— Как вы попали в аштанга йогу?
— Я вырос в Техасе, в городе Хьюстон, и начал практиковать йогу в 1969-ом, когда мне было тринадцать. Для Техаса йога была странным увлечением в то время. Мой старший брат вдохновил меня. Он сёрфил в Южной Калифорнии, в Энсинитасе, и первый раз услышал о йоге, потому что место, в котором он сёрфил каждый день, называлось Свами. На вершине скалы был ашрам Парамаханса Йогананды. Он увидел, как люди на пляже занимаются растяжкой в стиле йоги, купил несколько книг о йоге и, когда он вернулся в Техас, начал заниматься по ним. И я подумал: «Вау! Как классно! Я хочу быть как мой старший брат». Я думаю, что если бы он начал ездить на Харле-Дэвидсоне и драться в барах для байкеров, моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Но мой брат вёл здоровый образ жизни: полезная еда, йога — и мы практиковали в парках. Тогда не было йога школ, одежды для йоги и ковриков. Мы практиковали на пляжных полотенцах или на чем придётся.
Первой нашей книгой была «Йога, молодость и реинкарнация» Джесс Стерн. Также у нас была книга Свами Сатчидананда «Интегральная хатха-йога» и ещё книга Айенгара. Мы просто брали эти книги, практиковали и ловили поток. Это был способ воссоединиться с природой и почувствовать своё внутреннее Я.
Однажды мы практиковали и соседи вызвали полицию. Полиция прочесала парк, полицейские выскочили из кустов с пистолетами. «Парни, вы что тут делаете?». Мы подняли руки и сказали: «Офицер, пожалуйста, не стреляйте! Мы просто дышим и делаем растяжку». И они сказали: «Слушай, сынок, ваши соседи позвонили нам и сказали, что вы тут молитесь Сатане». Они не понимали, почему эти длинноволосые парни в белых штанах медленно двигаются под деревьями. Вот в таком окружении я был.
В старшей школе я практиковал йогу и был вегетарианцем, я отрастил длинные волосы и сёрфил — я был большой чудак. Школа, в которой я учился, не была шикарной частной школой, это была обычная, среднестатистическая школа. Мне сказали, что длинные волосы у мальчика очень отвлекают. Мой папа пришёл в школу и сказал вот что: «Насколько мне известно, у Иисуса были длинные волосы, у Эйнштейна тоже были длинные волосы, и у Моисея тоже, и отцы-основатели этой страны тоже носили длинные волосы, поэтому я не собираюсь заставлять своего сына подстригать волосы. Какая альтернатива у нас есть?». И как вы думаете, какую альтернативу они нашли? Парик с короткими волосами. Мне пришлось носить парик с короткими волосами! После трёх лет всего этого, я не мог терпеть и ушёл из дома. Не то чтобы я прям ушёл из дома — я люблю родителей. Я очень люблю их, они всегда поддерживают меня. Но я не мог выдержать ещё один год в этом парике. Я поехал в Южную Калифорнию и закончил школу там. Мне было шестнадцать, поэтому у меня должна была быть подписанная бумага, разрешающая мне учиться в этой школе.
