Учитель метода Вадим Николаев о травмах как даре божьем, необходимости практиковать каждый день и ситуациях, когда на человека можно смотреть свысока.
БРИЛЛИАНТЫ ИЗ КАМНЕЙ
— Вадим, ты перед началом нашей беседы объяснял своим будущим ассистентам их ошибки. У тебя теперь будут помощники в зале?
— Пришло понимание, что этим надо делиться. Плюс, бывает такое, что одновременно ты хочешь подойти к нескольким людям. Понятное дело, что наша практика — это не массажный салон, и понимание ассистенс и аджасмента на самом деле пришло ко мне только в этом году, и то не сразу. Пришло оно во время карантина, во время первых занятий по Zoom. Я на повышенных тонах как раз поговорил с Чинсией – ассистенткой Лино, это было ещё в Индии: я говорил, что разницы между аджасментом и ассистенсом нет никакой, даже перевод один и тот же – править. А она говорила, что нет, я не прав. Тогда я этой разницы не понял, но понял это позже: ассистенс – это поддержка, а аджасмент – это реально массаж. И аджасмент надо делать тогда, когда ты видишь, что человек реально халявит, – ты подошёл, один раз ему показал, всё. Мне очень понравилась из интервью Кино у вас на сайте фраза о том, что один раз к человеку подходят в неделю, показывают ему маяк, а дальше он отрабатывает сам, майсор – практика самостоятельная. Нам самим в себе нужно взращивать это состояние, понимание того, что эту практику не за тебя должны делать. Если за тебя будут делать правки, если за тебя будут делать асаны, то какой смысл в этом? Это не практика. Хотите массаж? Идите на массаж. Вспомни, что говорит Лино: «You don’t need go to massage, because this is massage, massage all you inner organs». Биохимия происходит в процессе практики, а с ней и внутренние изменения, ментальные, духовные. Если вернуться к теме, то в России есть мнение, что аштанга в зачаточном состоянии сейчас: это не Америка, не Европа. Этой практикой в идеале должны заниматься все: как в Советском союзе – все поднимались и занимались утренней гимнастикой.
— А по-твоему, чем объясняется это отставание? К нам практика позже пришла?
— Если почитать книгу «Guruji», то первые люди, которые не из России, начали ездить в Майсор ещё в 70-х годах, 60-х, а в России карате, йога долгое время были под запретом (хотя на счёт йоги не уверен, люди приезжали и даже с нашими космонавтами занимались). Прошло время, люди начали постепенно раскрываться, начали ездить. До этого внешний мир для нас был закрыт в принципе, кто читал «Один в океане», тот помнит, как он сбежал с судна, потому что видел себя в другом месте.
— Слава Курилов! Прекрасная книга.
— Да, Вячеслав. У нас было всё серенькое, все похожи друг на друга. И когда занавес обрушился, перестройка закончилась, – понеслось, люди начали ездить.
— А как осознание разницы между аджасментом и ассистенсом пришло к тебе во время зумовских занятий?
— Потому что ты не делаешь аджасмент! Но люди приходят, занимаются, и всё равно чувствуют твою поддержку, твоё внимание, зрение, слышат твой голос. Потому что дришти – концентрация, дхарана, энергия, и всё вокруг есть энергия. Мы с тобой тоже энергия. Взгляд, прикосновение, голос – всё это чувствуется. После первого проведённого по Zoom класса я понял, блин, это работает. Это реально работает. Люди чувствуют и дают обратную связь.
— Отсюда вопрос: ты упомянул Кино и фразу из их интервью про правки раз в неделю, но следует ли из этого, что можно один раз приезжать в зал и пять дней практиковать дома?
— Я когда курс веду пару раз в год, всегда интересуются, можно ли приезжать раз в неделю или раз в месяц. Конечно, говорю, вы можете так делать, как и пить перед практикой, покурить перед практикой. Но практика учит нас ответственности, и есть понятие кармы – что посеешь, то и пожнёшь. Практика дома – это одно, практика в зале – это другое, даже если ты там совсем один. У тебя уже внутреннее намерение есть, есть концентрация – ты пришёл, ты заплатил деньги. А когда в зал приходит ещё ученик – ты взбадриваешься, ещё один – ты ещё взбадриваешься, приходит ученик intermediate – ты чуть сильнее взбадриваешься, advanced – ты начинаешь левитировать, потому что чувствуешь эту энергию. Появляется учитель – это совсем другое. Потом, когда класс полностью заполняется – еще что-то происходит. Когда учитель обращает на тебя внимание, у тебя меняется концентрация. Это же происходит, когда он подходит к тебе и поправляет тебя, ты сразу сильнее бодришься. Это всё время давление, давление, давление, но! Оно хорошее, под давлением камни превращаются в бриллиант. То же самое происходит с людьми, когда они приходят на практику, из них выдавливается всё лишнее. Некоторые не выдерживают этого и уходят. Когда с тобой учитель начинает разговаривать, править тебя, смотреть на тебя, – ты начинаешь реагировать.
— Как ты сам пришёл к самостоятельным практикам? Хотя постой, давай с самого начала: мне твоя история погружения в йогу знакома, но повтори её для тех, кто не в курсе, пожалуйста. Кстати, это сейчас твой завтрак? Во втором часу дня?
— Да.
— У тебя группа утром, потом своя практика? Всегда так было?
— Да. Я тут не пример для подражания, я встаю в 5 утра, а не в час, как некоторые, и практикую только после класса. Иногда я практиковал до, но это всего несколько раз.
— Но это ведь сложнее? Ты выматываешься во время правок?
— Кто сказал? Наоборот, в Коваламе я предпочитаю заниматься после всех. Там, конечно, жарковато уже, зато как раз я разогреваюсь к этому времени. Это как некая разминка, но это, конечно, неправильно, правильнее заниматься на сухую, на холодную. Некоторые вообще считают, что если ты провёл майсор, то уже можно не практиковать, но это заблуждение, нужно самому заниматься каждый день. Другое дело, что практика может быть разной – это может быть пуджа, медитация, или пранаяма, или асаны.
— Про знакомство с йогой.
— Это был 1999-ый год.
— То есть сейчас уже третий десяток пошёл? Вау.
— Получается, да. Но это не значит, что я занимался всё это время, если бы было так, я бы уже медитировал где-нибудь в Гималаях. Это была Москва, у меня стоял вопрос с армией, идти или не идти. Меня на самом деле отмазали, но мне не нравилось это. Я, откровенно говоря, не хотел армии: я боялся дедовщины, унижений и так далее. С папой говорил, с отчимом говорил, они говорили, что туда не надо. Но меня это угнетало, ведь все шли, и я думал, что мне тоже нужно идти, считать себя трусом не очень по-мужски. Помню, как ехал в таком внутреннем состоянии… не очень позитивном. Я ехал в троллейбусе, было лето, серое небо, в окно я увидел вывеску «Карате». Это было по наитию, я вышел интуитивно, зашёл туда, там никого не было, но по ощущениям я бы сейчас сравнил это с тем, как ты заходишь в храм или церковь. Тихо, спокойно, и что-то такое, будто сверху на тебя что-то надавливает. Там была девушка, я начал задавать ей вопросы, посмотрел зал, там была надпись, с которой началась моя история йоги. «Ты найдёшь всегда тысячу причин, чтобы сюда не вернуться», меня пробрало и задело, простимулировало: ну как же так, я что, не мужик что ли. Я вернулся и позднее узнал, что девушка призёр чуть ли не чемпионата мира по карате – скромная, спокойная, тихая, с энергетикой монаха, а тогда я не понимал, с кем говорю. Тогда я начал заниматься. Когда я пришёл, мой вес был 96 кг, через две недели занятий вес стал 78 кг. Было так интенсивно, что однажды во время тренировки я подумал, что всё, я умру. Сенсей сказал: «Иди в окно, пусть тебя стошнит». Этого не произошло, но ощущение было, что все внутренние органы вывернет наружу. Для понимания: до того момента я пил, курил, а через неделю занятий я сразу перестал это делать.
