Известный преподаватель метода московской студии «Прана» — о достигательстве, сути обучения, чувстве робости перед Шаратом и желании быть собой.
— Маша, привет! Ты буквально накануне поделилась в Instаgram очередной онлайн-практикой с Шаратом, но звука на видео не было. О чём он говорил в этот раз?
— Этот класс был благотворительным, все полученные от него средства направлены на развитие и обучение детей из Ришикеша, практикующих йогу. А звук не записался, потому что в России была ночь: чтобы никого не будить, я была в наушниках, а когда нажала запись экрана, записалось только немое движение губ. Шаратджи многое говорил, но мне запомнилось очень сильно, что иногда нам кажется, что йога в асанах. Он, улыбаясь и с большим принятием сказал, что много книг написано об освоении асан – как развернуть мышцы, как работать с суставами, как завести ногу за голову. Но это не научит вас йоге. Основные знания, которые вы можете получить о йоге, находятся в ведах, Упанишадах и в «Бхагавад-гите».
— Расскажи, как ты пришла в практику и кем ты работала в тот момент?
— Я бы сказала, что начала практиковать, когда ещё даже не работала, а училась в институте. Я активно занималась «движением», назову это так. Изучением движений в разных областях спорта и фитнеса – танец, бег, йога, растяжка. Но йога мне была не интересна, потому что в фитнес–центрах она меня не цепляла, казалась очень скучной. Я понимала, что через движение и через взаимодействие с людьми я получаю огромную радость, наполнение. Меня позвали преподавать физкультуру для девочек на кафедре спорта института, в котором я училась, и дали мне полную свободу.
— То есть, когда ты говоришь, что в 20 лет ты познакомилась с йогой, это была ещё не аштанга?
— Осознанное знакомство случилось с аштангой. Я пришла на занятие со своим другом из института, с Русланом. Но не могу сказать, что он меня привел в йогу, он был одним из проводников просто. Мы пришли на класс Леонида Ланина в зал на Кропоткинскую, это была аштанга в чистом виде. И так удивительно, что много лет спустя, я вела классы в этом же зале.
Я что-то ощутила, но не поняла ничего, потому что это был led-класс, на котором все потели, прыгали и считали. Подумала, что это армия какая-то. Но это было первое зерно.
— Ты сразу начала заниматься йогой регулярно?
— Нет, и объясню почему. Я была удивлена, шокирована, подумала, что это очень странная йога, не похожая ни на что другое, что я раньше пробовала. Я что-то ощутила, но не поняла ничего, потому что это был led-класс, на котором все потели, прыгали и считали. Подумала, что это армия какая-то. Но это было первое зерно. Как мне кажется, иногда жизнь сеет зёрна, которые всходят несколько позже. Я один единственный раз в жизни была на занятии у Леонида Ланина и больше ни разу.
— Свою вторую практику помнишь?
— Да, следующее касание с аштангой произошло на курсе для преподавателей в аштанга–йога центре. В то время я работала в компании «Ашан», отвечала за открытие новых гипермаркетов в России с точки зрения IT-технологий: от момента закладки первого камня до момента открытия гипермаркета. Я знала, в принципе, где находится каждая розетка в гипермаркете. Как раз параллельно с этой работой я пошла на курс для преподавателей йоги, потому что мне не хватало знаний. Более глубокий интерес к практике ко мне пришёл через Антона Самсонова, когда я стала заниматься регулярно. У Антона классы шли по три часа, это была мощнейшая работа для меня, огромный вызов. Я не могла сделать ни единой Чатуранги, когда пришла на занятие. Просто ни одной, я падала.
– Для меня поразительно, что ты так рано, в 20 лет, пришла на йогу. Что тебя привело? Как в твоей голове это произошло?
— Мне кажется, что это судьба. Мне надо сесть и посчитать точно, сколько мне было лет, я никогда этим не занималась. Надо мной тут пошутили люди, которым я отправила своё резюме. Они мне сказали: «Маша, ты знаешь, что уже несколько лет информация про количество лет, что ты в йоге, не меняется?». (смеётся)
— То есть на тичерз тебя привёл Антон Самсонов?