В это время один мой друг сказал мне: «Ты же увлекаешься йогой, приходи попробовать йогу, которой я занимаюсь, — она динамичная, она другая». Я сказал: «Конечно, я приду». Итак, ранним утром — в это время холодно даже в Южной Калифорнии — они провели меня по трясущимся ступенькам в заднюю часть странного здания. Там были и кружок карате, и школа, и школа йоги. Свет раннего солнца проникал в окна, я открыл дверь, и меня накрыло. Я почувствовал энергию самого зала, стены дышали и пульсировали энергией. И в этом свете я видел, как поднимаются потоки от тел практикующих, и я подумал: «Вау!». Комната не обогревалась, но их тела через движения излучали тепло, и там был один мужчина и одна длинноволосая женщина, они ходили по комнате — было понятно, что они учителя. Один из них подошёл ко мне и сказал: «Привет, ты кто? Я Девид». И это был Дэвид Уильямс. Это были Дэвид Уильямс и Ненси Гилгоф, они вели майсор-класс. В первый день Дэвид показал мне Сурья Намаскар А и В и три завершающие позы. Это было всё, что мне дали тогда, но это было и всё, что я мог взять. Мои руки устали, я с трудом дошёл до конца, но когда я лёг на спину и взглянул на свои грудь и живот, я увидел, как от них поднимается поток, и я просто сказал: «Вау! Это что-то!». Та пульсация энергии, которую я заметил, зайдя в зал, теперь ощущалась в моем теле, и это заставляло меня желать ещё раз пройти через это. Я начал приходить каждый день. Дэвид и Нэнси решили, что это здорово, что этот молодой парень так зажегся йогой. Дэвид взял меня под своё крыло, поделился со мной йогой, это и было моё посвящение в аштангу.
— Как долго они оставались твоими учителями?
— Я до сих пор считаю их своими учителями. Тот, кто однажды стал твоим учителем, в какой-то мере остаётся им на всю жизнь. Я практиковал с Дэвидом и Нэнси пару лет, потом мы с братом решили снять фильм о сёрфинге и йоге. Я ездил в Центральную
Америку, но продолжал практиковать каждый день, одновременно пытаясь снять этот фильм. В конце концов, я опять очутился в Энсинитасе, а Дэвид и Нэнси организовали первый приезд Паттабхи Джойса в Америку — это был 1975-ый. Готовясь к его приезду, мы все прокачивали свою практику и дыхание, а Дэвид рассказывал нам, как нужно проявлять уважение к гуру. Нужно иметь в виду, что Паттабхи Джойс никогда до этого не был на Западе, поэтому видели его только Дэвид, Нэнси и ещё один парень из Нью-Йорка, которого звали Аллен. Так что у нас не было никакой информации, кроме историй Дэвида и одной или двух фотографий, которые у нас были. Паттабхи Джойс приехал со своим сыном Манджу. Они пробыли у нас четыре месяца. Он решил проводить нам уроки теории по вечерам, а также обучал нас не только асанам, но и пранаяме. Старшими учителями были Дэвид и Нэнси. Они подходиди к Гуруджи и говорили: «Нам кажется, что такой-то уже готов к пранаяме». [Студенты должны были получать допуск к пранаяме]. Вы заходили и сдавали небольшой тест. Вы садились перед ним, и он ставил свои большие пальцы на живот, включал свой рентген и смотрел внутрь вашего тела — мне казалось, что он смотрит прямо в душу, видит энергетическое тело — и делал вывод, готовы вы к пранаяме или нет. Он старался понять, есть ли у вас понимание бандх или нет. Если нет — он говорил: «Нет, ещё нет», и человек уходил. Или вам могли дать разрешение и тогда вы оставались на пранаяму. На пранаяме приходилось сидеть по часу, потому что он давал инструкции каждому человеку отдельно. Мы сидели в лотосе по часу, а потом Паттабхи Джойс, Дэвид и Нэнси отклонялись назад, вытягивали ноги, вставали и уходили. «Ты идёшь, Дэвид?». Я сидел там ещё час, — «Я догоню вас!». Когда я вытаскивал свои ноги из лотоса, я говорил: «Ай! Ай!», — потому что кровь приливала обратно в ноги. Мне казалось, что мои ноги протыкают иголками, но энергия от пранаямы была невероятная.
— Как ты первый раз попал в Майсор?
— Я продолжал заниматься фильмом о сёрфинге и очутился в Техасе. Однажды мне позвонили: «Дэвид, привет. Это Дэвид. Мы собираемся в Майсор и мы хотим, чтобы ты подменил нас на классах, пока нас не будет». И я думаю: «Хорошо, Хьюстон, в Техасе или на Мауи? Хьюстон, Техас или Мауи?». [Дэвид Уильямс и Нэнси Глигоф переехали на Мауи к тому моменту]. И я был уже на ближайшем рейсе на Мауи.