Две недели ощущения были такие, что сенсорика развилась до какого-то колоссального уровня, будто ты ощущаешь такие вибрации, что идёшь вдоль забора и чувствуешь, что кто-то оттуда сейчас вывернет или выедет машина, ты просто предвидел это и останавливался. Потом такие же ощущения у меня появились в 2008-ом году с началом занятий хатха-йогой и пранаямой, когда за несколько километров ты начинал чувствовать запахи.
Дело было летом, а летом я обычно уезжал в Калининград отдыхать на пару недель. И в 1999-ом году я поехал туда к тёте, братику. Когда приехал, на вокзале меня ждал Димка, а тётя ждала на парковке у машины. И он был крайне встревоженный, обеспокоенный. Подбежал и такой: «Вадик, Вадик!».
— Он старше тебя?
— Нет, младше. Мне было 20, а ему 11 лет. И он рассказывает, что случилась беда, нужно подключиться, его мама ходит куда-то, они там собираются где-то на чердаке, поют мантры, жгут какие-то свечи. Я говорю: «Ничего страшного, я слышал про йогу, в Москве это есть». Димка сказал, что мне срочно надо туда пойти, ведь я занимаюсь карате, надо всех побить и забрать его маму. Я сказал, что не пойду, тема женская, с женщинами я не дерусь, но ребенок всерьёз переживал и уговорил меня. Я туда пришёл. Не скажу, что особо встревожился. Пришёл в шортах, футболке, как и ожидал, – увидел одних девушек и женщин, – по этой причине я и не хотел туда идти, понимал, что йогой занимаются только женщины или мужчины с другими взглядами на жизнь. Пришёл, посмотрел. Провожу параллель с 2012-ым годом, когда ко мне на занятие пришел парень в кимоно, посмотрел на девушек рядом, высокомерно фыркнул, расстелил коврик. Я в своё время не фыркнул, но мысль про то, что вот я вам, девчонки, сейчас покажу, – была. Но нет, этого не получилось. Было 7 или 8 человек, почти все старше меня лет на 15. Была девочка моего возраста, была моя тётя, которая старше меня больше, чем на 20 лет, и все они делали всё круче меня на порядок. Я пытался, как они, но нет, не получалось. Я потел безбожно, а они же, как будды, спокойно всё выполняли. Непонимание, почему так, почему так тяжело, откуда столько пота, – всё это выбешивало. Я достаточно быстро стал поискивать часы, чтобы рассчитать силы и не упасть в грязь лицом. Это было испытание на прочность самолюбия, эго, мужского тщеславия… не знаю, гордыни. Чувствовал себя более-менее комфортно, когда что-то получалось, но получалось практически ничего. К концу занятия я расслабился, всё отпустил, перестал строить ожидания, и тогда стало легче.
— То есть весь спектр этих эмоций, от гнева, отрицания и принятия ты пережил на одном занятии?
— Да, сразу.
Моя йога случилась со мной на первом же занятии. Когда мы пришли к моменту расслабления, я просто провалился. Мы легли, а я мысленно: «Господи!» Когда я проснулся, было состояние абсолютной лёгкости, спокойствия, тишины. Это было круто и это ощущение захотелось испытать снова.
Я не помню, о чём мы с тётей говорили, когда шли назад, но на лице была лёгкая улыбка. Как в фильме «Ешь, молись, люби», – будто у тебя улыбается печёнка. Скорее всего, улыбалось всё тело после практики. Когда мы пришли домой, брат посмотрел на меня, потом на маму, потом снова на меня и на маму, вздохнул и понял…
— Что потерял брата?
— Да, потерял брата в этой секте под названием йога. В течение того времени, что я был в Калининграде, я ходил на практику и совмещал со своим карате.
— Тётя жива? Она продолжает практиковать?
— Жива, но, к сожалению, не практикует. Очень бы хотелось, но, видимо, её йога была заключена в том, чтобы передать эстафету мне.
— Ты вернулся в Москву и пошёл на йогу?
— Нет, я продолжил заниматься карате. В следующий раз йога случилась уже в 2007-ом году, а вот карате время от времени было.
— То есть пауза в семь лет примерно произошла?
— Да. Карате тоже было время от времени, потому что я боялся, что все зубы повыбивают. Я ходил всё время в синяках, гематомы были. Сразу поясню, что этим я не для нападений занимался, а, как и всё остальное, — это про защиту. Это определённая философия и определённый образ жизни. Как жизнь – это йога, так и карате. Но в итоге я решил выбрать что-то более безопасное, нежели карате.
— Это впечатление от первой практики йоги, которое ты описал: что было на другой чаше весов, что оно в итоге перевесило и ты на время оставил практику?
— Сначала я учился, а потом – зарабатывал деньги. Алкоголь в жизнь вернулся, но, если раньше я пил, как космонавт – поднимите мне веки, опустите меня под холодную воду, – то после уже не так. Сигареты появились в 2006-ом году, когда я начал работать в «Стокманне» и в жизни появились командировки. Не всерьёз, но как баловство.
— Вес вернулся?
— Да, постепенно где-то до 88 кг я снова набрал.
— На кого ты учился?
— На экономиста, финансовый менеджмент.
— И как снова вернулась йога в жизнь?
— В 2007-ом, у меня была ответственная должность, представительские функции, а это сложно выполнять, когда у тебя разбиты кости и тело всё в синяках. Я не хотел себя видеть без зубов, а в карате такое легко могло случиться. Я решил вернуться в йогу, потому что это было безопасно. Правда, уже через год я убедился, что это большое-большое заблуждение. Собственно, это одна из причин, по которой я решил стать преподавателем: йога – это опасно, если её, как и любой другой инструмент, неправильно использовать.
СДАВАЙСЯ
— Что значит, что это одна из причин? Обезопасить от травм других?
— Конечно. Предупредить, чтобы люди не обольщались и не думали, что всё просто. Потому что если вы не будете в сознании практиковать, если вам не скажут какие-то моменты, которые нужно соблюдать, вы можете из прекрасных внутренних ощущений перейти во что-то совсем другое.
— У тебя были серьёзные травмы?
— Да. Я стараюсь донести до людей, что аштанга-виньяса-йога начинается с аштанга-йоги, а аштанга-йога – с ахимсы. И если вы, условно, находитесь в тельняшке, на которой написано «ВДВ. Никто, кроме нас», то это не йога, далеко не йога. Йога начинается тогда, когда она начинается с ямы и ниямы.
— Тебе это кто-то донёс или это личный опыт?
— Личный опыт, а также я понял это из-за получения травм, из-за много чего. Где-то учителя, где-то ученики, где-то информация из книжек.
— В 2007-ом это у тебя была хатха йога?
— Да, но сразу же и аштанга. Это был Олег Володин, Наташа Сенина, Дима Барышников.
— Ты просто периодически ходил к разным или от одного уходил к другому?
— Для меня это вообще не имело тогда значения. Мне нравилось заниматься у Олега, и он первый человек, у кого я попросил благословения на преподавание практики. Он спросил, кто он такой, улыбнулся, посмеялся, но благословил, и я пошёл вести занятия.
— Это было твоё решение или кто-то пришёл с такой просьбой к тебе, чтобы ты начал вести?
— В 2010-ом году, спустя три года после начала личной практики, я пошёл учиться на преподавательский курс по аштанга-виньясе в «Аштанга-йога центр» Михаила Константинова, у которого я потом несколько лет находился в чёрном списке преподавателей.
— Том самом, куда попали все учителя, не имеющие авторизацию из Майсора?
— Да.
— А ты сталкивался с Константиновым потом? Вы обсуждали этот момент?
— А смысл? У Шарата всё правильно сделано, у него нет чёрного списка, у него есть список авторизованных преподавателей, всё. Насколько мне известно, Константинов потом этот список удалил из-за иска о защите чести и достоинства. Ну, я допускаю, что мотивация у человека может быть разная, другое дело, как это преподнесено. Думаю (надеюсь), Константинов просто хотел обезопасить людей от занятий с некомпетентными учителями.
— Значит ли это, что человек без авторизации не может быть компетентнее того, у кого этот «документ» есть? Тем более в сегодняшних реалиях её получения.
