я подолгу её делаю – от 5 до 10 раз. И каждый раз, когда я делала именно Карандавасану, не знаю, по совпадению или намеренно (но в случае с Шаратом-джи я не думаю, что это совпадение), – именно в тот момент, когда у меня наставало время Карандавасаны, он выходил на сцену, садился на стул и смотрел, как я её делаю. Я на ней остановилась и целый месяц была на Карандавасане. Думаю, что это был образовательный, поучительный момент для меня. Он решил проучить меня за мою глупость. И я очень благодарна за это.
Мне было тяжело стоять, лежать, сидеть, это была постоянная страшная боль. А как известно, боль – лучший учитель.
– А в следующем сезоне пустил дальше?
– В 2020 году я, к сожалению, не попала в Майсор, у меня не прошла заявка. Пока что с ним я осталась на уровне Карандавасаны.
– А сейчас сама до какой практикуешь?
– Я практикую полную вторую серию. Выходила несколько раз в третью серию, но только с преподавателем, поскольку мне одной страшно её исследовать. При самостоятельном освоении я получила несколько долгоиграющих травм – отсюда и страх, бороться с которым я только сейчас набираюсь сил. Последний раз я делала третью с Таем Ландрумом, это были великолепные семинары в Санкт-Петербурге и в Тель-Авиве. Для меня вообще Тай стал грандиозным открытием. Я никогда не думала, что он такой. Следила за ним в Instagram, поскольку Аня Гурьева, которую я очень люблю и уважаю, является его преданной последовательницей. Когда я его читала, то восхищалась потрясающим мышлением, он невероятно глубоко пишет о йоге, но мне тогда всё это казалось достаточно отдалённым от практического применения и чересчур умозрительным. Но я всё-таки решилась поехать к нему на семинар в Питер. Мне нравится питерская шала. Кажется, что эта шала-побратим сибирской, там у практикующих есть общий дух. Возможно, потому что Аня тоже из Сибири родом. Возможно, это влияние климатических условий на формирование характера… И, в общем, Тай для меня раскрылся с совершенно другой стороны, как супер-тёплый, очень живой человек. Он достаточно много времени посвятил мне, чтобы я зашла в третью серию и ничего не повредила. Но сейчас я снова одна и честно боюсь туда возвращаться. Я понимаю, что это мой психологический блок, моя битва. А вторая серия – зона комфорта, мне там чрезвычайно хорошо, я её обожаю.
– А первую ты делаешь иногда?
– Конечно, как минимум раз в неделю. Всегда. Это традиция. И те в дни, когда я понимаю, что чувствую себя не очень хорошо, но хочу практиковать. Первая серия – она идеальная, заземляющая, целительная. Как вернуться домой, на самом деле.
– Что за травмы?
– У меня был опыт, когда я сильно травмировала свою спину необузданной физической практикой, поэтому с тех пор стараюсь внимательно относиться ко всем своим ощущениям и после практики асан, и после других физических активностей. Я сама сорвала себе спину в одном из прогибов, было такое сильное воспаление, что я три месяца не практиковала. Мне было тяжело стоять, лежать, сидеть, это была постоянная страшная боль. А как известно, боль – лучший учитель. Она хоть и прошла, но спина даёт о себе знать в моменты сильного стресса.
– Есть миф, что к Шарату надо приехать четыре раза, чтобы он тебя авторизовал. Конечно, если ты хорошо практикуешь. Но откуда это? Я не думаю, что есть одна база, куда заносят все имена и отслеживают. А ты?
– Я никогда об этом не думала – есть ли там система, потому что мы всё-таки говорим об Индии. Мне кажется, это всё очень завязано на Шарате-джи, потому что, несмотря на весь тот поток людей, которые через него проходят, у него, конечно, феноменальная память на лица, на тела, на людей. Это удивительно, как он с каждым из учеников ведёт себя абсолютно по-разному, он помнит всех!
– Чем ты занимаешься после практики в Майсоре? Просто одно дело приехать к океану в Индию, а другое дело – в Майсор, где податься некуда после практики, только кафе.
– Период в Майсоре – потрясающий, у него нет аналогов. Во-первых, это единственное время, когда у меня есть достаточно возможностей восстановиться после практики. Можно не торопиться, тебе никто звонит и не отвлекает. В Израиле я в любой момент могу сорваться и поехать помогать своим подопечным ребятам. А там очень спокойное время. Я с удовольствием сплю после практики. И всегда есть куча книг, фильмов, которые ты не успеваешь смотреть в обычной жизни, а в Майсоре просто наконец-то можно дойти до них. В Майсоре ты окружён людьми, которые тебя понимают, для которых Карандавасана не звучит как какое-то проклятье на страшном языке, они знают, о чём именно ты говоришь. В Майсоре время пролетает невероятно быстро и оно такое качественное, что хочется, чтобы оно длилось вечно.
– Почему ты не по профессии музыкальной работаешь в Израиле? Из-за языкового барьера?