Зал для йоги был очень аскетичным. Пол был сделан из какой-то грязи, а сверху этой грязи лежал ковёр. Мы построили комнату с восьмью стенами в форме восьмиугольника. Четыре стены были сделаны из неотёсанного дерева, чтобы практиковать стойки на руках. Другие четыре стены были дырявыми для вентиляции. Она была построена как юрта. В центре комнаты торчал шест из земли прямо в небо. А от верхушки этого шеста были другие шесты, которые опирались на стены. Из-за того что у нас не было средств — мы были кучкой хиппи, которые жили в домах на деревьях и у которых почти не было денег — за занятия, люди давали нам папайи или что-нибудь такое. Мы приделали чистый пластик на крышу. Это было, конечно, глупо, но другого мы не могли себе позволить. Пластик в месте, которое называлось Лахайана. Лахайана на Гавайях значит «бесплатное солнце», в общем это была такая теплица, подходящая для выращивания помидоров. А для того чтобы практиковать там, приходилось приходить задолго до наступления жары. Из-за того что ковёр лежал поверх грязи, каждый раз, когда кто-то отпрыгивал назад, он делал дырку в полу, поэтому когда 40-50 человек заканчивали практиковать, весь пол был в ямах. Поэтому каждый день мы скатывали ковёр, разравнивали граблями, засыпали ямы, утрамбовывали их, разворачивали ковёр обратно и повторяли это на следующий день.
Однажды я уже почти засыпал, но вдруг подскочил с колотящимся сердцем и с ощущением, что слова просто проносятся в воздухе перед моим лицом: «Я еду в Индию!». Это было довольно пугающе, потому что я даже не думал о том, что хочу поехать в Индию. Но всё же я сказал себе: «Так, когда они вернутся, я поеду в Индию». И поездка в Индию было не очень-то простой задачей. До этого Нэнси и Дэвид всегда ездили туда на грузовиках и автобусах через Европу и дальше. Но в тот момент, к счастью, уже была возможность полететь туда на самолёте. В общем, я решил, что я еду.
До того как Дэвид уехал, он дал мне часть А-продвинутой последовательности. Раньше существовало только четыре последовательности: начальная сейчас называется первая, промежуточная — второй, продвинутая А — сейчас третья
и четвёртая, а продвинутая В — пятая и шестая. Итак, когда они вернулись, я уехал в Индию. Дорога заняла у меня несколько дней: с Гавайев я долетел до Сан-Франциско, из Сан-Франциско в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Париж, из Парижа в Тегеран, из
Тегерана в Дели, это было какое-то сумасшествие. Но в конце концов, я всё-таки добрался в Майсор.
Паттабхи Джойсу было около шестидесяти. Но в свои шестьдесят он был как тинейджер, полон энергии! И у него было три студента, три иностранца. Мне был двадцать один год, и я был настолько полон энтузиазма, я так хотел заниматься йогой, что его это даже в некоторой степени обязывало. Он давал нам так много асан. Он как будто привозил целую тачку асан и вываливал их
на нас. Он правил нас в каждой асане. Если кто-то не мог делать пробросы назад, он просто каждый раз выкидывал его назад. У него было так много энергии, что он просто не знал, куда её деть, поэтому он решил, что ежедневная практика — это недостаточно. Мы практиковали два раза в день, но даже этого не было достаточно. Мы практиковали по две серии каждый раз: первую и вторую утром, продвинутую днём, плюс час пранаямы, плюс он учил нас делать наули и нети. В старой шале наверху была маленькая раковина, и мы становились около раковины с открытыми ртами, а он брал шнурок для нети, просовывал его в ноздрю, ждал, когда он увидит, что шнурок виднеется в горле, доставал его двумя пальцами и протягивал между ртом и ноздрёй, и мы говорили: «Ай, ай, ай!», а он продолжал. Это было полное, очень интенсивное погружение в практику с ним, как нырок на самое дно. Вот так вот всё было в Майсоре.