— Конечно, может! Есть хорошая йоговская фраза, написанная в Библии: «Не судите, да не судимы будете». Михаил Николаевич авторитетный человек, профессиональный и знающий очень много. Другой момент, как это предоставить публике. Однажды ко мне на занятие пришёл человек и спросил: «Вы не авторизованы?», вышел и больше никогда не появлялся (смеётся). Я, правда, был на тот момент уже авторизован Лино, это был примерно 2014-ый год.
Даже Лино, когда авторизовывал нас, сказал: «Мы дарим вам эти прекрасные бумажки, вы можете сделать с ними всё, что хотите, можете повесить – печать красивая». Дело не в этом. Преподаватель в тебя верит, он видит своего ученика, видит твою практику, как ты общаешься с людьми, кому нравишься, а кому нет, знает через призму чего оценивать и не оценивать, а бумажка, как бы сказал Лино, это… Ну, не буду говорить это слово. Это так, оставить на память. В карате есть такое понятие: ты должен защитить свой пояс или подняться на ещё одну ступеньку. То же самое в практике: ты должен приехать к учителю и показать свою практику.
— Кстати, вопрос такой: сейчас в пандемию многие учителя освоили онлайн-платформы, чтобы поддерживать связь с учениками. Лино ни разу не организовал тот же led, к примеру. У тебя нет некой обиды за это? Или для тебя его отчуждённость от современных технологий и предоставление людям – я так полагаю – возможности использовать эти события и побыть с практикой наедине – наоборот, как подтверждение его мудрости.
— Я не знаю, это его решение. Ему есть чем заняться без всего этого. Если кто к нему обращается, пишет ему – он отвечает. Я писал, он мне ответил. Поддержка на самом деле всегда есть. Есть такие вещи в наших учителях, которые нам не нравятся, которые ты не принимаешь. Не принимаешь? Иди к другому учителю. К Лино всегда снова приезжают, к нему возвращаются. И он спокойно относится ко всем. В этом году мы с ним очень много общались по поводу взаимоотношений между учителем и учеником. С ребятами здесь мы читали книгу Свами Сатьянанда Сарасвати, она называется «Взаимоотношения учителя и ученика», просто потрясающая, я всем рекомендую, там очень много говорится о том, что люди просто должны доверять своему учителю. Всё то, что он с вами делает, чего он с вами не делает – на то есть причины. Если вы этого не понимаете, не нужно допытываться до него и спрашивать, почему так, почему ты со мной не разговариваешь, а с тем разговариваешь, – всему своё время. Аштанг Виньяса начинается с аштанга-йоги, аштанга-йога начинается с ямы/ниямы, сантоша – принятие, мы должны довериться. Твой учитель — это Ишвара – это Бог, он передатчик между землёй и небом, то есть если мы с ним в контакте, в ладу, твоя практика будет в ладу. Если ты с ним в недоверии – твоя практика будет такой же, плавающей. Это очень важно. В этой книге есть хорошее слово «surrender»: не отдаться, как женщина мужчине, а именно сдаться, довериться своему учителю. Полностью. Если учитель настоящий, он примет твою сдачу, но не в том смысле, что заберёт твою квартиру и деньги. Есть хорошая притча про царя, который пришёл к учителю и говорит: «Учи меня, учитель». Заканчивается тем, что он полностью сдаётся ему всем своим существом, своей сутью, но потом, когда приходят вельможи, подчинённые короля, и просят вернуть им короля, потому что нужно царством управлять, учитель говорит: «Всё, теперь твоя задача управлять царством. Когда нужно будет – я дам тебе новые задания». То есть взаимоотношение должно быть таким. Но у людей много оценок, много суждений, особенно в современном мире и европейском, которому чужды какие-то восточные ценности, правила и традиции. Есть такое мнение, что миром правит любовь, а обратная сторона любви – это страх, люди многого боятся. Боятся, что их могут обмануть, использовать, причинить боль – много разных страхов. И когда Лино говорит, что вы с этим человеком должны вместе пообедать, пообщаться, попрактиковать рядом – это как раз о том, что доверие приходит не сразу. Одним словом, нужно съесть вместе пуд соли. Понять его, прочувствовать, увидеть, послушать, что о нём говорят хорошего, а что плохого. Лино говорит: «Вадим, если кому-то что-то не нравится, то отпусти. Не нужно людей в чем-то убеждать, не трать своё время». Йогу нужно заслужить, говорил Кришнамачарья. Паттабхи Джойс говорил, что йога дана для всех, только не для ленивых. А что значит йогу надо заслужить? Значит, в твоё сознание должно прийти в состояние сантоши, принятия. Это может прийти через асаны, а может по-другому. Люди сейчас могут метаться от учителя к учителю, а мы тогда, в 2007-ом – 2008-ом – мы не выбирали, ты видел расписание и шёл на класс. То есть тебя тогда спрашивали тихо: «Пойдёшь на led-класс full vinyasa к Сениной?» И ты такой – пойдуууу, с грустью так. Потому что это не та fullvinyasa, как сейчас, не полтора часа. И Наташа если считала Вирабхадрасану, то это было так: раааааз (длинная пауза), дваааааа… А ты про себя уже насчитал пять. И все тогда так считали. Ты не знал ничего про дришти, ты тогда стоял весь в мыле, на линолеуме, в строительных матерчатых перчатках, потому что было настолько скользко, что после моей практики можно было ставить табличку: «Осторожно, мокрый пол».
— Про брата. Ты упоминал где-то, что он ходит к тебе на практики, он продолжает заниматься у тебя?
— Мне нравится рассказывать историю о том, как он вообще пришёл на йогу: он приехал в Москву с друзьями, у них креативное рекламное агентство, он у меня КВНщик, даже в высшей лиге выступал. Он у меня оставался на месяц или на два дома, а я ему: «Условия такие, такие и такие»…
— И йога?
— Нет, такого условия не было, но, откровенно говоря, я об этом думал. (смеётся) Но он через какое-то время пришёл на занятие, предупредив, что будет не один, а с друзьями, коллегами. Их пришло семь человек. Все мальчики, они пришли в маленький зал и выстроились в ряд. Брат курит и пьёт, поэтому я ему заранее сказал: «Дим, за сутки – не бухать, не курить, хотя бы не курить марихуану». И вот, когда они в первый раз пришли, все трезвые, но сигаретами пахло. Это не очень комфортно для остальных, но как уж было. Я смотрел на них и еле сдерживал смех, глядя на то, как они всё это делали и старались. Они молодцы, пришли потом ещё через неделю, и когда они отключались, то такой стоял храп в зале (смеётся). Был забавный случай, когда я попросил, чтобы они перед практикой не курили. Тогда мне брат сказал, что прийти планировали восемь, но будет пятеро, потому что трое покурили марихуану. При этом, когда они зашли в зал, я чувствую, что меня на смех разрывает, я чувствую запах марихуаны. В общем, всю практику разбирало на ха-ха. Через какой-то период брат снова начал ходить ко мне, а потом начался карантин и пока он пропал.
Когда они начали с другом ходить вместе, со временем я стал видеть, как они очищаются. Лино рассказывал на преподавательском курсе, что, когда Паттабхи Джойс правил занимающихся в шале, он мог коснуться кого-то и с возмущением произнести: «What did you eat!?» С практикой у людей меняется запах, потому что организм меняется на клеточном уровне.
— Даже после одной практики?
— Да, если человек качественно занимался и пропотел – меняется. Но, конечно, нужно это поддерживать, нужна регулярность. Надеюсь, мой брат ещё вернётся в зал.
— Когда ты рассказывал про свою первую практику, то Шавасану (по крайней мере, большинство преподавателей настаивают именно на таком названии) ты назвал позой расслабления. Ты у Лино перенял этот подход?
— Take a rest, да. Это написано и у Петри Райсянена в книжке. Наверное, так и Паттабхи Джойс говорил. Я планировал приехать в нему в Майсор в 2009-ом году, но, к сожалению, тогда его не стало, и я поехал в Ковалам.
— И с тех пор продолжил ездить только в Ковалам?
— Да. Если говорить об Индии, то да.
— То есть в 2010-ом ты отучился на преподавателя и стал с тех пор вести практики?
— Нет, я тогда не доучился, так как произошёл внутренний конфликт в «Аштанга-йога-центре», и я ушёл. Тем не менее преподавать я начал, так как было внутреннее желание помогать и предостерегать: ребят, вы наслаждайтесь, но аккуратнее. Самое главное – не испортить кайфа.
