Единственный преподаватель аштанги на полуострове Крым – про трагедию как начало чего-то важного, переосмысление счастья, практику до рассвета и повод свернуть коврик.
ДО И ПОСЛЕ
— Давай я сразу о себе кратко. Родилась я в Рязани, мама оттуда родом, а папа крымский, он учился в военном училище в Рязани. Они познакомились с мамой, папу распределили в Казахстан, но мама меня не стала там рожать, она вернулась в Рязань, и уже со мной трёхмесячной отправилась в Казахстан. Так что «подорванность» какая-то, можно сказать, во мне с рождения. Там прожили до моих трёх лет и потом отцу повезло, ему распределение из Казахстана в Крым пришло. И в мои три года мы вернулись сюда – в военный городок под Симферополем, в сторону Евпатории.
— Тогда это ещё Советский Союз был?
— Да. У отца здесь ещё мама и бабушка были живы, мои бабушка и прабабушка. Это был 1987-ой, мне почти три года было. В военном городке я пошла в школу, потом распался Союз, и мы переехали в Симферополь к бабушке. Школу я оканчивала в Симферополе, математический класс. Я прям технарь такой конкретный была, мне нравились математика, физика. А потом что-то пошло не так, родители хотели меня отправить учиться по своей сфере – они работали в службе безопасности, ФСБ, чтобы я получила юридическое образование, но я себя в этом не видела. В результате я поступила в Киеве в экономический вуз. Сказать, что я хотела стать маркетологом не могу, но я точно не хотела вот этой военщины, которую видела на примере родителей. Училась я всегда неплохо, мне всё просто давалось. В Киеве я прожила восемь лет, потом вышла замуж: приехала к подруге на день рождения в Севастополь и познакомилась там с будущим мужем. Это вернуло меня в Крым, но не в Симферополь, а в Севастополь. Это было в 2010-ом году, то есть в феврале было десять лет, как я тут оказалась. Всё было классно, здорово, и в семейной жизни тоже, но потом случился переломный момент: погиб муж, несчастный случай. Это стало тем, что разделило жизнь на до и после. Всё рухнуло. Всё поменялось, мировоззрение… всё. Год я была просто «овощем», мама меня забрала, я провалялась, ничего не делая. Это был 2012-ый год. Мне ничего не хотелось, а родители, слава богу, не трогали меня, дали подумать о жизни, пересмотреть, ну и потом в моей жизни, через год, появилась йога. Вот так вкратце, как я докатилась до такой жизни.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что поменялось мировоззрение после случившегося?
— Я не сказала, кем я работала. После окончания вуза я устроилась в банк, у меня была успешная карьера. Хотелось много денег, статуса, хотелось семьи – всё, как должно быть. В этом виделось счастье, в материальном измерении. Другие сферы жизни вообще не рассматривались. И вся трагичность ситуации, когда погиб муж… у нас новая квартира, мы получили право собственности, и через неделю случился этот несчастный случай. И вот ты стоишь, со своим жильём, и вроде бы всё, всё у тебя есть, всё хорошо, но бац – и пошло всё не по плану. Это заставило меня пересмотреть свою жизнь, понять, что не всем планам суждено сбыться и что не всегда то, что сначала кажется плохим, негативным, трагическим, является таковым, может, это начало чего-то нового и важного. И утрату мужа я сейчас рассматриваю как начало нового пути. Будь всё хорошо, я бы к йоге не пришла. И то, что сейчас есть в моей жизни и что важно – вряд ли бы это случилось, потому что на то время счастье представлялось иначе, и какие-то жизненные вопросы – кто я, для чего живу и зачем пришла в этот мир, – их не было… Вся профессиональная деятельность до йоги – всё вроде классно, всё здорово, работа динамическая, столько общения, и вроде продвижение по карьерной лестнице – внешне всё так смотрелось, но всегда было какое-то внутреннее ощущение, что это не моё.
Все видели успешного человека, а внутри что-то не то, что-то не своё, это не покидало. И непонятно было, куда идти. Внутренняя неудовлетворённость – это классический пример начала пути в йоге. То есть внутри есть неудовлетворённость, и ты в поисках, а потом что-то должно произойти, такой триггер, который спустит этот крючок, и человек начнёт эти поиски или свыше к нему снизойдёт какая-то практика или учение.
— А как именно ты пришла к практике? Кто-то позвал?
— С йогой вообще получилось интересно. Я всегда была активным человеком (спасибо маме, мама кандидат в мастера спорта по фигурному катанию, она в Рязани жила, катки там были), мама всегда меня подталкивала заниматься физической активностью несмотря на то, что родилась я с дисплазией тазобедренных суставов, причём с сильной дисплазией. До трёх лет, до переезда в Крым, родители по всему Союзу искали возможность как-то это уладить. Бабушка в Рязани не отдала меня на операцию, нашла какую-то знахарку, а когда мы приехали в Москву на операцию, врачи сделали рентген и сказали, что всё нормально. Врачи, конечно, запретили мне всякую физическую активность, мама это послушала, но со всеми преподавателями, куда меня отдавали, на разные танцы, говорили не трогать мои ноги. Какой преподаватель будет спорить с родителями? Я занималась, но много от меня не требовали. Потом был большой теннис, он вообще больше проблем принес, поскольку это односторонний вид спорта… Но почти все школьные годы я играла в теннис, потом ходила на какие-то аэробики, фитнес. Занималась восточными танцам ии, как ни странно, это очень потом помогло в йоге, потому что все эти движения живота – вот они наши бандхи, умение подтянуть в волне нижнюю треть поперечной мышцы. (смеётся) То есть у меня физическая активность всегда какая-то была. На младших курсах института я интересовалась фитнесом, аэробными нагрузками, и в журнале Shape увидела фотографии комплекса приветствия Солнцу, по-моему, шиванандовский вариант – это было первое знакомство с йогой, когда захотелось прям попробовать физический её аспект, и мне не понравилось. Это был где-то третий курс института. В фитнес-клубе ходила на какие-то йога-классы, хатхи, наверное. Потом уже закончила универ, где-то в 22-23 года в фитнес-клубе попала на что-то похожее на аштангу, но меня «не включило». Это был 2008-ой год. Мне не понравилось тогда, представление о йоге было как о растяжке и расслаблении. И как бы фитнес-составляющая йоги сопровождала меня давно, по видео дома занималась, в фитнес-клубы ходила, но особо йога как-то не цепляла, это был довесок к основной физической нагрузке. Я бегала, занималась пилатесом – всё перепробовала на себе, но, чтобы что-то меня зацепило, – не было такого. Именно в аштангу приход у меня очень интересный. В 2012-ом погиб муж, год я овощем провалялась, а потом внезапно вспомнила вот этот интенсивный класс йоги в киевском фитнес-центре. И тогда в интернете нашла просто по названию аштанга йогу. Это было 13 декабря 2013-го года, это мой осознанный приход в аштангу. Я нашла на YouTube видео, где Паттабхи Джойс с шестью учениками, и у мамы дома в солнечное утро попыталась это всё сделать. Но так как я ничем не занималась после трагедии, это было мало похоже на первую серию в моём исполнении.