— И что вы делали в остальное время?
— Ну, дело в том что оставалось не так много времени, только на то, чтобы найти что-нибудь поесть, отдохнуть и подготовиться к следующему занятию. У нас была практика утром и днём, тело было очень уставшим, ты чувствовал себя просто выжатым. Всё, что мы могли, — это выйти на улицу, найти что-нибудь, чтобы восстановить своё тело, лечь, отдохнуть, подготовиться к следующему классу. Я прожил там в таком режиме четыре месяца.
— Каково было возвращаться к практике, когда вы вернулись домой?
— Очень трудно. Практика не была трудной, но вот возвращение к обычной жизни очень тяжело далось. Я жил на Гавайях в домике на дереве, жил очень просто, мне не надо было много денег, а потом я был в Майсоре. Когда я вернулся в Штаты, я помню, как я зашёл в здание аэропорта и парочка пограничников говорили друг с другом с техасским акцентом: «Не могу дождаться, когда я вернусь домой, съем огромный стейк и выпью бутылочку холодного пива». И эта фраза просто вогнала меня в ступор: «Я не смогу ужиться со всем этим, я не просто чудак здесь, я инопланетянин, я с другой планеты! Я не смогу взаимодействовать с людьми вокруг меня; я не знаю, как найти работу. Как вся эта йога соотносится с обычной жизнью? Всё это не имеет никакого смысла. Мне нужно или покончить с обычной жизнью, или …». В общем, всё это было очень удручающе, но мне надо было найти какой-то источник доходов.
В газете я нашёл объявление о лошадиной ферме. Паре, которая владела этой фермой, требовался человек, который будет присматривать за лошадьми. Они очень часто и надолго уезжали, поэтому им нужен был кто-то, кто будет жить в их доме и присматривать за их питомцами. Я подумал, что это здорово. Я не хочу иметь дело с людьми, но я могу быть с животными, я смогу пожить простой жизнью, подумать немного и попробовать разложить всё это по полочкам. И это было и хорошо, и плохо одновременно. Это было хорошо, потому что у меня было много времени, чтобы переварить всё это. Но в результате этого переваривания в моей голове возникло так много вопросов, одним из которых был: «Где эти восемь ступеней йоги?» Я постоянно занимался аштангой, это всё была аштанга, но всё, что я делал, — это асаны и пранаяма, а я бы хотел узнать и о других, поэтому
я решил написать Паттабхи Джойсу письмо: «Дорогой Гуруджи, у меня возникло несколько вопросов касательно практики. Что такое эти восемь ступеней? Мы все практикуем асаны и пранаяму. А как на счёт ям и ниям? Как на счёт пратьяхары, дхараны, дхьяны и самадхи? Я занимаюсь, но где же блаженство?».
В общем, пока я обо всём этом думал, я решил задать ему возникшие у меня вопросы, например: каков смысл жизни? Зачем мы здесь? Кто такой Бог? Я думал, что всё это обоснованные вопросы, поэтому я выложил всё это на бумаге, запечатал в конверт и отправил по почте, я прождал месяцы, но так и не получил ответа. Я был так выбит из колеи, что решил найти ответы сам. Я
любил эту практику, но мне надо было понять, о чём она. Это вдохнуло в меня энергию, и я начал записываться на все возможные курсы, исследующие эти вопросы. Я поступил на курсы философии в Эзотерическом Философском Центре. Я изучал науку чтения по ладони, и астрологию, и техники регресса в прошлую жизнь, и звуко-цветовые вибрации. Однажды я не ел ничего кроме винограда и виноградного сока на протяжении сорока дней. Я читал книги Святого Франциска Ассизского, и я спрашивал всех кого только мог о смысле жизни.