ПОДМЕТАЯ — ПОДМЕТАЙ
— А у тебя были какие-то требования к себе в плане практики, чтобы начать преподавать? Например, делать пробросы, делать какие-то конкретные асаны?
— Я тебя умоляю, я делал до Уштрасаны. У меня просто было внутреннее желание идти и делать. И не было желания зарабатывать деньги. Лино, кстати говоря, говорил мне об этом. Мол, если люди приходят к тебе с заявлением, что они хотят быть ассистентами или хотят зарабатывать деньги практикой, — это не про йогу, это про бизнес. Должно быть просто желание помочь людям.
— И куда ты пошёл работать? В студию?
— Нет, сначала в фитнес-центр на Якиманке. Меня просили провести занятие, я провёл и была обратная связь. Затем я стал преподавать регулярно, подменял занятия. Но до 2017 года это было больше хобби, я не считаю, что это работа. Это хоть и приносит доход, но всё же это я рассматриваю именно как хобби. Тогда я совмещал ведение, был на фрилансе, занимался недвижимостью.
— Сейчас ты занимаешься только преподаванием?
— Да, та работа в прошлом.
— Вадим, у меня ты первый учитель, который открыл для меня значение пранаямы. Когда и с помощью кого или чего ты пришёл к пониманию, что она настолько важна?
— До 2013-го года, до приезда в Италию к Лино я пранаяму ненавидел и не понимал, зачем она нужна. Я понимал, зачем мне шпагат, стойки на руках, всякие выкрутасы, но не пранаяма – сидят, что-то делают (или ничего не делают). Это продолжалось в течение шести лет. Причём чаще на занятиях хатхой, я вообще не помню, чтобы кто-то давал пранаяму на аштанге. Всё изменилось после книги Лино, это поменяло восприятие практики на до и после, до – были асаны, но не аштанга-виньяса-йога. Да, каким-то образом работала Уддияна, каким-то образом работала Мула-бандха, получалось всё, что должно было получаться, но…. Постепенно всё началось заново, практика стала перестраиваться и было очень тяжело. Было очень тяжело менять всё, мы разбирали каждую виньясу по отдельности, стало приходить понимание, что чем глубже дыхание, тем твоё тело будет лучше включаться в процесс, все органы, лучше будет циркулировать кровь. Когда я вернулся из Италии, мои ученики сразу почувствовали, что практика изменилась и к ним приехал другой человек. Две недели изменили всё. Ты можешь делать самую простую и базовую пранаяму, увеличивать задержки – это уже влияет на твоё внутреннее состояние, на работу твоих органов – они «облегчаются», создаётся внутренняя компрессия… Во время практики мы часто забываем о бандхах, мы думаем о многих вещах – замках, дыхании, дришти, а на пранаяме – самое время сосредоточиться только на процессе дыхания и поработать с ним.
Есть прекрасная фраза: подметая – подметай. Когда ты моешь посуду – мой посуду, когда ты ешь яблоко – ешь яблоко, ничего лишнего. Делаешь практику – делай практику. Ты думаешь, почему к тебе не подошёл учитель? Это уже не аштанга-виньяса-йога. Ты думаешь, зачем к тебе подошёл учитель – это не аштанга-виньяса-йога. Думаешь, почему к кому-то подходят больше, а к тебе меньше, или кому-то дали асану, а тебе нет – любой внутренний диалог – это не аштанга-виньяса-йога. Пока ещё.
— Я поняла тебя, но: считается, что мы практикуем асаны, чтобы потом сидеть в Падмасане и дышать пранаяму. Ты очень развит физически и спокойно высиживаешь свои пранаямы, у тебя идеальная Падмасана, зачем тогда ты продолжаешь практиковать асаны?
— Спасибо за комплименты, но у меня не идеальная Падмасана, абсолютно…
— Да ладно! Ты же сутки можешь в ней просидеть!
— Я тебя умоляю! Когда Zoom заканчивается, я хожу по квартире в позе краба. У меня в своей практике нет пранаямы каждый день, дай бог, я раз-два в неделю поделаю. Нужна регулярность, конечно. А мнение такое есть, да, наш позвоночный столб должен быть идеально ровным, чтобы на нас снизошло что-то.
— Твои правки! О них ходят легенды. Я прекрасно помню момент, когда в Коваламе ты подошёл ко мне и это были удивительные ощущения. Где ты это перенял? У кого?
— Существует легенда про Вадима Николаева? На эту тему Лино сказал правильную вещь: если тебе кто-то будет давать обратную связь, заканчивай разговор, пусть идёт ко мне. То есть мы, как ассистенты и преподаватели, должны низко покланяться и скромно уйти. Все комплименты и благодарности – Лино. Лино учил.
— Но у вас достаточно разные правки. Я не могу сказать, что они похожи, хотя я, безусловно, обожаю правки Лино.
— У нас с Сашей Смиркиным, видимо, парампара состоялась, а у Саши – с Петри. Ещё я однозначно перенял что-то у Лены Манжула и Кати Козловцевой, они настоящие мастера.
— У тебя была трансформация правок на твоём преподавательском пути? Подход твой изменился? И что ты для этого делал.
— Да, во-первых, когда я приезжал в Ковалам, я ходил на аюрведические массажи четыре года подряд. Плюс я учился на тайского массажиста.
— Хотя Лино не приветствует хождение по массажам…
— Не приветствует. И я тоже, потому что зачем?
— Но сам ходил?
— Ходил, зато у меня есть теперь свой опыт (улыбается). Ты чувствуешь, как тебя правят, как править тебя нельзя, когда может быть больно. Ты чувствуешь правки других преподавателей. Например, мне очень нравятся правки Лены Манжула. Саша Смиркин, Олег Володин, Дима Барышников, Наташа Сенина – у каждого из этих людей можно почерпнуть, что можно делать. И что не можно делать. Почувствовать на своём опыте. Мы можем опыт получать опыт через что-то хорошее и что-то плохое. Ты фильтруешь сквозь призму себя: как бы я поступил с этим человеком, а как – с этим человеком. Базовые какие-то знания анатомии, как оно должно быть и как работать. Часто преподавателями становятся после того, как с личного согласия учитель разрывает человеку мениск в Бадхаконасане.
— Что значит с согласия?
— К человеку подходят и спрашивают: «Колени в порядке? Можно?» «Можно». И всё. Это всегда ответственность обоих, не только учителя. И это не значит, что это плохо, когда человек травмирован. Иногда это хорошо. Собирая и аккумулируя этот опыт, ты выходишь к людям. У Петри и Саши никогда не было жёстких правок. У меня, бывало, я чувствовал, что жёстко действую, иногда – что мягко, на это влияет много факторов, в том числе своя практика. Главное, желание помогать людям и чувствовать свою ответственность. Лино однажды сказал мне: «Stop do massage». Мы учились на массаже разминать вдоль позвоночника все блоки, я видел эффект от этого. Но смысл в том, что люди могут превратно это понять. И для себя я понял, почему лучше этого не делать. С какими-то людьми я себе позволяю это, но тогда чётко проговариваю это, чтобы никто не надумал лишнего. Про дистанцию и уважение мы тоже говорили с Лино. Он учил, что ты должен уважать ученика, а ученик – учителя.
ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПРАКТИКИ
— Ты можешь выгнать из зала ученика? Или сказать больше не приходить на практику к тебе?
— Могу.
— А причины? Я вот раньше верила во мнение, что учеников нужно благодарить про себя за выбор именно тебя в качестве учителя.
— Хотя знаешь, я не выгонял. За исключением случая, когда человек себя неадекватно вёл.
— Что это значит?
— Это значит, что человек себе что-то надумал и считает, что ты ему что-то должен, что ты ему что-то обещал. К примеру, человек в тебя тайно влюблён и считает, что ты ему что-то обязан, принадлежишь ему и никто на тебя никаких претензий больше не имеет.
— Есть мнение, что мужчинам сложнее преподавать йогу, потому что аудитория в основном женская, и со временем к учителю (тут сам статус еще добавляет романтизма) начинаешь испытывать более сильные чувства. Интерес к тебе со стороны учениц тешил твоё самолюбие?