— Нет. Я считаю его вдохновителем, человеком, который просто привёл меня в йогу и с подачи которого я начала практиковать её глубже. Потому что всем своим видом, всем своим существом он рождал желание узнать об этом больше. Конечно, на классах у нас нет возможности погружаться в философию, мы выполняем определённые асаны на коврике, и всё. А мне хотелось узнать больше, хотелось другой литературы. Я очень долго готовилась перед тем, как пойти на курс, очень серьёзно к этому отнеслась. В течение года прочитала всю литературу, выучила названия всех асан. Это был годовой курс, каждые выходные с утра до вечера шло обучение. Нас предупредили, что даже если мы пройдём курс, но не сдадим экзамены, то не получим аттестацию. Но я шла туда только за информацией и не планировала быть преподавателем вообще ни капельки.
— Это был курс не по аштанга йоге?
— Нет, там не готовили преподавателей аштанги. За весь год обучения было, мне кажется, всего два класса, посвящённых методу аштанга-йоги. Один в формате led-класса Михаила Николаевича Константинова, а второй – теоретический об истории метода.
— В одном из своих интервью ты говорила, что прям вкалывала, когда начинала практиковать, поэтому довольно быстро продвигалась. Можешь рассказать подробнее?
— Я была усердна, знаешь, в какой момент? Я бы сказала в переломный момент для меня, когда я начала ездить в Майсор. Я считаю своими учителями в аштанга йоге Шарата Джойса и Сарасвати. В России тогда не было Майсор-классов. Мне кажется, что первыми их стали вести Дима Барышников и Олег Володин, это был их совместный класс. При этом я не могу сказать, что ходила к ним. Попадала очень редко.
Сама я преподавала вечерами, мой класс назывался хатха-йога, но я давала чисто аштангу. И я всех отправляла заниматься на утренний майсор к Диме и Олегу. Я и все преподаватели, которые ездили в Майсор, – мы все вели классы под названием «Аштанга-йога-старт». Это был такой курс, на котором мы рассказывали людям о том, что это вообще такое, готовили их к Майсорам и к самостоятельной практике.
— Преподавание ты совмещала с работой?
— Нет, на тот момент я уже уволилась в никуда. Поняла, что моя работа достаточно стрессовая и что я больше просто не хочу этого делать — жить в постоянном напряжении из-за ответственности, из-за горящих сроков, из-за того, что необходимо строить людей, иначе ничего не происходит. Я поняла, что не хочу идти в этом направлении развития. У меня получится, я могу, но я не хочу.
— Ты говоришь, что Шарат был, по сути, твоим первым учителем. Я была в Майсоре, и со мной Шарат делал только захваты в мостах. Я наблюдала за тем, как он подходит к другим ученикам, – крайне редко. Никто не говорит: «Послушай, ты неверно делаешь асану, давай я покажу, как правильно». Что повлияло на то, что ты считаешь Шарата своим учителем?
— У меня к тебе другой вопрос: что ты называешь обучением? Это словесное обучение?
— Скорее, да. Потому что когда я чувствую аджасмент, то понимаю, что меня опускают глубоко и показывают, как правильно, но я редко схватываю головой нюансы. А когда мне учитель устно объясняет, что здесь нога обязательно должна стоять параллельно, а вот эту мышцу надо напрячь, тогда я уже начинаю понимать суть и делаю асану осознанно.
— Ты всё схватываешь, просто очень медленно. Это и есть процесс самообучения. Тебе могут сколько угодно разжёвывать, что-то показывать, но пока ты сама не проживёшь это, — ты не поймёшь. Нужна некоторая степень доверия и время. Например, чтобы ребёнок вырос, как ты ни ускоряй его рост, ты его не ускоришь. Ты можешь удобрять растение, давать ему заботу, но самое главное – ты должна дать ему время. Мы живём в эпоху таких скоростей! Уровень скоростей наших восприятий вырос до небес, степень поглощения информации огромная. А йога — про успокоение и возможность принять. То, как в Майсоре происходит обучение, это не описать словами. Есть обучение на конференциях, но это просто беседы. И иногда может сложиться впечатление, что Шарат говорит об одном и том же вообще каждую конференцию. Как будто бы повторяет одно и то же, но каждый раз ты слышишь что-то разное. Точно так же, как и наша практика. А учитель приходит, когда ученик готов. Я не исключаю того, что каждый находит для себя своего учителя, и допускаю, что Шарат может не всем подходить.