Закончил я в кришнаитском храме, задавая те же вопросы. Они прошлись по моему списку и ответили на все вопросы, подкрепляя свои ответы Священным Писанием, книгами, Ведическими комментариями и своим образом жизни. Я подумал, что я не хочу быть лицемером и хочу получить ответы на свои вопросы, поэтому я должен попробовать. Я побрился налысо и стал кришнаитом. И как кришнаит я следовал их стандартным принципам, которые были достаточно строги. Это была жизнь монаха, жизнь целебата, практики на моём коврике для джапы, чантинг по два часа в день, подъём в самые ранние утренние часы, холодный душ, изучение традиционных текстов, например, Бхагавад-Гиты, Шримад Бхагаватам и всех этих книг. Я выходил, очень усердно работал и отказывался от плодов труда, относя их в храм, и жил простой монашеской жизнью.
Мне сказали, что практика асан — это один из видов иллюзии, ведь это тело постареет и умрёт. Возиться со всеми этими асанами — это просто майя, мне сказали, что мне нужно бросить всё это, ведь настоящая йога — это служение богу. И я сделал это, я бросил практику на пару лет. И я путешествовал, обучал, помогал строить храмы по всему миру, но даже тела служащих Кришне
начинали разваливаться — сна было немного, еда была слишком тяжёлой — поэтому некоторые из посвящённых начали немного практиковать асаны.
После пяти лет я покинул движение, потому что я начал оглядываться вокруг и, какой сюрприз, в рамках этой религии существовали очень духовно развитые люди, но существовали также люди, которые казались очень примитивными, некоторые люди были эгоистичны, сосредоточены только на себе и злы, некоторые были скромными и сопереживающими, создавалось впечатление, что здесь нет никакой связи с тем, чем они занимаются. Я начал понимать, что у тебя есть такие же шансы стать духовно развитым человеком на улице, как и в рамках этой религии. Мои родители не носили монашеских одежд, не занимались чантингом, они не делали асан, но оставались очень духовно развитыми людьми, они проявляли безусловную любовь. Я вышел из круга кришнаитов и уехал. У меня совсем не было денег, когда я уезжал, потому что я отдал им всё до последнего цента.
Я пытался понять, как же мне работать. Я не мог понять не только, как мне работать, я даже не мог понять, как мне одеваться — всё, что я носил на протяжении этих 5 лет, были дхоти и курта. Поэтому я носил какую-то совсем не сочетающуюся одежду и думал, какую же работу я мог бы выполнять. И вдруг меня осенило, что я только что окончил бизнес школу Харе Кришны. На протяжении четырёх лет я торговал всякой всячиной. Я сказал себе: «Дэвид, если ты смог продать Бхагавад-Гиту ковбою на улицах Далласа, ты можешь продать что угодно». Так я открыл арт-галерею в Техасе, я представлял художников, носил деловые костюмы, носил портфель, но при этом втайне занимался йогой.