— Я всегда старался свои отношения держать в тайне, всегда. И держать дистанцию с учениками и ученицами. Бывало, что ученицы признавались мне в чувствах, потом посылали меня далеко, оскорбляли меня или моего учителя. Потом они возвращались, спустя какое-то время.
— И ты принимал? Что это, практика прощения для тебя?
— Да, принимал. Лино сказал однажды, что люди растут, трансформируются, их восприятие меняется и они возвращаются. Это какие-то уроки для них и для тебя, какие-то кармические связи. Эта тема очень тонкая, я ещё юн и незрел, чтобы это обсуждать. Если человек подходит и говорит о своих чувствах, я говорю, что понимаю, что хотел бы, чтобы человек продолжал заниматься, и мы останемся в ролях учителя-ученика. Если это невозможно, то найди другого учителя, но продолжай практиковать. Я помню слова Наташи Сениной, которая сказала мне, когда у меня был один момент, я расстался с девушкой. «Сейчас самое лучшее время для практики». И именно такие моменты – болезненные, это лучшее время для глубокой практики, для проработки. Наташе, её опыту, её знаниям я очень благодарен.
Были случаи, когда я общался с ученицами, они могли почувствовать какую-то энергию от меня и спросить, есть ли по отношению к ним симпатия. Я предлагал встретиться и пообщаться, а ученица, к примеру, говорила, что у неё есть парень. Я благодарил за ответ и говорил, что, если хочешь продолжать заниматься – занимайся, хочешь переходить к другому учителю – переходи к другому учителю. Всё, ровно и спокойно.
— Подожди, для тебя симпатия это чувство, которое поддаётся контролю? Можно просто договориться?
— Да, конечно. Это совершенно нормально, мы все люди живые, у нас есть чувства, сердца и человеческие понятия. Знаешь молитву гештальт-терапевта? Она принадлежит перу великого немецкого психотерапевта Фредерика Перлза. «Я делаю своё дело, а ты делаешь своё дело. Я живу в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. И ты живешь в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям. И если нам случилось встретить друг друга – это прекрасно. Если нет, то ничего не поделаешь». Всё.
Я как-то прочитал такие слова: человек созрел тогда, когда ему дают яд, а из него исходит любовь. Вот я ещё пока не в том состоянии, хотелось бы таким быть. Хотелось бы подставлять вторую щёку, когда тебя ударили, потому что понимаешь, как несчастен этот человек. Но бывает, что реагируешь, что отвечаешь, забываешь, что ты преподаватель йоги.
— Я когда с Аней Гурьевой говорила, как раз спрашивала про способность испытывать гнев, агрессию и другие эмоции, которые сегодня принято называть негативными и избегать их. Она хорошо ответила про нежелание быть цензором себе. Ты говоришь не достиг чего-то, но это ведь нормально, ты живой человек! Но вернёмся: так ты согласен с тем, что учителем йоги мужчине быть тяжело? Тебе даётся непросто это? Есть испытание эго, тебе приходится заземлять себя?
— Я не знаю. Чтобы понять это, мне нужно побыть женщиной и сравнить.
— Почему? Ты же здесь объект внимания?
— Я не знаю, что такое тяжело. Когда ты спишь 4 часа в сутки, а потом 20 часов работаешь на заводе во время войны – вот это для меня тяжело. Тяжело, это когда ты идёшь за хлебом и стоишь в очереди в блокадном Ленинграде. Я думаю о том, что люди пришли заниматься практикой. Они должны понимать, что идут на занятие, а не искать кого-то.
— О дистанции. Я когда хатху практиковала, за три года у нас ни разу не было выездов никаких, посадок деревьев, посиделок в лесу у костра, а в аштанга-среде это достаточно распространено и контакт с учителем более тесный, стирается дистанция, её тяжелее держать.
— Помнишь слова Лино о том, что ты должен узнать своего учителя? Я тогда не думал на эту тему. Возить людей на источники я стал с 2013-го года. У меня никогда не было дистанции какой-то, а потом уже всё стало более формализовано. Я только сейчас начинаю становиться преподавателем. Я десять лет преподаю, но принимать себя как преподавателя начал только три года назад. Я просто делюсь своим миром, тем, что меня вдохновляет и наполняет.
— Тогда что преподавателя делает преподавателем? Что изменилось в тебе, если семь лет назад ты не чувствовал себя таковым, а теперь стал?
— Раньше для меня это была чисто физическая история, я воспринимал практику только как асаны и учил только этому. Так было до 2013-го года. Потом я стал давать пранаяму и спустя ещё время, только в 2017-ом году ко мне стало приходить принятие и этот процесс продолжается до сих пор: если я должен быть нищим преподавателем йоги, если моя дхарма быть дворником, то я буду дворником, – на эту тему я на два месяца уезжал помедитировать в Ковалам. Меня волновало, буду ли я преподавателем до конца своих дней, но ответа я не получил. На випассану я не поехал, хотя Лино рекомендовал, говоря, что нужно это сделать, если я хочу давать людям медитацию. Пока я так и не добрался до випассаны и нахожусь на стадии размышления. Что изменилось? Да в целом стал больше интересоваться, больше читать и накапливать определённые знания. За последние три года по йоге было прочитано много чего. Правда, практически сразу и забыто (смеётся). Было прочитано и по йоге и не по йоге, потому что вся жизнь – это йога. И некоторые приходят в зал просто пообщаться. Но я пытаюсь всегда донести, что главное – это получить два часа тишины, два часа побыть с самим собой, поработать над собой. Это сложно сделать, когда ты с кем-то – с женой, с детьми, с родителями. А здесь – вот тебе пространство, пожалуйста, занимайтесь. Работайте над собой, развивайтесь, двигайтесь навстречу к настоящим себе.
— На сайте одной из студий сказано, что ты можешь на своих классах рассказать, что йога отнимает и что даёт.
— Серьёзно?! Ухххх. На самом деле, есть такое мнение, что аштанга-йога это такой скраб, который отшелушивает всё лишнее и ненужное.
— У тебя что оказалось лишним?
— Вес, начнём с этого. Вместе с весом уходит груз прошлого или прошлых жизней, этот вес мешал сосредоточиться на каких-то важных моментах. А вообще йога ведёт тебя к себе настоящему, и ведёт постепенно к таким понятиям, как ахимса, сатья, астейя, апарагриха, шауча и так далее.
— Что из этого тебе даётся сложнее всего?
— Всё непросто. Всё это нужно практиковать каждый день. И когда ты считаешь, что тебе даётся всё хорошо, то завтра вдруг может выясниться, что всё наоборот. Люди часто одержимы ожиданиями и суждениями. Начать, наверное, лучше с принятия, с сантоши. Вчера, например, с утра коротнуло электричество и ты думаешь, ну как же так, ребята выйдут из зала, не примут душ. А через десять минут всё заработало, вот и процесс принятия. Или, например, на днях вёл занятие по Zoom, я стараюсь не ругаться вообще, тем более перед учениками. И стараюсь не транслировать свои вибрации какие-то негативные, которые иногда имеют место быть. Я стараюсь их выкорчёвывать, а чем больше ты занимаешься, тем реже они возникают или искореняются с регулярной практикой вовсе. Так вот, в случае с Zoom началось: «Эти дебилы, провайдеры, они снова меня отключили! Опять не работает интернет!» Наверное, сложнее даётся принятие. Когда приходят новые ученики, ты вкладываешься в них, они не понимают всего того, что ты им говоришь, идут в другое место.
— А про это скажи, это болезненно? Когда ученик уходит?
— Да. Но Лино правильно говорил мне: «Вадим, никогда не удерживай своих студентов. Сегодня ушел, завтра вернулся. В прошлом году сто студентов, в этом году пятьдесят. Просто делай своё дело». Мы сейчас читали молитву гештальтиста, это про это: мы встретились – хорошо, если ты практикуешь, ты развиваешься – хорошо, если ты чувствуешь боль и слишком много напряжения – попробуй себя в другом месте, понаблюдай. Когда ты перестаёшь привязываться, когда ты объективен, ты просто желаешь человеку счастья. Отпусти его. Это опять же про принятие: пока ты не примешь этого – это будет происходить. Это урок. И каждая асана как урок, и каждое событие, если к этому так относиться. Но теория это одно, а практика – другое. Бывает, люди говорят: «Вот, Вадим, ты нам рассказываешь про питание, про это, а сам…».