Но с йогой как-то и без каблуков, и в том теле, которое у меня есть, без жёстких рамок в питании и нагрузке, одержимость ушла. Я начала принимать себя такой и даже себе нравиться, это как раз с аштангой пришло.
Мне понравилась динамика практики, и с этого дня я каждый день включала это видео и месяца три, каждый день, семь дней в неделю, по максимуму занималась. Что-то меня во всём этом действе сильно цепляло. Хотя что там говорил Паттабхи Джойс и, вообще, кто это такой, меня не интересовало. Мне просто нравилось под видео с этими ребятами заниматься, пота много сходило. Потом я начала читать об этом, слава богу, знание английского помогло, потому что в 2013-ом году была в основном англоязычная информация. Что-то попадалось в переводах Димы Барышникова, Любы Чесноковой, Яны Комарницкой. Всё начала впитывать, узнала про майсор и поняла, что надо заниматься самостоятельно. Появились распечаточки, и через три месяца начала делать что-то сама на коврике, и мне стало легче: жалость к себе ушла моментально, я полностью погрузилась в этот процесс. Я на тот момент не работала, слава богу, родители дали мне время определиться, и я не была стеснена финансово. Я полностью впитывала любую информацию, посмотрела все видео по аштанге, где-то через полгода самостоятельных поисков стала искать, а где же эти люди, которые аштангой занимаются. В Крыму, конечно же, их не было. Ближайших нашла в Москве, увидела у Димы Барышникова информацию про семинар Дэвида Гарригеса, а это ж ещё надо понимать – на дворе 2014-ый год, у нас политические события весёлые. Я тут умудрилась накануне референдума выписаться из маминой квартиры, чтобы прописаться в своей, и на момент референдума по украинскому паспорту я стала бомжом: выписалась из Симферополя, а в Севастополе уже к референдуму закрылись все реестры, и мне никто прописку в украинский паспорт не поставил. И первые полгода после референдума доказывала через суд факт проживания на территории полуострова, в ФМС получала справку о том, что признаюсь гражданкой Российской Федерации. То есть с документами был полный трэш, и никуда я поехать не могла. Пришлось ждать. Следующий семинар в Москве был Кино МакГрегор в 2014-ом году в конце августа. И так я оказалась первый раз среди людей, практикующих аштанга-йогу.
СИЛА ВЕРЫ И СИЛА ВОЛИ
— Это сколько, получается, прошло с момента начала практики?
— Семь месяцев. К этому времени я уже освоила первую серию и делала попытки опуститься и встать из моста. Самостоятельно я занималась семь дней в неделю, без перерыва на женские дни, без выходных, без Луны (хотя про Полнолуние я прочитала, но я такой человек – или всё, или ничего. Слишком долго я не знала об этом методе). И ничего – не уставала.
— Сейчас у тебя такой же темп или ты переосмыслила?
— Нет-нет. За это время, за шесть лет, с появлением новых асан, новых серий, новых учителей изменилось отношение к практике. После семинара Кино я познакомилась с Димой Барышниковым, осталась у него на майсор, плюс после семинара появились знакомые и друзья, кто практиковал аштангу. И, конечно, тело и ум не молчали от такого режима, пришло осознание, что тут не так – «или всё, или ничего», иначе начнёшь ломаться. Начали появляться травмы, долго в таком режиме невозможно всё-таки прожить. Первая серьёзная травма случилась на семинаре Дэвида Робсона… И да, то есть сначала я всё впитывала из интернета, а потом начала ездить по семинарам. Я стала обладателем российского паспорта, билеты в то время в Москву стоили недорого, и я, значит, сначала попала на семинар Кино, потом Шарат и Дэвид Робсон приезжали. То есть за осень три семинара. И, значит, Дэвид Робсон почему-то решил, что пора захваты мне делать, хотя, по идее, я тогда только год практиковала, какая там у меня техника… Но, видимо, он слишком верил в меня, и случился разрыв межрёберных мышц в передней части грудной клетки.
— Ох…
— Я слышала этот звук. (смеётся) И тогда пришло понимание, что я себя как-то измотала. Дэвида ни в коем случае не виню, благодаря ему и травме я научилась работать в прогибах. Травма действительно стала очень хорошим учителем.
— Эта травма – очень долгая история восстановления ведь?
— Долгая, да, это где-то полгода жести и месяца три чуть попроще было. Что это такое: в прогибах как раз хорошо, если растянуты межрёберные мышцы, и, в принципе, самое удобное состояние это с дивана свеситься и глубоко дышать. Но в метод я верила, общалась тогда уже со многими аштангистами, мне говорили: «Бывает, да». Даша Глушкова вообще страшную историю рассказала про перелом ребра в прогибе. Я пошла сделала рентген, перелома, слава богу, не было. Но практиковала я всё равно.
Надо сказать, на тот момент я была очень догматичный человек, я прочитала про брахма мухурту (мухурта (санскр.) – отрезок времени, брахма мухурта – предпоследняя, четырнадцатая мухурта тёмной половины суток – прим. Ashtanga-samgha), и просыпалась поэтому ни свет ни заря, за несколько часов до восхода солнца. В результате я, конечно, откатилась в практике. Дима мне до Капотасаны надавал асан за несколько моих приездов, но пришлось сместиться только к первой серии. Я делала просто сколько могла, потому что каждое силовое движение, проброс-отскок – это был ад. Надо было собраться с силами, чтобы сделать вдох. Но в метод я верила и тогда, и сейчас. Но сейчас я бы, конечно, сделала больше выходных. Тогда я уже практиковала согласно традиции: шесть дней в неделю с перерывами на женские дни, новолуние, полнолуние и один выходной. Надо сказать, что в этот период я начала ещё и преподавать. Получилось очень интересно. Я иногда похаживала на хатху, чтобы с местными йогами Севастополя общаться. Когда переехала из Киева и посмотрела на уровень преподавания йоги – всё такое… какие-то расслабленческие практики. Юг! (смеётся) Мне это совсем не было интересно, я свою динамику любила, но иногда на хатху всё же захаживала. Уровень от шестидневной аштанги рос, и я прям сама себя не узнавала, что надо же, сколько всего начало получаться (учитывая, что у меня врождённая дисплазия двух тазобедренных и начинала я заниматься – какие там лотосы? Колени у ушей в бабочке несмотря на то, что я всегда была физически активна). Тазобедренные были очень зажаты, это прям была самая проблемная зона. Может, тут ещё с психосоматикой связь есть. Я довольно-таки интровертный человек, но жизнь меня кидает в экстравертные сферы деятельности. Наверное, некий такой вывод из зоны комфорта бессознательный происходит. Сколько йогой, пилатесом, фитнесами ни занималась, но в бабочке колени у ушей – и всё, никаких продвижений. Какие там шпагаты, учитывая, что из-за низкого роста я всю юность проходила на каблуках не менее 10 см. Конечно, поясница вся прогибистая, зажатистая и в принципе не прогибалась, она была в постоянном лордозе. Не сказать, чтобы она болела, нет, но дискомфорт создавала. А тут за вот эти несколько месяцев аштанги оно всё как-то двигаться начало, поняла, что потихоньку-потихоньку тазобедренные раскрываются, поясница начинает вытягиваться. Когда занималась хатхой в студии, все обращали внимание на мой уровень, спрашивали, давно ли занимаюсь. И вот владелица студии предложила преподавать то, чем я сама занимаюсь. Началось всё с двух раз в неделю. И я ведь была вся такая уверенная, что все тоже захотят утром заниматься…
— Ты аштангу сразу стала вести?