Тебе могут сколько угодно разжёвывать, что-то показывать, но пока ты сама не проживёшь это, — ты не поймёшь. Нужна некоторая степень доверия и время. Например, чтобы ребёнок вырос, как ты ни ускоряй его рост, ты его не ускоришь. Ты можешь удобрять растение, давать ему заботу, но самое главное – ты должна дать ему время.
— У тебя большой опыт личной практики. Шаратджи говорит, что йога это не асаны. Как с годами менялось твоё отношение к этому? Ты каждый день встаёшь на коврик и делаешь все свои серии или нет?
— Мне были очень сильно интересны асаны, но в какой-то момент интерес именно к асанам пропал. Они стали восприниматься как некие инструменты ещё большего познания себя. А в начале практики это нормально и это прекрасно, такой этап немножечко «достигательства», когда хочешь новую асану, хочешь двигаться вперёд. Этап горения до практики стимулирует и поднимает с кровати каждый день. Возможно, это то, благодаря чему ты встаёшь на коврик. У тебя должна быть мотивация. Бывало, я впахивала как сумасшедшая, вставая ночью, чтобы сделать свою практику. А бывали этапы, когда я жалела себя и вообще ничего не делала.
— То есть у тебя бывали долгие паузы в практике, когда ты разрешала себе не практиковать?
— Да, конечно, у меня случалось и такое.
— А вот в период самоизоляции какое было состояние в практике?
— В период самоизоляции я максимально ушла в медитацию. У меня было минимальное количество асан и максимальное количество медитации.
— Это интересно. Как давно ты медитируешь?
— Первый глубокий трансформирующий опыт был в 2007 году – это была випассана. Это был мой самый ярчайший опыт медитации. До этого это были такие, я бы сказала, светские медитации, когда ты просто погружаешься в какую-то сказку, которую тебе прочитывают – про то, что ты в океане или летаешь в облаках. А первый опыт йога-нидры был у меня еще в школе в 7–ом классе.
— Ого! В школе?
— Я была в театральном кружке при школе. Его вела потрясающая Надежда Петровна. Она была режиссёром театра и до сих пор является. И она проводила такие погружения для нас.
— Очень необычно. Скажи, пожалуйста, считаешь ли ты, что есть какой-то временной предел в практике на ковре? Какая длительность практики здрава и здорова для тела и сознания?
— Если у человека нет никаких других задач, он может посвящать этому целые сутки, много часов напролёт. И это будет тоже безопасно, я верю в это, я знаю. Потому что просто меняется скорость, меняется глубина. Иногда я тоже теряю счёт времени, когда у меня есть такая возможность, когда я знаю, что никто не будет отвлекать, могу три часа подряд практиковать, погружаясь и просто проживая немножко иначе асаны, уходя в какие-то потоки, когда я вообще не могу отследить, что это такое было. Но если ты человек социальный, если у тебя есть другие задачи и роли в жизни, то оптимально два–три часа и не более того.
— Два–три часа это довольно-таки много, если каждый день.
— Ну, моя практика занимает где-то два с половиной часа, если никуда не торопиться и сделать всё.
— В женские дни ты практикуешь? А если нет, то сколько дней обычно отдыхаешь?
— Думаю, ты согласишься со мной, что мы все очень разные несмотря на то, что мы женщины. Каждая чувствует это по-своему, проживает по-своему.