Тогда не было абсолютно никакой возможности преподавать, поэтому это была исключительно личная практика, и я отделил её от моей обычной жизни. Потом я переехал обратно на Гавайи и получил работу в арт-галерее, там я опять начал ходить в студию, потому что Нэнси преподавала регулярно. Мне очень это нравилось, было здорово снова вернуться в окружение старых друзей и практиков. И она привезла Паттабхи Джойса в Мауи. Это был 1989 год, то есть прошло двенадцать лет, как я видел его в последний раз. Она подвела меня к нему и сказала: «Гуруджи, это Дэвид». Он сказал: «У меня так много студентов!», — он не вспомнил меня. Сначала я немного расстроился, но подумал, что прошло двенадцать лет, и за это время у него было, может быть, пятьдесят тысяч студентов. Раньше у меня были длинные светлые волосы до пояса. А сейчас я был подстрижен и у меня начали выпадать волосы, так что я выглядел совсем по-другому и это нормально, что он не узнал меня. На следующий день я делал свою практику, я стоял и ждал, когда он подойдёт ко мне делать мосты. Когда Паттабхи Джойс ассистирует тебе в мостах, ты стоишь на коврике, руки на груди, каждая на противоположном плече, и ты ждёшь, он подходит, делает шаг тебе на встречу, ставит одну ногу между твоими ногами, берёт тебя за талию, и ты опускаешься назад и вниз. Так я ждал его, он подошёл, взял меня за талию, я опустился вниз, вес моего тела оказался в его руках, и он сказал: «О, так это ж Дэвид Сведсон!». Он узнал моё тело, он узнал меня через прикосновение, потому что выглядел я совсем по-другому. Я поднялся из последнего прогиба, и если вы когда-нибудь делали это, вы понимаете, он стоял очень близко ко мне, почти живот к животу. Я поднялся, и теперь мы оказались лицо к лицу друг с другом, он смотрел мне прямо в глаза и держал руки впереди так, как будто в них были цимбалы и он играет на них, и он
сказал: «Харе Кришна, Харе. Рама! Ха-ха-ха!», — и он просто засмеялся.
До сегодняшнего дня я до сих пор не знаю, получил ли он моё письмо, но это больше не имело значения, потому что вопросы, к которым я стремился, или вопросы, которые у меня были, и ответы, к которым я стремился, сделали полный оборот и вернулись в ту точку, в которой я находился до этой практики. Я сказал себе: «Дэвид! Ты что, правда думал, что он просто пройдётся по твоему
списку и ответит на каждый вопрос? Это самое глупое предположение!». Он всегда говорил: 99 процентов практики и 1 процент теории. Кто знал? Я вдруг осознал, или со мной случилось такое личностное прозрение, что весь спектр и потенциал для роста находится в рамках этой системы так же, как и в рамках многих других систем, и духовность не определяется самой по себе практикой, но определяется фокусом или намерением практикующего, а также выборами, которые мы делаем и
качествами наших характеров.
Иногда люди говорят: «Я практикую только духовный аспект йоги и не практикую физический». И тогда я говорю: «Правда? А что это?». И они говорят: «Ну, мы много поём мантры». И я тогда я говорю: «Все, кто поёт мантры, духовно
развиты?». Это не всегда правда. Некоторые люди поют мантры и высокодуховны, а некоторые поют мантры как рок-звёзды. Некоторые могут практиковать асаны, посвящая свою практику божеству, а другие могут практиковать асаны, чтобы раздуть своё эго, чтобы посмотреть, насколько они сильны, и прекрасны, и мощны. Вещи, которые мы делаем, садхана, личная практика,
это ничто иное, как рыхление почвы в саду, мы привносим плодородие в наши жизни. Семя, которое мы посадим, выбор, который мы сделаем, определяют нашу духовность, поэтому восемь ступеней аштанга-йоги, потенциал их существования находится здесь. Всё, что я должен делать, — это быть внимательным к тому, как я использую каждый свой вдох, и каждое слово, и каждое действие в жизни, я должен использовать блага, энергию, прану, которые приносит мне практика, и плодородие, которое культивирует садхана в моей душе, и я должен быть объективным, реалистичным и честным и сказать, стал ли мир лучше благодаря моему пребыванию в нём. Для меня это и является определением йога. Таким образом, я сделал целый круг с этими вопросами, и в тот период времени, когда я не видел Паттабхи Джойса, я и достиг того ценного для меня понимания. Я бы никому не порекомендовал такого, но мне это помогло.
(Отрывок из интервью с Дэвидом Свенсоном из книги «Гуруджи. Портрет Шри К. Паттабхи Джойса глазами его учеников»)
Переводила Кудрявцева Ася.