— Да-да, я хоть и год всего на тот момент практиковала, но уже не видела, что может быть ещё что-то более эффективное. Я была так сильно уверена в этом методе, ведь даже себя не узнавала – настолько тело за год изменилось. Я верила только в этот метод и всё лучше понимала, как он работает. Это повторяемость движений, раз за разом, если мы что-то делаем изо дня в день, прикладываем усилие, это обязательно получится. Волшебства нет, формируются нейронные связи. Как ребёнок учится ходить, как мы учимся писать, раз за разом, раз за разом, потихоньку. За год я этот принцип поняла, и никто не смог меня переубедить.
Странная штука, которую я долго не могла понять, но, глядя на свой путь в аштанге, поняла: тут надо не сильное здоровое тело, а зрелый ум, тогда человеку проще принять этот метод. Потому что здесь работа не только с физическим телом, практика хоть и интенсивная, выводит много физических и ментальных проблем, и их надо решать, а незрелый ум не готов к такому.
— Каблуки сняла с аштангой?
— Сняла их чуть раньше до аштанги, когда переехала в Севастополь: тут у меня не стало офисной работы, поэтому отпала необходимость. Да и дороги тут гораздо хуже, чем в Киеве.
— А был в этом момент принятия своего тела, роста?
— Роста? Как раз йога потихоньку с этим начала помогать. Я всегда была недовольна жутко своей внешностью – ни ростом, ни весом. Но сила и воля во мне есть, в студенческие годы я решила похудеть. В принципе, я была плюс-минус в том весе, как сейчас, но хотелось большего (вернее, меньшего веса). В результате начала много бегать, не есть после шести и вообще урезала конкретно рацион. Я похудела до 39 килограмм.
— О, боже!
— Я добилась этого, потом глянула на себя и поняла, что это не то. Конечно, параллельно подорвала себе гормональный фон, у меня началась куча проблем по-женски, пришлось выкарабкиваться из всего этого, чуть-чуть поднабрать вес. Но с йогой как-то, и без каблуков, и в том теле, которое у меня есть, без жёстких рамок в питании и нагрузке, одержимость ушла. Я начала принимать себя такой и даже себе нравиться, это как раз с аштангой пришло. Хотя ведь была замужем и всё было хорошо у нас с мужем, но я всё время думала, что всё не так. Сначала маму доставала этим, потом мужа, а йога как раз про принятие себя. На коврике сразу же приходится столкнуться со своими слабыми и сильными сторонами, но сильные мы эксплуатируем, а слабости не всегда хочется видеть. Что у нас не получается, или какие эмоции начинают выползать… Чаще всего (и сейчас я это по ученикам вижу), когда у человека начинает ментальный мусор наружу выползать, у большинства реакция бежать, не хочется с этим всем работать, «как живу, так и живу, пусть так будет». Но есть те, кто остаются и, как минимум, хотя бы смотрят в глаза своим комплексам, слабостям, принимают и начинают работать с ними. Так и у меня с внешностью случилось. Я поняла, что будь я худее, легче мне всё равно не станет в жизни, не в этом счастье. То же и с ростом – выше или ниже, это точно не влияет на счастье. И потихоньку меня начало отпускать.
— Упустили момент с уходом из офиса, это было связано с трагедией?
— Нет, я же переехала из Киева в Севастополь, работала во французском банке, это был дочерний банк финансовой группы BNP Paribas. Муж с Житомирской области, это недалеко от Киева, но в тот момент работал в Севастополе, я же с ним познакомилась через подругу, которая жила в Севастополе. Я к нему переехала, хотя работа в пиаре вызывала у меня внутреннюю неудовлетворённость, но на тот момент я не представляла, как остаться без работы и без офиса. Как может быть по-другому – у меня вообще представления не было. Но я умудрилась в Киеве найти акционерную компанию, которая в Крыму контролировала несколько предприятий по добыче нерудных материалов, и устроилась туда пиар-менеджером с рабочим местом в Севастополе, в Балаклавском рудоуправлении. Но после Киева, оказавшись в местных условиях, когда у меня коллектив был в основном за 60 лет, почти все горняки, очень сложно было к ним приспособиться. Все пенсионного возраста, работать никто не хотел, а мне нужны были информационные поводы, и я полгода буквально в этом там поработала, и муж сказал: «Всё, хватит, увольняйся, твои нервы никому не нужны». Но сидеть без дела я тоже не могла и ушла во фриланс, занималась переводами.
— Если я правильно поняла, у тебя свободный английский, французский и ты даже санскрит знаешь!
— Английский это с детства, спасибо маме, она настояла, сказала: «Не знаю, чем ты будешь по жизни заниматься, иди учи английский», нашла репетитора мне хорошего и с пятого класса я нон-стопом его учила. Французский – я работала во французском банке, и там надо было повышать свою значимость, ценность, поэтому пришлось выучить этот язык. Тяжело было, работы много было тогда, но совладала. А санскрит – это уже с погружением в йогу, хотелось всё глубже копать, много терминов начало попадаться.