А я не святой, я такой же практикующий, как все остальные. У меня похожий путь. Как и путь аштанга-йоги наверняка похож на библейский путь и на мусульманский, путь буддистов. Так что – ещё раз вернусь – важнее всего, наверное, принятие. Но оно приходит с практикой, которая даёт на это жизненную силу.
— Из того, что практика отнимала. Наверняка чистилось окружение…
— Конечно. Чистилось окружение, питание, было до этого мясо, был алкоголь, сигареты. Сначала отошло мясо, потом болезненно ушли морепродукты. Опять же – йога не про то, что всё – я теперь веган, я теперь ничего такого не ем. Это фанатизм, это не йога. Спокойно. Хочешь курить? Иди покури. Сразу обрубать – это путь сильных крайностей, не каждый это выдержит.
— Что тебе сложнее всего было отдавать? По чему ты скучаешь?
— Наверное, это когда ты встречаешься с девушкой, ты её любил или продолжаешь любить, но понимаешь, что есть две реки. Есть легенда про Байкал: есть огромный камень, а торчит из воды маленький кусочек. А Байкал – это отец или дедушка Ангары. Так вот, Байкал бросил эту гору, этот камень, чтобы разлучить Енисей и Ангару. Они вместе, но они распадаются, так как у них разные ценности и разные взгляды на жизнь… Когда ты понимаешь, что как классно с этим человеком, но тебе нужно идти дальше, потому что это не твой путь. Это болезненно, но это про принятие – принять, чтобы человек был счастлив и что тебе, возможно, дано быть одному или воином, или монахом, или в паре. Люди, рядом с которыми мы находимся, они влияют на нас, мы впитываем их вибрации, их энергетику. И чем больше мы занимаемся йогой, тем сильнее мы влияем на других. Ты начинаешь обращаться в кругу людей, которые вибрируют на низких частотах, то тебе нужно сделать рывок и вырваться из этого круга, и тогда тебе приходится расставаться. Есть старая японская пословица о том, что лекарство может быть неприятным, но лечить хорошо. Это сатья – быть честным перед собой. Если человек слышит звук своих барабанов – пусть он идёт под их звук.
— Красивые слова!
— Они не мои. Классно, когда люди счастливы, но, когда человек уходит, где ему лучше, это тоже круто.
«ТЫ В ЗЕРКАЛО СЕБЯ ВИДЕЛ?»
— У тебя вообще нет выходных в личной практике асан?
— Как сказать… Некоторые относятся к тому, что они провели занятие – одно, два, три – как к личной практике, и если мы говорим словами Паттабхи Джойса о том, что вся жизнь — это практика, то, по сути, так и есть. У меня получается заниматься четыре-пять раз в неделю после группового занятия.
— Насколько я понимаю, своих учеников ты призываешь заниматься каждый день. При этом у Лино есть выходной, в Майсоре у Шарата, у Паттабхи Джойса был выходной. Традиция, получается, предусматривает день отдыха. Откуда у тебя такое достаточно жёсткое требование?
— Изначально традиция была такая: два дня в месяц – Новолуние и Полнолуние, и эти два дня мы здесь отдыхаем.
— Да, но я скажу про Петри? По его словам, на личном опыте они убедились, что так не надо, что это приводило к травмам и они со временем пришли все к тому, что выходной нужен.
— Нет, выходные не нужны. Один выходной день уже меняет ощущения в теле и сознании. Заниматься нужно каждый божий день. У Паттабхи Джойса выходной возник, потому что его семья об этом попросила. И, вспоминая традицию, вспоминается одна старая притча: жил-был в одном храме учитель и были у него ученики. И когда он проводил медитации, на его практики приходил кот. И ученики со временем подумали, что кот — это символ медитации и без кота уже не та медитация. Учитель ушёл, вслед за ним кот пропал, и тогда ученики принесли другого кота для медитации. Таким образом возникают традиции.
— Хорошо, тогда почему у тебя пять дней практика?
— Хороший вопрос, это честно. Я вспоминаю рассказ Ганди, к нему однажды пришла женщина и попросила отучить её сына есть сладкое. Ганди пришёл, посмотрел на него и сказал, что через неделю вернётся. Но он не приходит. Это же повторяется через месяц, через два, и через полгода женщина спрашивает опять, в чём же дело, а он говорит: «Сегодня приду». Он приходит, смотрит на её сына и говорит: «Не ешь сладкое». И он сразу перестал есть сладкое. Тогда женщина спросила: «А какая была проблема, почему нельзя было сразу прийти и сказать это?» На что он ответил: «Тогда я сам ел сладкое». Говоря о том, что заниматься надо каждый день, да, я должен заниматься каждый день. «Ты должен знать и делать, что ты проповедуешь». И я знаю на 100%, Диан, что я проповедую, и какие ощущения при этом есть. Мне приходится немножко додавливать себя, да. Вопрос твой логичный, законный, ну… с божьей помощью вернусь к старому режиму. Притом, что в лунные дни сам я занимаюсь, просто делаю full vinyasa и не делаю прогибы.
— Как ты узнал о Лино? Когда?
— В 2009-ом году я приехал в Ковалам на семинар к Леониду Ланину. До этого я как раз планировал поехать к Паттабхи Джойсу, но так вышло, что он как раз в это время ушёл. Вопрос поездки в Индию остался открытым, я думал, что, куда, как поехать. Я не хотел ехать туда, где нет моря. Ситуация с Майсором была тогда не понятная, и сама поездка была под вопросом, так как за полгода до этого я травмировал колено. У Ланина я до поездки занимался пару раз. Первые два дня семинара в Индии мы не практиковали, но у меня возникло чувство «мама, забери меня отсюда». Грязно! То, что сейчас из себя представляет Ковалам – это всё лакшери. Тем не менее, через неделю практики меня накрыло смирением. Мы занимались по два раза в день, и мы считали, что это нормально. А тело тогда накрывало капитально, мы ели как слоны, три раза в день. Ходили на массажи, успевали поплавать в море. Режим был упал-отжался, было здорово. И когда я смотрел на себя в зеркало в аэропорту Тривандрума перед возвращением в Москву, мне казалось, что я сбросил десять лет. Ощущения внутри были очень глубокие, но вернувшись я решил, что больше я в Индию не приеду – галочку поставил и хватит. В 2010 году я снова поехал туда к Леониду, а ещё через год опять планировал, но что-то не получилось. И я узнал, что там какой-то итальянец ведёт занятия, что он занимался у Паттабхи Джойса. Я написал письмо, спросил, можно ли приехать, мне ответили «да». Я приехал, пришёл на занятие. Я искал в зале человека посолиднее, а ко мне подходит какой-то мужчина ростом по плечо, я продолжаю смотреть куда-то над ним, а это оказался Лино. Я помню свои первые ощущения, когда он подошёл ко мне, а я подумал: «Дедушка, ты чего? Отстань уже от меня, хватит мне всех этих правок». Такое было знакомство. Кто он такой? Две с половиной недели я там отзанимался, уехал, это был 2011 год. И тогда же мне приснился сон: землетрясение и дома на скалах, которые трясутся, а внизу обрыв. Я видел это очень чётко и когда я проснулся, я записал себе это. Спустя какое-то время я вижу это же изображение где-то в Интернете и там было написано место. Я такой: «Оп-пааа, это реальное место». Я подумал, что было бы здорово туда съездить: почему оно мне приснилось, что с ним связано? Через несколько месяцев я снова вижу эту фотографию с указанием места. «Хм, интересно…» В 2012-ом я опять поехал в Индию, уже более осознанным, начал больше понимать. Спросил Лино, могу ли приехать к нему в Италию, и записался на август в Рим. Я прилетел туда, взял машину напрокат – причём я ехал не к самому Лино, а как бы заодно. Я добрался туда, увидел те самые пейзажи, что и во сне, и узнал, что несколько лет назад там было наводнение. Не знаю, что это такое было. В том месте были многие из тех, кого я видел в Индии, но и в целом Лино создал всё в таком ключе, будто тебя окружает семья, все тебя поддерживают. Единственно, этот гогот итальянский! После практики хочется побыть в тишине, а они постоянно ла-ла-ла-ла-ла, просто цыганский табор! В Индии я стараюсь выбрать номер в отеле поглубже по этой причине.