По поводу количества дней: ты тоже со мной согласишься, что есть женщины, у которых период длится только два дня, но очень интенсивно или, наоборот, слабо. А есть женщины, которые проживают это пять дней или неделю. И это всё зависит от физиологии, от особенностей. Я не практикую во время женских дней. Бывают ситуации, когда я просто вынуждена, потому что, например, у меня семинар в другом городе, который совпадает с этим периодом. И, естественно, я делаю всё, что мне необходимо показать, но я стараюсь максимально себя щадить. То есть если что-то можно не сделать, я не сделаю это. Даже не покажу или покажу на каком-то другом человеке. Это просто моё, оно может быть кем-то принято, кто-то может со мной не согласиться, потому что у каждого свой опыт. Иногда сталкиваешься с тем, что только ты разгоняешься в практике, входишь в какой-то хороший ритм – и тут тебе ограничение, к которому ты головой не готова, а тело тебе говорит стоп. Может возникнуть даже некоторая, откуда-то из глубин взятая, злость: «Что за тело такое несовершенное? Зачем оно мне вот это придумало?» И здесь определенная работа, смирение и принятие. Я с радостью принимаю женскую сторону и отпускаю, понимаю, что ничего страшного не произойдет. Точно также как, например, во время беременности. Был интересный момент, когда я себе задала вопрос: «Делая определенную асану, я сейчас ребёнку своему, который внутри, хорошо делаю? Ему сейчас как?». И когда ты ставишь на первое место не свои амбиции, а ты ставишь приоритеты жизни и здоровье своего ребенка, это совершенно другая история. Это такое принятие. И поэтому я во время беременности очень много не делала, что я реально могла сделать, но я чувствовала, что это не очень хорошо. Я доверяю интуиции, у меня она хорошо развита.
— Ты предугадала мой следующий вопрос. Когда ты забеременела, на какой стадии практики ты была? Какую серию ты делала и насколько активно?
— Вообще все асаны, которые я делала и делаю, я ни единой не взяла сама. Я всегда была супер-послушным учеником. И на тот момент, когда я забеременела, он мне выдал Карандавасану. И поэтому я шучу иногда, что мне на её освоение потребовалось три года, но за этот период я успела выносить и родить ребёнка. Но я, конечно, не делала каранду во время беременности. Самое мощное, что повлияло на мою практику, это беременность и рождение ребёнка.
Иногда сталкиваешься с тем, что только ты разгоняешься в практике, входишь в какой-то хороший ритм – и тут тебе ограничение, к которому ты головой не готова, а тело тебе говорит стоп. Может возникнуть даже некоторая, откуда-то из глубин взятая, злость: «Что за тело такое несовершенное? Зачем оно мне вот это придумало?» И здесь определенная работа, смирение и принятие.
— В первый триместр ты практиковала? В «Йога садхане» говорится, что в принципе в период беременности нельзя делать глубокие прогибы, стойки на руках, нельзя широко разводить ноги, делать скрутки, давить пяткой в живот….
— Да, практически ничего нельзя, я согласна с этим. Я так же чувствовала. И погрузилась так глубоко в практику… Наверное, самое мощное, что повлияло на мою практику — это рождение ребёнка и беременность. С Тимошей родилась вообще другая я, абсолютно. Потому что той глубины практики, которую я поняла и приняла с рождением ребёнка, не было у меня до этого.
— А что ты делала в тот период?
— Я не делала пробросы, делала только первую серию. Естественно, не делала скруток. Но ты знаешь, я стояла много на руках. Мне было очень комфортно. Я верю в то, что каждая женщина интуитивно, если она не уходит в эго, будет делать то, что и ей, и её ребёнку не навредит. То есть тут очень важно отследить свои ощущения. Я не делала наклонов глубоких, но делала наклоны с широко расставленными ногами. И мне было комфортно, потому что там живот ни во что не упирается. Один раз я предложила девушкам, которые хотели почувствовать, что значит практиковать, будучи беременной, привязать ремнём к животу две подушки, и начать выполнять асаны. Так можно понять, что это и какие ограничения тебя ждут. В первом триместре я действительно рекомендую не выполнять пробросов, практику необходимо сделать тягучей и очень осторожной, потому что до тех пор, пока идет прикрепление плода, велик риск выкидыша.
— Когда ты захотела после родов встать на ковёр? Сколько времени прошло?