Читала первоисточники, начала посещать все семинары, какие только проводились в Москве и в ближайших городах, и так узнала про санскрит. А тут вдруг – ничего случайного не бывает – у нас в Севастополе есть прекрасный филолог-востоковед, и на каких-то йогических мероприятиях в местной йога-студии мы пересеклись. Она начала набирать группу, и так я оказалась среди её учеников, освоила письменность санскрита – деванагари, потом она попыталась дальше группу набрать для изучения грамматики, но тут уже энтузиастов не оказалось, и мы с ней какое-то время занимались индивидуально. Так что базовый уровень санскрита у меня есть. Даже в Майсоре, у Лакшмиша, как оказалось, level 1/level 2 у меня уже пройден. Сейчас я как им пользуюсь… читаю уверенно, могу отделить слова, разобрать тексты, мантры прочитать, названия асан разобрать. Прикладное значение. Дальше углубляться… Ой, это требует такой колоссальной траты времени, это полное погружение, и вот чуть-чуть бросаешь, и всё забывается, так что я просто базовый уровень поддерживаю, и мне пока этого достаточно. А так, говорю, я технарь, заканчивала математический класс и способностей к языкам нет, но всему можно научиться.
— Вернёмся к преподаванию. Ты думала, что люди будут заниматься с утра…
— Думала, но, конечно же, нет! (смеётся) Два раза в неделю первые полгода максимум кто-то один приходил на занятие, хотя мы провели открытый урок и тогда было много людей, все интересовались, потому что на тот момент в Севастополе из динамических направлений йоги я знала только одну девушку, которая преподавала смесь систем Лаппы и Сидерского. У остальных динамики в помине не было. Так первые полгода у меня был один, максимум два человека на занятиях, но я не сдавалась, не бросила, в методе была уверена, и хотелось доносить его до других людей. К тому же после всех этих политических событий многие люди поуезжали, не хотели жить в Крыму, и освободилось прекрасное время в йога-студии с семи вечера до девяти, понедельник-среда-пятница – хороший такой, вечерний прайм-тайм. Я взяла это время, и начали появляться первые ученики, в основном это были те, кто занимался у других преподавателей и хотел попробовать новое направление. Я проводила много вводных курсов. Нужно понимать, что в Крыму экономическая ситуация такая, что платежеспособность населения достаточно низкая, люди на йога-мероприятия собираются не ахти, но как только делаешь что-то за донейшн или бесплатно – вроде как приходят. Так что эту систему тоже пришлось за некоторое время понять и придумать, как вообще какие-то мероприятия организовывать. И вечером потихоньку люди начали приходить, интересоваться. Сначала было недоверие к новому формату практики – майсор-классу (до этого я вела лэд-классы с пояснениями). Трудно ломать стереотипы, как это так – преподаватель не показывает, все занимаются сами. И в один день я прихожу – и поехали: намаскары, асаны стоя, с новичками отдельно работала, и потихоньку люди учились. Те, кто давно занимались, эти полгода, они уже поняли и стали подстраиваться, у них стали получаться те сложные вещи, которые они не могли освоить в формате под счёт с объяснениями. И они уже начали мотивировать новичков, люди приходили и видели: вау, что могут те, кто занимается давно. Причём, как ни странно, аштанга, казалось бы, такая мощная динамическая практика, но молодёжи-то там единицы. Средний возраст, я так посмотрела, за 30, за 40, а то и за 50. Странная штука, которую я долго не могла понять, но, глядя на свой путь в аштанге, поняла: тут надо не сильное здоровое тело, а зрелый ум, тогда человеку проще принять этот метод. Потому что здесь работа не только с физическим телом, практика хоть и интенсивная, выводит много физических и ментальных проблем, и их надо решать, а незрелый ум не готов к такому. Забегая вперёд, скажу, что сейчас у меня очень много тех, кому за 50, и практически нет тех, кому меньше 30… Продолжая свою историю преподавания, однажды ко мне пришла молодая женщина и сказала, что когда-то, кажется, в 2008-ом году на йога-конференции в Севастополе Михаил Константинов рассказывал о методе аштанги, но чтобы заниматься не было информации, и тут она увидела меня, что я преподаю аштангу. Она начала ходить на эти занятия, потом оказалась, что она совладелица другой студии йоги. Она захотела меня взять к себе и предложила сделать утреннюю программу. Так, в 2016-ом году осенью мы запустили шестидневную утреннюю майсор-программу с 6.30 до 9.30. Вечерние занятия я оставила, так моё расписание вышло на сегодняшний сумасшедший график.
Вставать рано перестало быть необходимостью, и вернувшись домой, сбился мой самопридуманный необходимый режим, я впервые подумала, что, ага, если я буду делать свою практику не в 3 ночи, от этого ничего не произойдёт.
— Это стало твоей основной работой, и ты больше ничем не занималась параллельно?
— Переводами онлайн. Но преподавание к тому моменту стало основной деятельностью, появились индивидуалки. На тот момент я ещё практиковала в брахма мухурту, вставала в 3 ночи, шла пешком до студии, она была недалеко от дома, потом был трёхчасовой майсор, и три раза в неделю в другом конце города вечерние занятия. А ещё на тот момент хотелось – был какой-то энтузиазм, – всё перевести. Читала всё взахлёб. С переводами по аштанге получилось интересно. Я перевела заметку Шарата, и Дима Барышников разместил её у себя на сайте. И как-то совместно мы потом начали переводить, сама проявляла энтузиазм. Мне как-то хотелось отблагодарить… Когда я только познакомилась с аштангой, на русском, как уже говорила, было совсем мало информации, и я очень благодарна этим людям, что можно было и на русском узнать что-то об этом методе, ну и хотелось отблагодарить таким же образом сообщество. Своего рода служение такое. А сейчас, смотрю, и Ashtanga-samgha эту эстафету переняли. (смеётся) Преемственность появляется. Вот. И с преподаванием утренней шестидневки тоже интересный момент: две совладелицы студии своих самых продвинутых учеников стали направлять ко мне. Я помню, как 31-го декабря пришло человек восемь на 6.30 утра. И на тот момент ещё одна интересная встреча произошла: девочка из Подмосковья приехала и привела молодого человека, сказала, что сама занимается в Москве иногда и хочет, чтобы парень из Севастополя тоже попробовал. И вот этот Женя сейчас мой ассистент, мы часто совместно ведём майсоры. В этой студии я вела утренние майсоры до весны 2018-го года, а потом началась череда переездов утренних майсоров, потому что хотелось и в свободное плавание, так как студии немного сдерживали, также финансовый момент повлиял. Первое время всё преподавание было на чистом энтузиазме. Новый зал нашла недалеко, буквально через дорогу. Все мои ученики перешли за мной, на тот момент нас уже довольно много было. Хотя прям много никогда не было, всё-таки это юг, как ни крути, люди довольно-таки ленивые и прилагать такие колоссальные усилия не хотят. Поэтому я сама всегда любила в Москву приехать, зарядиться этой мощью, где все готовы по максимуму выкладываться.