– Нет, я на момент окончания консерватории понимала, что не хочу работать в этой сфере. Я безумно благодарна своей маме, которая в мои пять лет отвела меня на учёбу в музыкальный колледж. В обычной школе я не училась ни дня, то есть сначала была в музыкальном колледже девять лет, потом сразу музыкальное училище, потом шесть лет консерватории. Итого – 19 лет музыкального образования за спиной. Я счастлива, что именно туда меня судьба занесла, потому что это совсем другой мир. Да, немного в своих специфических творческих радугах и розовых пони. Но, с другой стороны, он очень-очень дисциплинирует – ведь ты должен каждый день заниматься на фортепиано, изучать разные аналитические труды, именно эта дисциплина в обучении мне очень сильно пригодилась в практике. То есть у меня вообще не было проблем с ежедневной практикой. Также консерватория дала мне удивительных людей – моих преподавателей, это творческая интеллигенция, которая сейчас всё реже и реже встречается.
– Расскажи про своё питание сейчас, следишь ли ты за своим весом?
– Я начала задумываться про питание чуть раньше, чем начала заниматься йогой. Я перестала есть мясо, как только уехала из дома родителей в 18 лет. Рядом не было мамы, которая его готовила, и я осознала, что мне его и не хотелось. А потом, когда начала заниматься аштангой, то естественно, увлеклась и философией йоги, и уже тогда сознательно отказалась от птицы и рыбы. Я стала вегетарианкой. Ела молочку, яйца не употребляла в чистом виде, только если в выпечке. В Тель-Авиве у меня изменился тип питания, поскольку здесь круглый год в доступе свежие овощи, свежие фрукты, много орехов, тхины, хумуса – я перешла на веганство. И уже больше года строгий веган. Сейчас это мой тип питания, который мне подходит, я себя чувствую достаточно хорошо. Я не слежу за уровнем калорий или количеством еды, которую ем. Я просто ем, чтобы насытиться, не переесть, и чтобы мне хватило сил решить все свои дела в течение дня.
Это классная история про смену энергии, потому что ты обновляешься, когда срезаешь волосы, и потом – когда же у меня ещё будет шанс походить с голой головой?
– Расскажи про свои дреды. Почему ты решила их сделать и насколько тебе комфортно сейчас? Озвучу своё мнение: аштанга не очень женственна и проста, еще дреды несут в себе мужской оттенок энергии. Ну, для меня. Тебе так не кажется?
– Дреды я хотела заплести с 16 лет. Но училась в консерватории, и это было бы возмутительно. Я проходила там, конечно, год с розовыми волосами, но их до сих пор этот нонсенс все вспоминают. А вот Израиле я решилась на дреды. Instagram мне подкинул одну мастерицу… Вот знаешь, когда понимаешь, что это твой мастер, твой учитель? Я тогда подумала: «Вот! Она мне точно заплетёт дреды!». Сначала мы договорились сделать временные, на месяц, из-за моей практики – я хотела понять, насколько это вообще удобно, будут ли они мешать. Это было определяющим параметром. Как видишь, опыт прошёл успешно. И это оказалось супер удобно! Это прям моё, чувствую, что как будто какую-то часть себя обрела, когда сделала это.
– Теперь их только срезать?
– Если высидеть больше суток, когда человек мне их будет расплетать, то можно сохранить длину. Но если я решу от них избавиться, то я просто срежу, потому что это классная история про смену энергии, потому что ты обновляешься, когда срезаешь волосы, и потом – когда же у меня ещё будет шанс походить с голой головой? Но я пока не собираюсь этого делать, мне очень нравится, очень удобно. Удивительная мысль про мужскую энергию, для меня это, наоборот, очень женственно.
– Практикует ли йогу твой молодой человек?
– Он не практикует йогу и он не вегетарианец. Многих наша разница во взглядах удивляет, но для меня эта история про то, что нужно уметь принимать и любить разных людей.
– Насколько ситуация с феминизмом и «отсутствием правок для женщин» сильна в Израиле?
– В Израиле так же, как в Европе. Тут очень щепетильно к этим вопросам относятся, достаточно часто есть моменты, когда женщины этим пользуются тоже. Я проговариваю с учениками, что даю аджасмент руками, и если это некомфортно им, то чтобы сказали мне сразу. Это преподавательский этикет, который появился сейчас.
– С кем из преподавателей у тебя был опыт практики, помимо Романовых и Шарата?
– Первый мой семинар был с Петри Ряйсяненом, он приезжал в Москву, когда была ещё шала в квартире, где вёл Саша Смиркин и Наташа Сенина. По-моему, они как раз тогда вдвоём преподавали. Хорошо помню скрипящие паркеты. Я тогда специально подстроила свою научную командировку под Петри, чтобы и на семинар съездить, и в командировку попасть. Это было вау, Петри – маг и волшебник! Когда он приезжал в Израиль, я к нему тоже ходила.
Ещё Эдди Штерн, Дэвид Робсон, Тай Ландрум – это люди, у которых я не раз была на семинарах. С Эдди вообще есть интересная история. Штерн – еврей, он прям из настоящей еврейской семьи, при этом он ни разу не был в Израиле, но у него здесь живёт родная сестра. Он наконец-то приехал сюда в 2019 году на бат мицву племянницы (празднование совершеннолетия по еврейской традиции). До этого в Москве при нашей встрече я ему очень сильно рекомендовала Майю, и в итоге он провёл led-класс у Майи.
Беседовала Галина Кисанд.