В 2013-ом я снова приезжаю к Лино и спрашиваю, можно ли к нему приехать на обучение. На самом деле, отношение к нему до этого у меня всегда было немножко свысока.
— Понимаешь причину такого отношения?
— Неприятие. Не авторитет. Он не пытался чем-то тебя поразить, чем-то тебя удивить, что-то доказать тебе. Он просто вёл свою практику, ничего сверхъестественного. Он всегда спокойно озвучивает своё мнение, говорит, что ничего никому не навязывает, ни читать мантры, ничего. Я его, кстати, спросил недавно, сказал, что мои ученики хотят читать мантры, а он мне: «Посмотри на себя, ты в зеркало себя видел? Ты брамин? Я – нет. Ты, наверное, тоже. Ты родился в Индии? Я – нет. Ты, наверное, тоже. Какие мантры?». В общем, 2013-ом году я с Катей Козловцевой и Леной Манжула поехали в Италию, мы не планировали ехать вместе, просто так вышло. Это был второй учительский курс Лино, до этого – в 2011-ом году. Лино специально взял паузу в два года после ухода из жизни гуру, и никогда никого не обучал в присутствии Паттабхи Джойса. Он говорил: «Как я могу обучать, если у нас есть учитель. Хотите чему-то обучаться – езжайте к нему». Я учился на курсе в «Аштанга-йога-центре» в 2010-ом и у Лино в 2013-ом, но только спустя шесть лет ко мне пришло понимание аштанга-виньяса-йоги. Собственно, постоянно какие-то такие разговоры происходили с Лино и я прослеживаю такое отношение к себе, как и сам относился к Лино: постоянно все чего-то ждут от тебя, строят какие-то ожидания, хотят какую-то асану или какое-то объяснение, чтобы ты похвалил или ещё что-то. Иногда хлопнут дверью или развернутся и уйдут. То есть я смотрю и вижу, что как ты ведёшь себя со своим учителем, также и твои ученики позволяют себе то же самое. И ты мысленно начинаешь благодарить своих учеников, не вслух – они могут зазнаться, и начинаешь понимать Лино и других учителей. Ты начинаешь понимать своих учеников, потому что ты сам становишься учеником. Люди должны понимать, что приходят сюда за внутренней работой: они должны собраться, зарядиться и идти вперёд. Осветиться. Просветиться.
— Ты в Майсоре никогда не был?
— Нет. В 2018-ом – 2019-ом у меня с Лино не очень была коммуникация, потому что хотелось себя проявить, своё эго. И этот последний сезон у меня были мысли провести в Майсоре, но что-то такое в голове произошло, что я снова поехал к Лино и всё встало на свои места. Слава богу, что я поступил правильно. Возможно, Майсор когда-нибудь случится, кто бы и что ни говорил, потому что йога должна быть вне политики.
— В одном из интервью ты говорил, что у тебя были классы для мужчин.
— Разовые, да.
— И говорилось, что ты хочешь возобновить такие занятия. На какой стадии твоя задумка и какой смысл в таких классах?
— Пока что на стадии размышлений. Что касается необходимости, то объясню. Приведу два примера: из личной практики, когда в 1999-ом я пришел на класс впервые, и спустя примерно десять лет, когда я уже вёл занятия. Итак, мне 20 лет, я прихожу на занятие, мальчиков там нет, только девочки (хотя такое ожидание изначально у меня и было). Я зашёл – заносчивый и самоуверенный пацан с карате, который сейчас сто раз присядет, двести отожмётся и всем нос утрёт. А в итоге: у всех всё получается, а у меня… Моё эго просто раздолбали. Но в карате есть такое понятие, как смирение и скромность. Поэтому, слава богу, сенсей у меня был хороший, мы занимались не только ударной техникой, но – как и в йоге – была парампара, и мне, видимо, тоже что-то от учителя передалось. У меня получилось принять своё поражение, но, с другой стороны, я выдержал эти непростые для меня два часа. Причем непростые скорее ментально, чем физически. Я приходил на практики снова и снова, но понимал, что не каждый мужчина это выдержит. Для многих бицуха, физуха, футбол, хоккей это да, а йога это до свидания.
— Тебе не кажется, что таким образом это срабатывает как фильтр? То есть человеку просто это не очень надо, если из-за каких-то таких обстоятельств он сворачивает с намерения.
— Да, ты права, с одной стороны. Если говорить словами Кришнамачарьи, то йогу нужно заслужить. Но если мы говорим словами Паттабхи Джойса, то йога – она для всех, но только не для ленивых. Женщины в этом плане более чувствительные и на интуитивном уровне понимают, какую благость несёт йога. А до мужчин нужно доносить, что вы будете чувствовать себя хорошо, вы будете нравиться своим женщинам. А если пара занимается вместе – о, это вообще! Они будут друг друга понимать. Это не просто про «какой ты красивый» и «какая ты красивая», они будут двигаться в одном направлении. Это не 1 + 1 = 2, это уже 22, это мощная-мощная энергия.
— Твоя мысль ясна, всё индивидуально. Для некоторых мужчин, наоборот, наличие девушек в зале это мотивация практиковать.
— Ну почему нет? Пусть и в таком случае человек приходит. Если он найдёт здесь спутницу жизни, то это здорово.
— Как ты будешь позиционировать этот класс? Который только для мужчин.
— Так и буду: как закрытое занятие только для мужчин. Не потому, что женщинам там вход воспрещён, а потому что мужчины – более тонкие и чувственные натуры, чем женщины. С мужским самолюбием нужно быть очень нежным.
— Вадим, к одним учителям ты приходишь – там большинство практикующих – мужчины, к другим – там примерно одинаковое соотношение, где-то больше девушек, а у тебя, как правило, исключительно женская аудитория. Ты думал, почему так?
— Я этим вопросом в последнее время задаюсь, причём уже давно на самом деле. Возможно, нужно просто принять, что это вот так. До карантина мужчины ходили, сейчас вот такой период, когда их нет. Возможно, это всё внутренние истории учителя, и в настоящий момент происходит какая-то трансформация во мне как преподавателя и которая, надеюсь, выровняет количество практикующих у меня женщин и мужчин. А если будут ходить только женщины – ради бога.
— А у тебя есть понимание, что трансформировать нужно внутри, чтобы стали ходить и мужчины?
— Я не знаю, может, ты мне подскажешь?
— А я не знаю, что у тебя внутри! Ну да ладно.
— Думаю, мне просто нужно расслабиться и отпустить эту тему. А вселенная сделает так, как должно быть. Может, речь вообще только о данном отрезке времени и данном месте. Кстати, основательница студии, в которой я веду, моя подруга и коллега по коврику, рассказала, что конкретно это место – оно энергетически женское. Это вроде как монашеская келья и вроде как это место в принципе предназначено более для женской энергетики. Может, в этом причина.
— А то, что ты практиковал самостоятельно, хотя в Москве на тот момент уже были учителя и ты перечислил их имена: Наташа, Леонид, Дима. Почему ты стал заниматься один?
— Объясняю. После конфликта в 2011-ом году я автоматически прекратил контакты с «Аштанга-йога центром» несмотря на то, что мне там очень нравилось заниматься.
— Какой конфликт ты имеешь в виду? Можно подробнее?