— Погоди, но ты ведь тоже южная, почему на тебя местоположение не влияет?
— Я столько лет в Киеве всё-таки прожила! Студенчество, потом после института. В мегаполисе ритм другой. Мне потом года два, когда сюда вернулась, темп ходьбы сбавляли. То есть я ещё по инерции первое время тут жила. Так что у меня занимаются много людей в возрасте 50 лет и в основном не местные. Наверное, процентов 70 моих нынешних учеников — это люди, приехавшие из разных регионов России, от Благовещенска до Москвы. Местных реально по пальцам пересчитать. А тех, кто готов работать на полную, вообще единицы, и их особо ценишь за то, что несмотря на общую расслабленность, они так стараются. Ну, а зачем напрягаться? Вон, в двадцати минутах езды от меня прекрасное море, мыс Фиолент, бирюзовая водичка, бухта Баунти – и так всё хорошо, стресса нет, по сути, какие-то глубокие вопросы задавать себе не нужно. На самом деле, именно это в Крыму и держит –близость к природе. Так что из местных немногие готовы выкладываться по полной. «Шестидневщиков» всегда было единицы, а если они и появлялись, то это были приехавшие.
И ещё о череде моих переездов и утренней майсор-программы. Уйдя с одной студии, буквально месяц поработала в другом зале, потом одна ученица, по совместительству преподаватель хатха-йоги, предложила открыть шалу. Надо понимать, что это было утопическое решение: стоимость недвижимости и аренды в Севастополе — это цены примерно Питера при гораздо более низком уровне зарплат, которые здесь бывают по 10-15 тысяч. А квадрат аренды стоит 2 тысячи. Понимаешь, да? Даже небольшое помещение арендовать при цене безлимитного абонемента на тот момент примерно в 3 тысячи… Как я согласилась тогда на то предложение, не знаю.
Нашли мы в центре города помещение, в нём проблем было хоть отбавляй: нерешённый вопрос с отоплением, причём арендодатель не шёл на уступки, батареи еле грели, за электричество были колоссальные счета. Но в мае 2018-го года шала открылась, всё вроде как бы здорово было, даже съездила в Майсор в тот период, но за этот год, пока шала существовала, я очень вымоталась из-за этой аренды. Мы не тянули её с самого начала, еле-еле концы с концами сводили. Моя коллега вела занятия в домашней студии и, по сути, вся утренняя шестидневка и вечер были на мне, плюс реклама. Так что за тот год я вымоталась до невозможности и поняла, что дальше так быть не может. Люди вроде и появлялись, но при такой стоимости аренды… Надо понимать, как выглядит Севастополь: вся береговая линия изрезана бухтами, два часа можно катиться по пробкам, так что центр – это самый оптимальный вариант, никуда отсюда не уйдёшь. Почти год шала просуществовала, но пришлось её всё-таки закрывать, потому что я в таком режиме больше не могла: и преподавание, и организационная работа, а коллега человек творческий и всё видела в розовых очках, пока всё лежало на моих плечах. Тяжело было принимать такое решение, конечно, это ведь уже было наше пространство. Я на тот момент ещё решила организовать семинар иностранной звезды, Говинду Кая я привозила. Это было очень интересно, я не знала, для кого я это буду проводить в Крыму, потому что даже на мои семинары я слышу от людей, что дорого. Но на Говинду Кая приехали с ближайших регионов, было сорок человек.
— Ого! Это на уровне с Москвой!
— Да, провели мы тогда достаточно мощный семинар. После семинара мне снова пришлось вести утренние и вечерние занятия в разных местах (опять же, из-за протяжённости Севастополя в одном месте ставить классы совсем не рентабельно). Так, за пять лет преподавания моя утренняя шестидневка переезжала четыре раза.
ОТДАЙ
— Расскажи про Индию, пожалуйста.
— Я хотела попасть к Шарату уже в 2015-ом, у меня сразу не было сомнений, я пообщалась до этого с людьми и поняла, что Майсор – это источник практики, там всё пронизано духом аштанги, услышала легенды про энергетику шалы, про магию метода, которая происходит в шале – всё это хотелось опробовать на себе. Конечно, финансовая сторона вопроса пугала, но всегда мыслила таким образом, что главное – мечтать, а все ресурсы подтянутся. Но тогда моя заявка не прошла. На следующий год я уже подавала на ноябрь, начало сезона. И сначала пришло подтверждение, всё здорово, а через три недели все получили отказ.
— Оу! Как так?!
— Билеты куплены, документы на визу поданы, жильё забронировано! Начинаем выяснять, в шале, видимо, не учли тех, кто с октября останется и на ноябрь, и приняли всех-всех, а потом отказали подававшим заявки на ноябрь. Всё мировое аштанга-сообщество, конечно, возмущалось, что-то пытались выяснить у Шаратаджи и его секретаря, и всем нам в итоге пришли письма. Говорилось, что на ноябрь уже не получится нас принять, но если хотите, то приезжайте в декабре. Конечно, были финансовые потери, билеты пришло сдавать, но я уже была настроена ехать. И так в декабре 2016-го я первый раз приехала в Майсор. На тот момент уже было требование практики с авторизованным преподавателем метода. Я посчитала, что с Димой Барышниковым я уже достаточное количество раз практиковала, посещала все его семинары, поэтому спросила его, не против ли он, если укажу его имя в анкете. С Димой сразу у меня контакт наладился, всё, что он говорил, откликалось внутри, вся эта «фриманология»… Дима был не против, я без приключений добралась в Индию, туда приехало очень много знакомых. Индия — это вообще было что-то новое. Все эти запахи, все эти звуки, сплошной праздник жизни – как в болливудском фильме, все танцуют и поют, никаких проблем, даже если они есть. Первые практики в шале были непередаваемы, даже трудно вспомнить уже, столько было впечатлений. Самый яркий момент: это была третья неделя практики, я практикую на постаменте, на сцене возле Шаратаджи. Стою в Ардха Баддха Падмоттанасане, то есть головой вниз, и слышу своё имя, поднимаю голову и Шарат говорит перейти в основной зал. Он назвал меня по имени! (смеётся) В первую поездку я делала только первую серию, но это всё равно было как в тумане, настолько быстро пролетело время! Настолько легко там практиковалось! На тот момент я уже делала до Карандавасаны вторую серию, поэтому там я отдыхала. Все говорили, что очень тяжело практиковать в Майсоре, в первый приезд я этого не почувствовала. И ментально, всё-таки на тот момент я уже преподавала. А здесь даже не надо было вставать в 3 ночи. Кстати, тут и случился переломный в практике момент: так как я была впервые в шале, мне дали позднее время практики. Вставать рано перестало быть необходимостью, и вернувшись домой, сбился мой самопридуманный необходимый режим, я впервые подумала, что, ага, если я буду делать свою практику не в 3 ночи, от этого ничего не произойдёт. Более того, хочу предостеречь людей: в наших широтах всё же надо быть осторожнее с этими ранними ночными вставаниями, со слишком долгим бодрствованием в тёмное время суток. Есть такой гормон – мелатонин, отвечающий за разные обменные процессы в теле. Видимо, я его синтез и нарушила. У меня начались расстройства аппетита, бессонницы, слишком большой прилив энергии или упадок сил, то есть такие крайности… Жуткая зависимость от кофе, потому что нужен был постоянный допинг. Какое-то время я ещё не хотела отпускать брахма мухурту, потому что считается, что в столь ранее время всё наполнено благостью в природе, но потом всё-таки здравый смысл победил – надо спать и высыпаться полноценно. К тому же подъём в пять утра, преподавание в 6.30 – это тоже не столь позднее время. Даже эти два часа стали выравнивать моё состояние, без врачебной помощи. Я просто поняла, что надо спать. Где-то год у меня ушёл на полное восстановление.