— У меня руки чесались, я готова была прямо после родов прыгнуть на ковёр. Потому что, представь, что у тебя живот гигантский и ты носишь с собой 10 килограммов всё время: веса, жидкости, ребёнка. И тут с тебя сбросили это. Ты больше не ходишь этаким бегемотом и можешь шнурки сама себе завязать. Состояние «во мне больше никто не живет» и «я могу делать всё». Но есть рекомендации Шарата Джойса и Сарасвати, что два-три месяца после естественных родов нельзя выполнять практику, чтобы закрылся процесс родов. И я, как самый послушный ученик, выждала это время. Потому что там говорилось ещё и про трансформации, которые происходят с тобой и с ребенком. И ты все силы должен потратить не на практику, а на осознание этой новой роли, нужно время на знакомство с новым пришедшим человеком, на изменения и на отдых. Первый раз я встала на коврик через три месяца после родов, но сделала всю первую серию. У меня не было сил, потому что в этот период у женщины вырабатываются определенные гормоны – и ощущение, будто сил нету, идет расслабление тела. У меня была слабость, я смеялась над этим, мне было просто смешно, я потеряла вообще силы. Год я делала только первую серию. Это тоже рекомендация Шарата Джойса, это период восстановления, хотя возможность делать больше у меня была. Но тут работает принятие – ты следуешь за тем, что тебе говорит учитель.
— Говорят, что вторая серия «противозачаточная», особенно Эка Пада и Дви Пада. Ты про это слышала?
— Я слышала про некоторые асаны, да, и Шарат Джойс тоже говорил. Я не вспомню сейчас точно какие. Но в целом он сказал, что как раз аштангистки супер-фертильные, то есть способны к зачатию. Можно чихнуть на них, и они забеременеют сразу. Это про готовность к продолжению рода, про организм, про здоровье. Некоторые асаны, он говорил, что лучше не делать, если вы готовитесь стать родителями, но я не вспомню какие.
— Практикует ли твой сын, мистер Ти? По твоим видео создаётся впечатление, что он проявляет интерес к асанам.
— Он проявляет очень сильный интерес, потому что он в этом растёт с самого рождения. Он уже столько раз был в Майсоре, что должен получить авторизацию. Но я ни в коем случае не заставляю его заниматься. Просто сама делаю, а он иногда повторяет. Однажды, когда Тимоша был на моём классе, я ему предложила взять коврик и поделать что-то, если он хочет. Он отказался. Сказал, что нет, не хочу ничего. Но уже в следующий раз он сам взял коврик, расстелил его и стал делать практику вместе с учениками. Недавно дома расстелил коврик и минут десять делал со мной Сурья Намаскар. Был очень трогательный момент, когда он сказал: «Я буду с тобой практиковать». Я говорю: «Хорошо». И тут он встал и запел мантру, хотя я готовилась начать её молча. Меня это очень тронуло. Иногда он просит посчитать ему, проговаривать названия асан. Но я ни в коем случае не настаиваю на его практике.
— Как я понимаю, у тебя довольно близкие отношения с Шартом. Вы общаетесь не только в стенах шалы, ты даже была у него дома. Какой его совет ты вспоминаешь чаще всего?
— Не могу сказать, что я с ним близко общаюсь, да, я заходила к нему домой, но чаще всего я очень сильно робею перед ним. Был момент, когда он был в Москве, я возила его на машине, и у меня была возможность с ним лично в пространстве машины разговаривать, но я при взаимодействии с Шаратджи мне кажется, что любой мой вопрос бессмысленный и глупый. Это страх. «Что он обо мне подумает, если я у него спрошу?» Просто на конференции он однажды попросил: «Задавайте вопросы». А потом подумал и добавил: «sensitive yogic questions». Ну, то есть он имел в виду – подумайте, какие вопросы задавать. Он также просил не ловить его где-то на улице или в коридоре: «Вы не поверите, но у вас у всех одни и те же вопросы, у многих они похожи. Пожалуйста, чтобы я просто не говорил каждому из вас одно и то же отдельно, задавайте на конференции, я побеседую с вами со всеми. Возможно, кто-то живёт с этим вопросом и сильно стесняется его задать». Поэтому я не задала Шарату, мне кажется, ни одного вопроса за все годы обучения, но получила ответы на все, которые имела.
— Почему сейчас ты ведёшь классы только три раза в неделю? Это связано как-то с личной практикой или ребёнком?