— Да. Ситуация была такая: после одного из занятий я свой коврик положил на радиатор, а сам радиатор включил в розетку, как делал уже неоднократно. Электричество в центре в тот момент коротнуло, причём конкретно так, я испугался и подошёл к администратору, сказал, что нужно поменять проводку, потому что это опасно. Администратор на меня накричала, сказала, какое я вообще право имел делать так, хотя я делал это регулярно и так делал не только я. Она сказала мне, что я обязан им всё компенсировать и сделать им электричество во всём центре. Очевидно, я сказал, что ничего делать не буду, потому что никаких предупреждений и просьб не пользоваться радиатором не было. То состояние, в котором была администратор, оно было не для конструктивного разговора. У меня был проплачен преподавательский курс, я прошёл две трети, но после этого, конечно, не окончил его, потому что когда я начал апеллировать и взывать к пониманию преподавателей, некоторые сделали свои суждения… Кстати, о суждениях – я именно поэтому призываю всех учеников Шарата приехать хоть раз к Лино, а учеников Лино – к Шарату, чтобы увидеть всё своими глазами, а не слушать разные слухи. Люди думают, что это зарабатывание денег, думают, это конвейер…. Это всё суждения, посмотрите глубже – к вам никто не должен подходить на самом деле. Всё, что должны с вами сделать – это дать новую асану или просто подойти к вам и помочь. Это не массажный салон, главная практика, которая происходит с вами – это вот здесь (показывает – внутри). Мосты – да, обнять – да. Всё остальное – это не про аштангу, вас никто не должен трогать, вы должны быть в состоянии дхьяны. Иногда подходишь к человеку, дотрагиваешься, а он: «Ой! Кто здесь?» Вот такое состояние должно быть. Вы должны полностью погрузиться в себя, отрабатывать пратьяхару и дхарану. Через дыхание, через замки, через дришти. Если к вам постоянно подходят, если вас постоянно трогают – если вы на хорошем уровне, вас уже не будет это задевать, и, более того, вам оно уже и не нужно. Суть не в асанах, суть здесь, чтобы здесь всё освободилось (показывает на голову).
— Про конфликт с центром продолжим?
— Ах, да. Я написал руководству в надежде на то, что человек меня поддержит, но я не встретил никакой поддержки. Я думал, что аштанга-виньяса-йога это про то, чтобы быть на месте и быть объективным, а не делать поспешных выводов, основываясь на слухах. Потому что человек с ресепшн рассказал свою версию другому человеку, тот – через призму своего восприятия – другому, и потом это дошло до моих учителей. Один сказал, что он не в курсе, а другой, что я совсем не прав и что моё поведение недостойно. Это уже было слишком давно, но осадок, конечно, всё равно есть. Плюс эта история с чёрными списками учителей … Когда йога не про соединение, а про разделение – мне это было не понятно, оказалось, что есть чёрные и есть белые. Мне в этом плане нравится, как у Шарата сделано и как у Лино, просто есть списки авторизованных людей. Если человека нет в этом списке – его просто нет в этом списке. Причём в списках авторизованных преподавателей есть те, кто причиняли людям травмы, и я был одним из тех, кто пострадал. Хотя я не снимаю с себя ответственность за это. Полученная травма – это дар божий, потому что позволяет мне предупредить большое количество людей и уберечь их от этого. Это очень важный опыт.
— И с тех пор ты стал практиковать самостоятельно?
— Да, иногда я ходил к Леониду Ланину, иногда к Наташе Сениной, когда она ушла из того центра, потому что до этого мне казалось, не зря говорят, что рыба гниёт с головы, – для меня это означало, что раз люди там находятся в этой атмосфере, то они что-то принимают от этой «головы», и во избежание этих чисто энергетических засоров я взял паузу и ни к кому не ходил. Спустя какое-то время я ещё начал ходить к Саше Смиркину, я почувствовал, насколько Александр компетентен. Его опыты мне сначала показались с дыханием и ритмом сердца забавными и смешными, но потом я стал всё глубже проникаться к этому человеку, к его тонкости и чуткости. И когда я первый раз побывал у Петри, я понял, насколько у Саши от Петри идёт чёткая пармпара, такая тонкая. И мои правки, о которых ты говорила, — они не мои, это правки Саши, Петри и Лино.
— Смотри, ты ведёшь классы каждый день, у тебя занятия по утрам и по вечерам, выходных у тебя нет (пусть они иногда есть в практике, но ты всегда выкладываешься в зале). Как ты восстанавливаешь свою ресурсность? Сон и еда?
— Тишина. У Рами Блекта есть хороший список того, что нам помогает накапливать энергию, а что её забирает. Что нас наполняет энергией? Правильная еда, своевременный отдых, практика. Конечно, когда в зале занимаются люди с разной энергетикой, очень важно компенсироваться. Когда я учился на массажиста, я экспериментировал на своих близких и понимал, что я отдаюсь полностью, после двух часов массажа я был никакой. Когда мы правильно ведём занятие, то мы восстанавливаемся и накапливаем энергию, а не тратим её. Пока что я ещё на стадии ознакомления: это всё шло на интуитивном уровне до 2017-го года, пока я не поехал в Ковалам на два месяца помедитировать на происходящее и что делать дальше – быть преподавателем или заниматься недвижимостью, зарабатывать деньги и уходить от себя тогда. Однозначно, ты должен делать свою практику. Попрыгав со своими учениками, ты не практикуешь, нет, это не то. Твоя практика – это твоя практика, твоё дыхание – это твоё дыхание. Сон – однозначно, ложиться вовремя, просыпаться вовремя. Есть в меру. Ничего необычного. Любые твои правила должны вести тебя к богу и к самому себе, ты не должен себя ни с кем сравнивать. Потому что приходят люди на коврик, смотрят вокруг и такие: «О, я хочу также, я хочу скорпиона» и так далее. Да ты успокойся, всё у тебя будет, но не сразу.
— Раз ты упомянул еду: расскажи о своей особой любви к Макдональдсу и мороженому, откуда это?
— Наверное, корни из детства, детство было не очень богатым, а в Макдаке вкусные молочные коктейли. Я, конечно, немного себя обманываю, потому что не думаю о качестве и составе. Если говорить через призму аштанга-йоги, это немножко не ахимса и не сатья, то есть это не совсем честно и немножко во вред себе, но с практикой и со временем, возможно, это уйдёт. Коктейль и пару рожков я там сейчас захожу и заказываю. И кофе, его я пока пью, хоть и хочу отказаться. Плюс с Макдональдсом связана некоторая часть истории: мы в нём встречались с коллегами по недвижимости. А сейчас всё меняется, и ты понимаешь, что лучше находиться там, где люди смотрят примерно в твоём направлении. Лучше общаться с теми людьми, которые поддерживают тебя, это создаёт общую ауру, общую энергию. А люди, которые приходят в Макдональдс, они совершенно с разной энергией, а если они ругаются, так вообще… Я не говорю, что я святой. Есть фильм про грязные слова, в нём говорится, что сквернословие забирает из организма энергию, поэтому, говоря о восстановлении энергии, соблюдение ямы и ниямы это очень мощный принцип и правило. Ну, и путь йоги. Йога это и путь, и состояние.
— Последний вопрос: ты сказал сейчас про Макдональдс и тех людей, которые там. Особенно это свойственно новичкам, но я встречала и уже какое-то время практикующих, которые считают нужным весь мир обратить в практику йоги. Ты как думаешь? Это надо всем или у каждого свой путь?
— У меня такое желание сейчас тоже есть, но не такое, как раньше, когда ты каждому приятелю говоришь: «Посмотри на меня, делай как я». Сейчас моё желание более спокойное и ровное. Слово «нужда» … Хм, люди живут без йоги и очень спокойно живут, и есть люди, которым хорошо. Кому неспокойно в голове, кому хочется трансформироваться и которые понимают, что им пора двигаться дальше, которые чувствуют, что пришла пора перемен – пожалуйста, аштанга-йога вам поможет, она поставит вас на рельсы. Если вы будете заниматься, она вас полностью, как в стиральной машине, перекувыркнёт, и всё расставит на свои места. Может, не каждому нужна аштанга-виньяса, но аштанга-йога нужна всем, потому что правила, которые написаны в первоисточниках, если их соблюдать, то что-то в голове меняется, что-то становится внутри чище, сильнее, пробуждается. И нужно делиться светом, который в тебе, потому что если в тебе пробуждается сила, то нужно её отдавать, а не сидеть и не смотреть свысока. Если и смотреть свысока, то только, чтобы протянуть руку и помочь подняться тем, кто оступился.
— Красивое завершение беседы, Вадим! Спасибо!
— Это не мои слова. Тебе – взаимно большое спасибо.
Беседовала Диана Гуцул.