Иногда попадаются люди, готовые пахать, но исходя из своего опыта теперь вижу, что иногда надо тормозить, и если сделаешь меньше, то на этом ничего не заканчивается, всё приходит и уходит. И если сегодня сделаешь меньше, то значит, потом сможешь куда больше.
— Ого…
— Я тогда же почувствовала, что вес пошёл вверх, то не было аппетита, то наоборот – начались какие-то качели.
— На практике это отражалось? Приходилось как-то себя преодолевать?
— Тут как раз второй момент. Какое-то время я себя ещё вытягивала себя делать всё, всю серию до победного конца, через не могу и не хочу, а потом тоже пришло понимание, а кому это надо? Если я себя изматываю, если я сделала все полторы серии, а потом я хочу только лежать и ничего не делать, просто отходить, для чего это? Практика нужна для жизни. Чтобы преподавать, чтобы доносить знания для учеников, чтобы оставались силы и время на семью, на другие взаимоотношения и вообще на жизнь. Практика должна в этом помогать. А если она, наоборот, отнимает все силы, то вопрос: зачем? И тут я просто потихоньку начала сама как-то менять свой режим. У учеников я не видела такой же «рвачки», как у меня. Иногда попадаются люди, готовые пахать, но исходя из своего опыта теперь вижу, что иногда надо тормозить, и если сделаешь меньше, то на этом ничего не заканчивается, всё приходит и уходит. И если сегодня сделаешь меньше, то значит, потом сможешь куда больше. То есть я посмотрела шире на вопрос о своём режиме, стала позволять себе делать меньше, специально себя тормозила. Для меня показатель, что пора закончить практику, и сегодня не тот день, когда надо сделать всё до конца, – когда теряется концентрация. Всё. Когда смотришь по сторонам, педикюр рассматриваешь, мысли обо всём на свете, копаешься подолгу в каждой асане, и если это продолжается второй день, то надо переходить к мостам или к перевёрнутым, и ничего страшного не случится, если сделаешь меньше. Значит, надо переходить на восстановление. Тело и ум – очень сложные структуры, чаще на них воздействует совокупность факторов, и надо к себе прислушиваться.
— Как ты восстанавливаешься? Сон и еда?
— В Крыму у нас тут много красивых мест, природа для меня – главный источник восстановления. В воскресенье я чаще всего ухожу куда-то в горы с кем-то или сама, природа насыщает. Даже километраж в 10-15 километров для меня – это не расстояние. Когда говорят, что после ходьбы всё зажимается, на мне уже последние года четыре это никак не сказывается, на практику это уже не влияет. Для меня это обычный режим, я по горам лажу с девяти лет.
— Сколько ты раз уже была в Индии?
— В декабре 2016-го была первая поездка, тогда мне было легко по всем параметрам. Единственное, в тот раз я получила нехорошую травму: Шаратджи и ещё один шикарнейший ассистент, – они (почему-то все верят в мои прогибы) выше и выше по ноге пытались захватывать. В шале было очень жарко и мне всё это удавалось, а тут надо было вернуться в январе в крымскую зиму, пусть не совсем в стужу, но это как ноябрь в Москве. Стылость, сырость. И, видимо, тогда мне перетянули подвздошную мышцу с одной стороны. Приехав, я поняла, что не могу делать прогибы. Вообще. Потихоньку-потихоньку я к ним снова подходила, и всё восстановилось. Вера в метод у меня всегда была и никаких дополнительных воздействий я не испытывала – ни массажей, ни остеопатов. Постепенная практика всё излечит. Процитирую слова Говинды Кая: «Всё заживёт и станет ещё лучше». У меня почему-то эта уверенность всегда была с самого начала.
— Мне с его семинара запомнилась фраза о том, что боли нет, есть раскрытие.
— Да! Есть раскрытие, не боль, надо думать об этом так. В принципе логично, посмотрим на сутулость: если человек до 30 лет был сутулый, а тут начал выпрямляться, конечно, больно ему будет, нормальная ситуация. Один раз я всего лишь к остеопату пошла, когда началось знакомство с ногами за головой, и крестцово-подвздошный сустав дал о себе знать. Он мне сказал не класть ноги за голову. Что он ещё мог посоветовать? (смеётся) Я сказала, что поняла, и решила сама разбираться.
Вернусь к Индии: первая поездка закончилась травмой, восторгов было много, но сказать, что какие-то уроки на коврике были… Скорее, было знакомство с шалой, Шаратом. Он со мной много в прогибах работал. Наверное, процентов восемьдесят мостов со мной делал он, то есть контакт был налажен. Это были идеальные тепличные условия, когда не отвлекаешься ни на что остальное. Стало понятно, как это здорово и классно, но реальная жизнь немного другая. На следующий сезон я не попала, следующий был летом 2018-го года. Тут, слава богу, регистрация прошла без подтверждений, отказов и подтверждений. То есть тогда я была зимой, а в этот раз летом. Тоже своя специфика, конечно, в этом есть.