— Это связано с тем, что у меня нет возможности вести чаще. Безусловно, я к этому иду. Но сейчас я ухожу раньше, чем мой ребёнок просыпается. Я уезжаю в студию в 5 утра. И сейчас я иногда думаю о том, что когда он пойдёт в школу в следующем году, то, возможно, я буду его водить туда. А майсоры тогда продолжу вести, но в другие часы. Мне кажется, это очень важное время, которое пролетит быстро и не повторится больше. Я и так многое делаю не как нормальная мама (например, иногда уезжаю на выходные на семинары).
Он также просил не ловить его где-то на улице или в коридоре: «Вы не поверите, но у вас у всех одни и те же вопросы, у многих они похожи. Пожалуйста, чтобы я просто не говорил каждому из вас одно и то же отдельно, задавайте на конференции, я побеседую с вами со всеми. Возможно, кто-то живёт с этим вопросом и сильно стесняется его задать». Поэтому я не задала Шарату, мне кажется, ни одного вопроса за все годы обучения, но получила ответы на все, которые имела.
— Кстати о семинарах, ты довольно часто ездишь в другие города и ближнее зарубежье, это как-то влияет на твою личную жизнь, на отношения с мужем?
(долгая пауза)
Какая часть моего вопроса поставила тебя в тупик?
— Нет-нет, я просто задумалась. Я веду сейчас ровно столько, сколько я чувствую, что мне комфортно. Я определила для себя график: для меня оптимально уезжать не чаще двух раз в месяц. Не больше. Но в этом году был карантин, и до него я успела съездить только в Екатеринбург. И сейчас, когда нас открыли, появилась возможность летать. И меня очень радует, что люди не отменили семинары, а перенесли. Поэтому сейчас я согласилась ездить чаще, чем два раза в месяц.
— Мне кажется, твоей популярности очень способствует Instagram. Ты его активно ведешь, у тебя много подписчиков. Это же подтверждают мои знакомые из Белоруссии, которые приглашали тебя. Они сказали, что ты из всех учителей, что у них были, максимально стремительно набираешь зал. Так помогают соцсети?
— Ой, во-первых, конечно, мне очень приятно, а, во-вторых, я не знаю ответа на этот вопрос. В Instagram я делаю исключительно то, что мне позволяет выражать себя. Если ты посмотришь мою страницу, ты увидишь, что я вообще делаю там то, что захочет моя левая нога. Я выкладываю туда танцы, песни, пляски, могу вообще пропасть на несколько недель. У меня там нет иной цели, кроме как самовыражения, максимально просто про себя. При этом не как преподавателя йоги, а просто как личности.
— А нет у тебя ощущения, что в Instagram ты немножко играешь? Ты вот говорила про актёрские курсы, может, на твоей странице проявляется твоя актёрская составляющая?
— Вся наша жизнь — игра. Но я не играю ни капельки. Одна моя ученица сказала мне: «Ты знаешь, когда я ехала первый раз на твой майсор, я, естественно, посмотрела твой Instagram, и не поверила, что ты такая, подумала, что слишком приторно, какая-то неправда. Но когда я была в классе и на семинаре, я была поражена тому, что ты на самом деле такая». Я задавала вопрос этот, кстати, близким: «Скажи, пожалуйста, я то же самое, что я транслирую через Instagram?» И мне практически все люди сказали – абсолютное совпадение, никакой двойственности в этом нет.
— Но у тебя возник этот вопрос…
— У меня возник знаешь, почему? Потому что я встречалась с людьми, которые через Instagram транслируют одно, и у меня шок, когда я их встречаю в жизни. У меня шок от несостыковки. Для меня моя страница – это карта того, что со мной происходило. Вроде личного дневника.
— Вдогонку к воркшопам: а ты сама посещаешь какие-то? Или уже пропал интерес
— Я при первой же возможности иду на все воркшопы, хожу на майсор-классы других преподавателей, но часто семинары и классы совпадают с моими уроками или моими семейными делами. Мне нравится находиться в среде с аштангистами, они меня вдохновляют, мои ученики меня вдохновляют, мне есть чему поучиться у них у всех.