Единственно, когда у нас в Крыму тут свой сезон, то куда-то уезжать в другое место… Хотя тоже было интересно. Шарат узнал меня на регистрации, спросил: «Second time?» Второй ли раз. Это было ещё до открытия нового ангара. И тут уже у меня началась вторая серия, конечно. И весь сок второй поездки в том, что я приехала со своей подругой и её двухлетней дочкой. Я была няней и, соответственно, подруге дали free time, она могла приходить в шалу в любое время, когда ей удобно, а мне распределили время самое раннее, 4.30 утра. К тому времени я уже столь рано не практиковала: 4.30 – это начало практики, а прийти ведь надо раньше, встать ещё раньше. Потом мне надо было прийти и сидеть с дочерью подруги, а хотелось спать, конечно. Как сказал один мой знакомый, свою карму я почистила за эту поездку хорошо. Дочка подруги оказалась спокойным ребёнком, но она всё время хотела гулять. Покой мне только снился. Компания подобралась во вторую поездку очень интересная, было много русскоязычных, живущих за границей. И все такие активные, мы штат Карнатака тогда вдоль и поперёк объездили. При этой внешней активности в Майсоре у меня началась вторая серия. Очень много было вдохновения, я практиковала в раннее время и тогда же рядом занимались многие известные практики, звёзды аштанги, – тут, конечно, эта энергетика очень держала, я вставала с утра с удовольствием. Сказать, чтобы Индия научила меня каким-то урокам, я не могу. У меня, тьфу-тьфу-тьфу, ни одного отравления. В первую поездку я на сыроедении была, с чего там отравиться. Во второй поездке у меня питание уже изменилось, я была уже на веганстве, питалась в индийских кафе. Тяжёлая индийская еда сказалась на моей практике: делать Капотасану и прогибы было сложновато.
— На сыроедении тебе хватало сил на практику?
— Мне тяжело было. Вот во вторую поездку в шестидневном режиме делать полторы серии… Если тогда я только первую делала и больше отдыхала, то во вторую уже нет.
— А мотивация у тебя какая была? Ты верила в объяснение, что только сырая пища полезна?
— С сыроедением вообще интересная история произошла. Вегетарианю я давно, ещё до йоги. Ворвалась в 20 с небольшим мысль, что я никого не хочу есть, что я люблю кошек и собак, а чем хуже коровы и свинки? И всё, как-то оно само всё отпало. У меня не было в окружении вегетарианцев, семья традиционная, мясо-рыба, но как-то само потихоньку всё это ушло из рациона. Потом йога серьёзно ворвалась в мою жизнь и идея об ахимсе. Но тут двоякое понимание: всех хотелось тоже вовлечь в это, мол, ага, вот подтверждение моей идеи, не надо потреблять животных. Всех пыталась «овегетарианить», но мало кто поддавался на уговоры. Сама тоже наблюдала за своим состоянием организма. Единственный совет остеопата, к которому я прислушалась, когда разбиралась с крестцово-подвздошными суставами, – он сказал отказаться от молочки и вообще от варёной пищи на какое-то время (тогда я лакто-вегетарианкой была). Ещё я решила от молочки отказаться по совету косметолога. Всю жизнь у меня с кожей куча проблем, сначала я с питанием это не связывала, а потом отказалась от молочки. Сделать это было непросто, потому что как жить без творога и кофе без молока? За три недели у меня гораздо меньше стало высыпаний на лице и пришло понимание, что да, с лактозой я не дружу. А потом я стала изучать тему глютена и, отказавшись от хлеба, в основном ржи и пшеницы, то что остаётся есть? Поэтому сыроедение как-то само началось, естественным образом. У меня сначала ушло много отёчности, я похудела очень сильно. В начале было очень легко, а потом, через года два, перед второй поездкой в Майсор я чувствую, что начинаю терять силовые элементы. Практика стала индикатором. То есть если в Бакасане раньше у меня были руки прямые, то тут я уже просто не могу их выпрямить. Я не ела на сыроедении проростки, они мне никогда не нравились, и, видимо, белка мне стало катастрофически не хватать. Хотя вне практики я на сыроедении себя отлично чувствовала. Я сдавала анализы, все показатели были в норме, но сил не хватало, и я стала добавлять варёную еду. Молочку возвращать в рацион не стала, к тому времени в даже в обычных гастрономах уже было столько растительного молока! Тофу! Где угодно всё это можно было купить. Начала бобовые варить и буквально через 2-3 недели я поняла, что да, силовые стали лучше получаться. С тех пор на таком питании: веганство, 60-70% сырой пищи, какие-то бобовые, крупы. Оптимальный мой режим. И интервальное голодание, к этому я интуитивно пришла сама. То есть последний раз поела часов в 17-18 и в следующий раз (сейчас я практикую после майсора, в 9.30 начинаю) в 11.30 первый приём пищи. Такая длительная пищевая пауза, при этом чувствую себя прекрасно. Сейчас у меня начало третьей серии, и такое питание поддерживает меня, практикую не на износ. А во вторую поездку я уже дорвалась в Индии до еды, добавила в рацион бобовые, и тут уже тебе всё разнообразие, это немного отяжелило организм, плюс раннее утро. Как положено, набрала пару лишних килограммов, всё ведь такое вкусное! А лето же еще в Индии – то сезон манго и авокадо! Супер-жирное авокадо и супер-сладкие манго! (смеётся) Хотя зимой мне там больше понравилось, суше воздух.
В начале пути, когда только начинаешь практиковать, нужно вдохновение, нужно собираться с комьюнити, это играет очень большую роль.
— Это два раза, и ты потом ещё третий была, нет?
— Нет, только два. На зимний сезон я не попала, у меня плохая статистика по принятию заявок.
— Но пытаешься отправить каждый раз?
— Да. Я подавала пять раз, три отказа.
— Мечтаешь об авторизации?
— Я по этому поводу всегда говорю: перед кем я этой бумагой здесь в Крыму буду махать? Я тут единственный преподаватель метода, аштанга ассоциируется здесь только со мной. И помимо Севастополя, я ведь ещё в Симферополе теперь раз в неделю веду занятие. Другие преподаватели здесь пока не нашлись. Авторизация что мне по сути своей даст? Да, благословение учителя, да, доверие, но тем не менее, я посетила все возможные семинары, которые проводились в Москве и не только, у некоторых преподавателей была по два раза (у Эдди Штерна, например, у Робсона). То есть считаю, что знаний мне пока хватает, чтобы адекватно учить людей. Если Шаратджи даст авторизацию, это будет здорово, но делать это самоцелью не хочу, авторизация не делает тебя лучшим преподавателем. Есть преподаватели, которые учатся у Лино, они прекрасные. На семинаре Говинды Кая было много учеников Лены Зориевой, они очень сильные практики и замечательные люди. И какая разница, есть у их преподавателя бумага Шарата или Лино?
— А отношение к семинарам со временем у тебя не изменилось? Достаточно часто я слышу от учителей, что от этих поездок одни проблемы: ученик возвращается с набором новшеств, от которых практику потом приходится вычищать.
— Тут надо всё взвешивать. Сама я, опять же, по возможности всегда езжу к Диме Барышникову, он основной мой наставник метода.
— Для тебя Дима больше учитель, чем Шарат?
— Дима мой наставник. Шарат говорит, что делать, а Дима – как делать, я бы так охарактеризовала это. Они «не рассогласованы» между собой, я не вижу противоречия в их методах преподавания. Дима сохраняет энергию шалы на своих майсорах, даёт пространство – не говорит, что и как делать, даёт возможность студентам исследовать на себе. Что касается семинаров: если для человека новая информация работает, если он смог её применить и ему стало от этого лучше, что-то получается, то почему бы и нет? В начале пути, когда только начинаешь практиковать, нужно вдохновение, нужно собираться с комьюнити, это играет очень большую роль. Не всегда информация будет нужной к данному моменту, но зерно будет посеяно и однажды, возможно, вспомнится. Я не жалею ни об одном семинаре, я всегда привозила что-то ценное с них, не для себя, так для учеников. И не физические аспекты йоги, какие-то философские вопросы. Я же изначально была на домашней практике, так что я самомотивированный человек, мне только дай что-то интересное и всё, держите меня семеро.
— Кстати, родители у тебя как к этому отнеслись? Они ведь из силовых структур, это особый склад ума.
— (смеётся) Я всегда шучу, говорю, что слава богу, бабушка не дожила до моей йоги, иначе это было бы вообще. Она кандидат наук, технарь, руководящий работник одного завода, образованнейший человек. Это была бы жесть. Она всю школьную программу, все стихи после школы помнила наизусть. А родители… С питанием тоже: где брать белок. По поводу сил вопрос не ставят, посмотрят на меня в Карандавасане и понимают, что силы есть. Сначала боялись за философию.
У меня был период отрицания всего материального, типа важна только духовная жизнь и внутренний мир. Но мы с родителями живём довольно долго раздельно. Конечно, мы созваниваемся и пересекаемся, но долгих контактов нет, чтобы прям на мозги капать. Они переживали, что это секта, что всё это никуда не идёт. Мама, в принципе, до сих пор думает, что это несерьёзно и пройдёт. Ей приятнее меня видеть в пиджаке, на каблуках и работающей в офисе. По крайней мере, никто не отговаривает это всё бросить, это уже хорошо.
— Ты не раз упоминала, что ты одна преподаёшь аштангу в своём регионе. А если ещё кто-то появится? Ты думала об этом?
— Страха по этому поводу нет, учеников хватит на всех. И слава богу, если кто-то будет заниматься у другого преподавателя, выбор — это ведь тоже хорошо. Это как с направлениями йоги – не подошло что-то, и ты пробуешь другое, идёшь на аштангу. Так и с учителем, не все же мы подходим друг другу. Мне даже нравится, что когда я уезжаю, к моему ассистенту теперь приходят почти все ученики, хотя раньше посещаемость сильно падала. То есть привязанности ко мне, моим правкам уже нет. Это прекрасно.
— А есть у тебя там чувство некоего одиночества? Ты всё-таки на полуострове и немного оторвана от комьюнити даже физически.
— Радует какой момент: за это лето, хотя всегда за эти годы, приезжает сюда кто-то на отдых, а некоторые – специально ко мне. У меня уже такой опыт накопился работы со студентами других преподавателей! Со всей России, от Сибири до Петербурга, и это так здорово. Я уже даже начинаю по людям видеть почерк преподавателя.
— Как я понимаю, ты ещё преуспела в приготовлении сыроедческих десертов.
— Это всё как началось: когда стали происходить изменения в питании, то как питаться? Состав уже более детально изучаешь, становишься более внимателен к тому, что ешь и как это на тебя влияет. Не знаю, откуда я люблю готовить, потому что все мои бабушки и мама к кухне относились постольку поскольку. А у меня, видимо, какие-то кармические отпечатки в этом плане. Это же магия, это медитация, тут полное погружение. Я проходила онлайн-курсы какие-то, потом сама начала пробовать. Когда была шала, я выставляла свои десерты на продажу и вымоталась ещё больше. А сейчас мне нравится просто это делать, для кого-то и за бесплатно. По субботам после led-класса, для учеников, чтобы порадовать их и чай вместе попить. Людям нравится, все хвалят. Вот сегодня, например, были конфеты из зелёной гречки с финиками на кокосовом молоке и в тёмном шоколаде.
—Тогда напоследок поделись каким-то рецептом, пожалуйста.
— А вот про этот десерт тогда и расскажу: замачиваешь зелёную гречку на ночь, утром сливаешь воду, промываешь и пусть проращивается. Я в пять утра это делаю, к вечеру она уже прорастает и можно с ней работать. В блендер её, подсластитель – мягкие иранские финики, и кокосовое молоко следом. Должна получиться консистенция очень густой сметаны. Всё это распределить по силиконовым формам, заморозить, а потом готовим глазурь: можно шоколад растопить или сделать самой – растопить какао-масло и какао тертое или вместо последнего использовать какао-порошок, добавить подсластитель. Достаю конфеты из морозилки, на вилку, окунаю в шоколад и на пергамент. Шоколад моментально застывает и можно есть.
— Звучит волшебно.
— Да. Но если кто-то угостит меня покупным шоколадом, то я съем пару долек, ничего со мной не случится. Тут как с питанием: если мы что-то едим вредное постоянно, то оно будет оказывать негативное влияние на организм, да, а если только иногда…
Здесь как сейчас летом в Крыму было: все ведь хотят чебуреков попробовать. И сколько я уже не ела ни глютен, ни сыр обычный, но как на обрыве с видом на закат не съесть чебурек с сыром? Зато столько эмоций позитивных! Пара прыщей выскочит и ладно.
— Прыщи пройдут, зато воспоминания останутся!
— Да, именно. Так что этим летом несколько чебуреков с сыром, помидорами и зеленью я съела. Но это ведь не круглый год.
— Конечно. Мне подобные ситуации ещё помогают осознать отсутствие момента фанатичности, вот этих рамок любой ценой, когда ты можешь при обстоятельствах съесть что-то эдакое (ну, за исключением мяса), не критиковать себя и получить удовольствие от момента.
— Да, так ты чувствуешь себя лучше, чем когда в рамках себя держишь. Если что-то съела, это не сделает тебя ни хуже, ни лучше. Здоровый организм всё это выведет. Напряжётся, может, немного, но выведет.
— Аштанга поможет.
(смеёмся)
— Зацикливаться не стоит на многих вещах. Надо оставлять долю свободы и будет счастье.
— Красивый финал. Благодарю тебя за этот разговор, Аня.
Беседовала Диана Гуцул.