— А к кому бы ты сейчас пошла на майсор в Москве?
— К Диме Барышникову.
— Что у тебя забрал этот сумасшедший год? И от чего он расчистил пространство?
— Какой интересный вопрос. У тебя вообще очень интересные вопросы, прям ты готовилась так. Я не знаю, как сформулировать сейчас… Вчера умерла моя бабушка.
— О господи, я соболезную.
— Она… Ей было 94 года, она прекрасную великолепную жизнь прожила, долгую, она навсегда, естественно, в моём сердце.
— Давай про питание поговорим, эта тема всегда интересует практикующих. Каких своих правил ты придерживаешься по этой теме?
— Сейчас я пришла к интуитивному питанию, я ем мало. Была такая шутка смешная: «Мой организм постоянно находится в тонусе, потому что он не знает, что будет завтра – то ли голод, то ли 6000 ккал». Я действительно могу есть и супер – назовём это так – «вредности», возьмём их в кавычки. Могу взять сливки 35% жирности и взбить с сахаром, с обыкновенным самым белым сахаром. Я люблю взбитые сливки, но я не делю так постоянно. Я не ем мясо. Я заметила, что чем больше практикуешь, тем меньше хочется есть. И я как-то изменила своё отношение к кофе: была прям кофеманом, но теперь нет.
— Считаешь ли ты, что питание влияет на гибкость?
— Думаю, что влияет, но значение этого влияния слишком преувеличено. Потому что я не видела людей, которые, к примеру, были жёсткими по структуре – и вдруг, изменив питание, изменили структуру тела на 50%. Ну на 10% может быть. Это из моего опыта.
— Ты стараешься быть активной, помимо йоги? Отслеживаешь это как-то?
— Нет, абсолютно нет. Когда я вижу эти фитнес-браслеты, они меня пугают. Я тебе просто про свои эмоции и ощущения. Они меня прямо пугают, когда я вижу даже на йоге людей, которые берут вот так и включают «тык», и начинают практику. Аааа, боже, что вы делаете? Зачем это?
Я понимаю пользу от активности, но просто будьте активны. Зачем следить за этим так скрупулёзно? Я могу на велосипеде покататься, на батуте попрыгать, потанцевать. Но на постоянной основе не делаю ничего, кроме йоги.
Я сегодняшняя могу противоречить себе вчерашней, так скажем. Потому что всё время происходят изменения в пространстве, в ситуациях, в ощущениях. Мир живой.
— Веришь ли ты в Луну?
— Я не просто верю, я чувствую. Я чувствую Луну! Очень сильно. И я наблюдаю за её влиянием много лет. Согласна, что это работает и влияет. Но надо брать во внимание несколько дней до и после Новолуния и Полнолуния. Но ещё точнее наблюдать за циклом своего женского организма, по нему всегда можно отслеживать изменения в теле, в практике. От момента овуляции до момента менструации нужно быть внимательной.
— Ты как-то говорила, что планируешь открывать свою шалу. Конечно, это непростая задача в Москве, где арендные ставки велики. Но, может, что-то еще тебя останавливает? Или желание поменялось?
— Меня ничего не останавливает, я пока даже не буду об этом говорить. Не хочу делиться своими планами. Верю в то, что всему своё время в самом хорошем смысле. Очень важна тут цель: ради чего, чтобы что?
— Чтобы что?
— Чтобы был мой дом, в котором я буду чувствовать себя дома, в котором буду принимать людей как дорогих гостей, моих гостей, самых любимых. И действительно шала будет в такой форме. Ни в коем случае не в форме бизнеса, бизнес-проекта.
— У тебя уже есть инвестор?
— Да.
— Ты раньше говорила, что люди привыкли к Майсор-классам, но в следующем году ты сама планируешь сместить время. В твоей шале утренние классы будет проводить кто-то другой?
— Я сегодняшняя могу противоречить себе вчерашней, так скажем. (смеётся) Потому что всё время происходят изменения в пространстве, в ситуациях, в ощущениях. Мир живой. И я допускаю, что в студии буду вести только я, может быть, один раз в день.
Беседовала Галина Кисанд.
